Когда турецкий флот только был замечен, он двигался своим обычным строем – полумесяцем, два крыла которого были немного впереди центра. Но когда флоты сблизились, турки развернулись в боевой порядок, практически такой же, как у христиан. Только силы были неравными. Турецкий флот имел на левом крыле 55 кораблей, в центре – 95 и на правом – 95 и небольшой резерв, состоявший в основном из мелких судов.
Два флота встретились на входе в залив – с северной стороны. Их линии тянулись ориентировочно с севера на юг и могли занять примерно пять морских миль. Левое крыло христиан и правое крыло турок держались как можно ближе к берегу – чтобы избежать удара с фланга. Центр двигался чуть южнее с небольшим интервалом между ним и береговыми эскадрами. Турецкое левое и христианское правое крыло также двигались вдоль линии, протянувшейся с севера на юг, с небольшим интервалом между ними и центром. Из-за положения крайних южных эскадр боевой порядок обеих сторон оказался сломленным. У Дориа было 57 галер, а у его оппонента Улуч Али – более 60 галер и еще 30 единиц разных небольших кораблей. Естественно, турецкая линия тянулась на юг дальше, чем христианская. Осознав это, Дориа решил: его главная задача – чтобы противник не обошел его морской фланг. Вместо того чтобы двигаться в одну линию с центром и обеспечить, чтобы бой начался по возможности одновременно на всей линии, он повернул на юг от центра, под прямым углом к линии сближения. Улуч Али на турецком левом фланге ответил на это аналогичным маневром, и две морские эскадры начали нечто весьма схожее с «бегом к морю» времен начала Первой мировой войны. Когда на севере и в центре уже активно шел бой, две южные эскадры все еще маневрировали на некотором расстоянии от поля сражения.
План 1. ЛЕПАНТО: 7 ОКТЯБРЯ 1571 ГОДА
Действия Дориа не дали двум галеасам, относившимся к его дивизии, ни одного шанса достичь отведенных им позиций, но те, что были на левом крыле и в центре, смогли возглавить атаку, как и было предусмотрено. Тяжеловооруженные, но неповоротливые, они прошли сквозь турецкую линию, нанеся нешуточный ущерб и вызвав неразбериху, но после этого принимали лишь небольшое участие в сражении. Затем две линии галер сошлись, и началась суматоха. Флагманы преследовали друг друга, их непосредственные сподвижники старались не отставать, и сражение превратилось в серию отдельных яростных стычек между небольшими группами кораблей.
На севере венецианцы несли большие потери. Турки, лучше знакомые с местными условиями и, возможно, не так низко сидевшие в воде, сумели вклиниться между ними и берегом, атаковав венецианцев с фланга и тыла. Барбариго был смертельно ранен, и в течение некоторого времени итог представлялся сомнительным, но в конце концов один из галеасов сумел вернуться и прийти на помощь соотечественникам. Его огонь склонил чашу весов. К этому времени сражение в центре развивалось аналогичным образом. Его результат в течение некоторого времени был сомнительным, но вмешательство резерва христиан решило исход дела.
Тем временем Дориа и Улуч Али продолжали маневрировать. Оба были обвинены в намеренном предательстве, об обоих писали, что они желали лишь продемонстрировать свое непревзойденное тактическое мастерство. Поведение Дориа даже объяснили личной трусостью. На некоторое время мы оставим этот вопрос и опишем результаты их действий. Не может быть сомнений в том, что турецкий командир оказался лучшим в поединке умов. Ему удалось заманить Дориа так далеко на юг, что он сумел направить все свои силы в промежуток между христианским центром и правым крылом и обрушить их мощь на уже потрепанные корабли южного фланга центра задолго до того, как Дориа сумел вернуться им на помощь. В этой части сражения христиане понесли огромные потери. Многие галеры, включая мальтийский флагман, были захвачены, и только действия христианского резерва и лично Дона Хуана спасли положение. Благодаря им успех турок оказался временным, и возвращения Дориа было достаточно, чтобы заставить Улуч Али бросить свои призы и спешно отступить. Он ушел в Превезу, захватив с собой 15 галер; еще 35 галер вернулись в Лепанто, остальные были захвачены, потоплены, сожжены или потерпели крушения в попытках спастись.
Утверждают, что всего христиане захватили больше 180 галер и 60 небольших кораблей, но многие из них были слишком сильно повреждены, чтобы их можно было использовать, так что общее количество захваченного флота составили 117 галер и 6 галеотов. Одновременно они потеряли 12 своих галер: одни были потоплены в сражении, другие так сильно повреждены, что их пришлось уничтожить. Только одна венецианская галера была действительно уведена турками, остальные, захваченные в бою, впоследствии были отбиты. Считается, что христиане потеряли 9 тысяч человек, а турки – 30 тысяч.
Если бы Дориа и Улуч Али сразу же вступили в бой, результат в целом, вероятнее всего, был бы таким же. Возможно, меньшему количеству турок удалось бы спастись, однако христианские потери, по крайней мере материальные, были бы более существенными. Скорее всего, они не понесли бы таких потерь в центре, зато дивизия Дориа пострадала бы намного больше.
