Адольф Гитлер и его молодые парашютисты были вовлечены на Крит постепенно, непреднамеренно, даже с нежеланием, самонадеянностью Муссолини, нахальством Геринга, его приверженности к процессу уничтожения вообще. Взор Гитлера был обращен намного дальше, у него были более грандиозные амбиции – вторжение в Россию; его не интересовала Средиземноморская кампания. Англия также была вовлечена на остров под действием неумолимых обстоятельств, сплетениями судеб, частично незапланированными и в лучшем случае неясно просматриваемыми. Ее стратегическая концепция была туманной, а политика нерешительной.
На исходе зимы 1941 года Великобритания в одиночестве стояла перед завоевательными легионами Гитлера. Сражение за Британию было с трудом выиграно, но Англия еще содрогалась от прошлых бомбежек. Гитлер отложил операцию «Морской лев» – планируемое вторжение на остров – и уже 27 марта 1940 года (перед завоеванием Франции) заявил, что «держит ситуацию на Востоке под тщательным наблюдением» [1]. 29 июля 1940 года, когда Франция уже была завоевана, а сражение за Британию едва началось, генерал Альфред Йодль, глава оперативного штаба верховного командования вермахта, сообщил четырем членам своего штаба, что «Гитлер решил избавить мир «раз и навсегда» от опасности большевизма и неожиданно напасть на Советскую Россию как только станет возможно, то есть в мае 1941 года» [2].
Первая секретная и общая директива, указывающая на «план Барбаросса» – завоевание России – была выпущена в августе 1940 года и с тех пор, достигнув кульминации, с изданием директивы фюрера № 21 от 18 декабря 1940 года, амбиции Гитлера были сконцентрированы на Востоке и на кампании, которую он рассматривал как «столкновение различных идеологий» [3].
Но секретные приготовления Гитлера к массированному вторжению в СССР были затруднены нестабильностью на Балканах и распираемой гордостью союзника – Бенито Муссолини, диктатора фашистской Италии.
Россия оккупировала румынскую Бессарабию летом 1940 года. Гитлер, обеспокоенный судьбой поставок нефти, в то время осуществлявшихся благодаря румынским нефтяным скважинам, и готовящий свой «Дранг нах Остен», направил самолеты и солдат в Румынию летом и осенью 1940 года, в то время как король Кароль, его рыжеволосая любовница Магда Лупеску и внушительный по размерам поезд с антуражем и багажом отправились к солнцу и игорным столам Португалии. Причина породила действие, а ревностное отношение диктатора к победам других и немецко – итальянское соперничество на Балканах привели к дерзкому ультиматуму и изменению хода истории.
Италия вступила в войну с опозданием, в июне 1940 года, позорно «вонзив нож в спину», как выразился президент Рузвельт, уже разгромленной Франции. Но Французская кампания принесла Риму мало трофеев, и в 1940–1941 годах Муссолини стал искать легких завоеваний. Апатичные итальянские дивизии вторглись в Грецию в конце октября, не предупредив Берлин, и после краткого продвижения увязли в суровых горах при лютой зиме. Как и предполагалось, уже через шесть дней в соответствии с англо – греческим договором 1939 года после итальянского вторжения части Королевских военно – воздушных сил прибыли в Грецию по приглашению Афин. К марту 1941 года итальянцы были звонко выпороты; раздутый Муссолини стал предметом насмешек в Европе. Итальянские армии были выброшены из Киренаики с большими потерями; за 62 дня кампании генерал сэр Арчибальд Уэйвел продвинулся глубоко в горы и захватил 133 000 итальянских пленных ценой своих общих потерь в 3 000 человек. Это стало одной из самых неравных побед в истории войн.
Германия определилась. Гитлер понял: пришла необходимость вмешаться. Уже 13 декабря 1940 года он издал секретную директиву о войне за № 20 – «план Марита», предусматривающий завоевание Германией Греции для спасения Муссолини и защиты румынских нефтяных месторождений от возможных британских бомбардировок с балканских баз. В начале января 1941 года, после падения Бардии в Северной Африке, Гитлер приказал частям германского люфтваффе, базировавшимся на Сицилии, и сухопутным войскам отправиться в Северную Африку. Но, несмотря на стратегические устремления германских военно – морских сил в Средиземноморье, Балканы и Северная Африка для Гитлера имели второстепенное значение и явились лишь операциями по оказанию помощи и отвлечению сил противника. День 15 мая 1941 года должен был ознаменовать полное завершение подготовки к вторжению в Россию; пшеничные поля Украины и нефтяные месторождения Кавказа были отдаленной целью Гитлера.
Но немецкая интервенция в Средиземноморско – Балканский театр военных действий сразу же изменила характер конфликта. Мальта в начале 1941 года подверглась бомбардировкам; прямой морской путь через Средиземное море стал затруднен, и даже Суэцкий канал был заминирован немецкими бомбардировщиками.
Генерал Эрвин Роммель достиг Триполи 12 февраля, а двумя днями позже это проделал германский Африканский корпус [4]. Роммель не тратил время понапрасну. К концу марта он был близок к наступлению на британские силы, ослабленные в момент их триумфа.
