Однако этот костяк был слабым, так как военная сила американской пехоты на Батаане – один полк – составляла лишь 2 000 человек, которых поддерживало около 4 300 филиппинцев 45–го и 57–го филиппинских скаутских полков, 300 солдат неполного 43–го пехотного полка филиппинских скаутов, а также 26–й кавалерийский полк филиппинских скаутов, который первоначально насчитывал 842 офицера и солдат, однако понес значительные потери, прикрывая отход на Батаан. Поэтому генерал Макартур мог рассчитывать менее чем на 6 000 надежных и хорошо обученных пехотинцев. Им также оказывала поддержку рота военной полиции США и два танковых батальона – 192–й и 194–й, которые состояли в основном из американцев.
В восьми милях от позиции главного сражения, почти от Ориона до Багака, простиралась «вторая линия сражения», которая первоначально должна была быть главной оборонительной защитой полуострова. Однако создание этой позиции не было завершено, и резервных солдат направили туда на работу в то время, когда передовая позиция уже удерживалась. По всей оконечности полуострова размещалась группа обслуживания, части снабжения, госпитали, подразделения поддержки, ремонтники и т. п.
Это была неоднородная армия. Солдаты США оказали поддержку и укрепляли части филиппинцев; береговые и прибрежные фланги удерживались смешанными подразделениями морской пехоты, моряками без кораблей, летчиками без самолетов, а снабженцы, интенданты и ремонтники становились пехотинцами. Даже гражданские жители участвовали в обороне.
На Коррехидоре и близких к нему островах находились смешанные и разнородные гарнизоны. Предвоенные силы укрепленных островов не превышали 6 000 человек, в основном артиллеристов береговой обороны, а также персонала поддержки и вспомогательных служб. Среди них первоначально было около 5 200 человек – защитников гавани; все они, за исключением 1 500 филиппинских скаутов, – американцы. Но эти кадры увеличились за счет штабов, подразделений снабжения и беженцев, 4–го полка морской пехоты, моряков, медсестер, филиппинцев, роты военной полиции, артиллерийских и инженерных рот, хозяйственных отделений и многих других подразделений. Всего насчитывалось приблизительно 9—10 тысяч человек.
Первые атаки на Коррехидор произошли еще до того, как штаб освоился в своей новой обстановке. В результате сильной бомбардировки 29 декабря, ставшей первой из более чем 300 воздушных атак на Коррехидор, были разрушены центральные казармы, в которых размещался 4–й полк морской пехоты вместе с поддерживавшими приписанными к нему подразделениями морской пехоты из оставленных Олонгапо и Кавите. При этом один человек погиб и один был ранен. Морские пехотинцы двинулись к береговым оборонительным сооружениям по всему Року и с тех пор до конца жили разрозненными группами возле своих пушек – в окопах, укрытиях, туннелях.
Солдаты в Роке изнемогали от жары, когда пушки гремели на Батаане. Более чем 20 миль колючей проволоки было натянуто в восточном секторе; в качестве противолодочных орудий и орудий береговой защиты приспособили целый набор орудий легкой артиллерии, врытых в землю. Вырыли окопы и танковые ловушки, создали бетонированные траншеи, проволочные преграды, заминировали небольшие бухты острова, оснастили запалами и заложили взрывные устройства и самодельные мины.
Некоторые из оборонительных позиций приходилось вырубать ножами в густых джунглях, так как в начале осады Коррехидор покрывала буйная растительность. Обезьяны, воровавшие мыло и фонари, кричали, свисая с длинных лиан. На острове обитало даже несколько небольших оленей. Но они быстро погибли под снарядами и бомбами и стали полезной добавкой к скудному рациону.
С 29 декабря по 6 января Рок подвергался бомбардировке почти каждый день; батарея «Смит» (12–дюймовые орудия на барбетах) и батарея «Уэй» (12–дюймовые мортиры) были повреждены, маленькая железная дорога разбита. Многие постройки разрушены. Телефонные провода и провода связи, которые должны были бы находиться под землей, постоянно рвались; еще не успевали устранить повреждения от одной бомбардировки, как следовала другая, неся новые разрушения. Когда вой бомб предупреждал о смерти, люди рыли землю, работали и лежали на животе, закапывались в промерзлый грунт.
С 7–го по 11 января дождь смерти сыпался с неба. Затем долгое время атаки были беспорядочными, с большими интервалами; в них участвовало немного самолетов, однако сирены воздушной тревоги звучали несколько раз на дню. Продолжались неумолимые, решительные, неторопливые и бесноватые бомбардировки.