Объясняя поведение двух командиров – Улуч Али и Дориа, – многие считают, что Дориа был предателем. Представляется крайне маловероятным, что способный тактик в одночасье забыл, что тактика является всего лишь средством для достижения цели, и позволил своему стремлению продемонстрировать искусное маневрирование отвлечь его от долга командира. Нет оснований полагать, что молодой Дориа был особенно талантливым тактиком, по крайней мере, у него раньше не было возможностей это доказать. У Джербы он попросту потерял голову, а в течение следующих десяти лет на море не было событий, в которых он мог или использовать, или приобрести тактический опыт. Нельзя исключить, что он был прав в изначальном стремлении помешать противнику обойти себя с фланга, но позволил увлечь слишком далеко от центра, после чего его попросту переиграл более опытный соперник. Что касается Улуч Али, составить свое мнение еще сложнее. У него определенно было больше возможностей, и он должен был суметь навязать противнику бой. Его тоже обвинили в предательстве, и нет сомнений в том, что и папа, и испанцы всячески старались переманить его от турок. Но тот факт, что он был хорошо принят султаном, несмотря на катастрофу, и сразу назначен главнокомандующим реорганизованного турецкого флота, показывает, что вышестоящие лица не подозревали его в предательстве.
После боя христианский флот вместе с призами зашел в гавань Летала, что в нескольких милях севернее. На некоторое время внутренние противоречия были позабыты – правда, ненадолго. Дон Хуан обменялся дружественными приветствиями с Веньеро до сражения и принял его с распростертыми объятиями после него. Но венецианцы сразу начали жаловаться, что их обделили с добычей, и ссора между ними и испанцами вспыхнула с новой силой.
Искрой стал поступок Веньеро, который 10 октября отправил домой свой рассказ о сражении, не дожидаясь одобрения Дона Хуана. Он заявил, что приказал командиру своей галеры связаться с Доном Хуаном и Колонной. Но Веньеро явно нисколько не сожалел, что Дон Хуан оказался недоступным. Для постороннего человека нет ничего необычного в том, что командир половины союзнического флота связывается напрямую со своим правительством, но Дон Хуан, будучи главнокомандующим, посчитал иначе. Он принял это действо как намеренное пренебрежение его властью и смертельно обиделся.
Флот вышел из гавани Летала 11-го и на следующий день подошел к Санта-Мауре (Левкас). Была попытка напасть на крепость, но ничего не вышло. Крепость была слишком хорошо укреплена, на кораблях заканчивалось продовольствие, да и эффективное сотрудничество между венецианцами и испанцами теперь было невозможно. 21 октября весь христианский флот ушел с Санта-Мауры на Корфу. Он прибыл туда 24-го, и уже 28-го все так называемые «западники», иными словами, все, кроме венецианцев, разошлись по своим портам.
Операции объединенного флота завершились, но венецианцы все еще выказывали некоторые признаки активности. 20 октября Филиппе Брагадино прибыл на Корфу с 11 галерами, 3 галеасами и 3 судами, недавно оснащенными в Венеции. Он хотел, чтобы ему позволили вести 50 галер в Архипелаг, но Веньеро считал это неразумным. Вместо этого он произвел нападение на Маргарита, что на материке, неподалеку от Корфу, и захватил этот пункт без особого труда. При Лепанто он был ранен в ногу и чувствовал себя плохо, так что прибытие в конце ноября Якопо Соранцо, который должен был заменить Барбариго, явилось для него большим облегчением. Брагадино был отослан обратно в Венецию с галеасами и 24 галерами, причем половина из них были всего лишь неоснащенными корпусами. Осталось 70 галер с более или менее полными командами.
Битва при Лепанто явилась большой победой, однако за ней ничего не последовало, и события следующего года показали, насколько она в конечном счете оказалась непродуктивной. Говорили, что султан сравнил уничтожение турецкого флота с бритьем бороды, а потерю Кипра – с ампутацией конечности. Борода вырастет, а конечность – нет. Так и вышло. Улуч Али вернулся в Константинополь в декабре с 80 или 90 галерами и галеотами, уцелевшими при Лепанто и захваченными в Архипелаге. Он сразу был назначен главнокомандующим турецким флотом, получив неограниченную власть для его реорганизации. Насколько он преуспел, можно судить по тому факту, что уже в 1572 году мог вывести в море флот, почти такой же сильный, как потерянный при Лепанто.
Год 1572-й вообще оказался крайне неудачным для христиан. Теоретически Священная лига все еще существовала, но на практике после смерти 1 мая папы Пия V она лишилась своего единственного полностью незаинтересованного члена и оказалась абсолютно неэффективной. Для венецианцев единственной целью Лиги была помощь им в Леванте, а король Испании интересовался только возможностями, даваемыми ею против Алжира или Туниса. Кроме того, он вовсе не был уверен в сохранен