Но именно в этот момент красная линия империи растянулась до такой степени, что могла лопнуть. После несколько бессмысленной миссии Антони Идена, британского министра иностранных дел, в области Восточного Средиземноморья в феврале и марте [5] и повторяющихся дискуссий (сфокусированных на тревожных сигналах о немецком вторжении) с греческим правительством в Грецию были направлены британские экспедиционные силы.
При таких обстоятельствах, когда прямым путем через Средиземное море для англичан, испытывающих недостатки во всем, кроме смелости, была в лучшем случае прибрежная Виа Долороса и когда вся Британия находилась в безвыходном положении, такой жест был политически и морально возвышенным, но странным в военном отношении. Подобно высадке легкой бригады в Балаклаве, британская экспедиция в Грецию была величественной, но это была не война.
Генерал сэр Арчибальд Уэйвел, главнокомандующий штаба на Ближнем Востоке, ограбил одного, чтобы одарить другого. Он был командующим со многими проблемами, но с малыми возможностями. На юге Эфиопская и Сомалийская операции еще не были доведены до конца. Вишисты – францу – зы в Сирии и зарождающееся восстание в Ираке, поддерживаемое Германией, грозили катастрофой для тщательно выстроенного ближневосточного владычества Англии. Когда Роммель со своими немцами находился в Северной Африке, Египет, служивший соединительным звеном Британской империи, и Суэцкий канал – морская ее сцепка – оказались под угрозой захвата в клещи.
Поэтому Уэйвел, в ответ на решение кабинета министров, направил в марте 6–ю австралийскую дивизию, новозеландскую дивизию и одну бронированную бригаду, а также соединения – около 58 000 человек – из Африки в Грецию.
Британские экспедиционные силы так и не попали на конечные позиции. Антигерманский удар Югославии в конце марта укрепил твердость Гитлера, и 6 апреля нацистские легионы вторглись в Югославию и Грецию. Это была легкая победа: югославское сопротивление потерпело поражение, нацисты быстро пробились через тонкую, истощенную линию греков, а англичане, обойденные с флангов, провели ряд отчаянных арьергардных боев, завершившихся такой же отчаянной эвакуацией.
Где – то к 27 апреля, вскоре после того, как британский эскадренный миноносец «Дифендер» покинул Каламату с 250 солдатами и «драгоценными камнями югославской короны в чемоданах», немцы вошли в Афины. Афинское радио сообщило:
«Выходим в эфир последний раз и прекращаем работу в надежде на лучшие дни. Да пребудет с вами Бог» [6].
Британия в Греции ничего не сделала. Она пришла на помощь своему давнему союзнику, уступив просьбе Греции, которую во многом побудил на это Лондон в ответ на обещание действовать в зависимости от развития событий.
Как написал Кристофер Бакли, «…так же, как Уильям Питт завоевал Канаду на равнинах Германии, и Греции можно было оказать максимальную помощь, одержав победу в пустыне Ливии» [7].
И все свелось к нулю, за исключением катастрофы. В Греческой кампании англичане потеряли более 12 000 человек, «по меньшей мере 8 000 автомашин», большую часть оснащения, 209 самолетов, 6 кораблей Королевских военно – морских сил и более десятка торговых кораблей [8]. Что еще хуже – ослабленные легионы Уэйвела в Африке фактически потеряли Египет.
Греция была покорена. Потери немцев оказались пустячными. И история повернулась к Криту.
3 ноября 1940 года премьер – министр Уинстон Черчилль отметил в двух меморандумах, что залив Суда и Крит должны стать «второй Скапой», постоянной военной крепостью» [9].
Легче сказать, чем сделать. Скапа – Флоу на Оркнейских островах, расположенных к северу от Шотландии, в течение десятилетий был базой Королевских военно – морских сил. Крит, не развитый, примитивный, с флагом другой страны, находился на расстоянии 3 000 миль от Англии.
География Крита была не в пользу Британии. Его гавани, его единственная дорога, его главные города Ханья и Ираклион, более 400 000 жителей и три его аэродрома находились на северном побережье, поблизости от немецких военно – воздушных баз в Греции, греческих островов и островов Додеканес (ближайший лишь в 50 милях), но на расстоянии в 300–400 воздушных миль от Египта (от 420 до 480 миль по морю от Александрии до Суда – Бэй), что было слишком большим расстоянием для истребителей того времени… Английские конвои и боевые корабли, находившиеся близ северных портов, должны были проходить через два узких пролива – Китира на западе и Касос – на востоке, между Критом и итальянским Додеканесом.
Пока совершался рискованный переход, корабли получали мало помощи от портов. Вместительный Суда – Бэй имел лишь одну разгрузочную пристань, способную управиться с двумя небольшими кораблями, Ираклион мог принять четыре, а в Ханьи и Ретимноне корабли разгружались на лихтерах.
Тем не менее англичане рассматривали Крит, находись он в руках врага, как возможную угрозу своим морским путям в Восточном Средиземноморье. Под их контролем он мог бы служить, как они считали, морской заправочной станцией и передовой базой, с которой корабли и самолеты ее королевского величества могли бы беспокоить немцев в Эгейском море.