Мало что можно было с этим поделать; японцы часто летали над группой трехдюймовых зенитных пушек, в распоряжении которых в лучшем случае было лишь несколько секунд, чтобы настичь противника. Тем не менее артиллеристы стреляли, чтобы поддержать моральный дух, и время от времени японский бомбардировщик планировал в залив или скрывался среди гор острова, неся за собой хвост дыма [13].
На Роке морские пехотинцы и их армейские приятели работали в поте лица. Они постепенно худели, покрывались загаром и становились неузнаваемыми: под глазами появлялись круги, на лицах – слабые тени от бессонных ночей и постоянного напряжения. Они стали несколько походить на свой остров. Необычайная красота Коррехидора погибала, большие деревья ломались и горели, на ровной земле появлялись свежие выбоины от бомб; на любой позиции острова оставался кратер от бомбы в пределах 25 ярдов.
Уже 5 января весь персонал на Батаане был переведен на половину рациона: 2 000 калорий в день – голодную диету для работающих и воюющих на суровой земле в тяжелых климатических условиях.
На Батаане не было больших сражений. Но коммюнике в газетах заполнялись громкими фразами, характерными для высказываний Макартура на протяжении всей войны. Врага непременно «громили», а численность японских сил и масштабы их атак были преувеличены.
10 января, когда только начались первые нападения японцев на Батаан, Макартур нанес свой первый и, возможно, единственный визит на полуостров [14]. Главнокомандующий инспектировал позиции 1–го и 2–го корпусов, а затем вернулся в свой туннельный штаб на Коррехидоре.
Генерал Хомма начал свое первое наступление на 2–й корпус превосходящими силами 9 января. Его лучшая 48–я дивизия была направлена на юг вместе с 5–й воздушной группой после захвата Манилы, чтобы захватить Яву. 16–я японская дивизия, 65–я бригада и 7–й танковый полк (ни одно из этих подразделений не было первоклассным), в общей сложности насчитывающие около 25 000 человек, атаковали филиппинско – американскую армию, силы которой были больше почти в два раза. Расчеты японской разведки оказались, однако, чересчур оптимистическими. Тем не менее за одну неделю японцы продвинулись клином в область изрезанных гор между 1–м и 2–м корпусами и обошли 2–й корпус с фланга.
Ситуация стала настолько серьезной, что был издан исторический и противоречивый приказ:
Форт Миллз, Ф.О.
15 января 1942 г.
ДОНЕСЕНИЕ ГЕНЕРАЛА МАКАРТУРА КОМАНДИРАМ ВСЕХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ
Следующее ниже донесение от генерала Макартура будет прочитано и разъяснено всем военнослужащим. Каждый командир роты несет личную ответственность за распространение этого сообщения. Каждый штаб будет следить за получением донесения каждым отделением или другим подразделением.
«Из Соединенных Штатов направляется помощь. Отправлены тысячи солдат и сотни самолетов. Точное время прибытия подкреплений неизвестно, так как им придется пробивать себе путь, преодолевая сопротивление японцев. Нашим солдатам обязательно нужно продержаться до прибытия этих подкреплений. Дальнейшее отступление невозможно. У нас на Батаане больше сил, чем бросили против нас японцы; снабжение достаточное; решительная оборона разрушит атаку врага.
Сейчас стоит вопрос храбрости и решительности. Солдаты, которые бегут, просто будут уничтожены, но солдаты, которые сражаются, спасут себя и свою страну.
Я призываю каждого солдата на Батаане сражаться на своей позиции, оказывая сопротивление каждой атаке. Это – единственный путь к спасению. Если мы будем сражаться, мы победим; если мы отступим – мы будем уничтожены.
Макартур
через командование генерала Макартура».
Этот приказ сразу поднял дух солдат, но был лишь успокаивающим средством, поскольку обещания никогда не могли быть выполнены, и Макартур, очевидно, об этом знал, поскольку «тысячи солдат и сотни самолетов» (что само по себе является преувеличением) были направлены в Австралию и к Малайскому барьеру, а не через железное кольцо японской блокады на Филиппинах. Капитан Джон У. Кларк написал, что «к середине января стало очевидно, что у нас были лишь удерживающие остатки, не надеявшиеся на подкрепление или помощь».
А вскоре все это поняли; даже на Коррехидоре все прониклись дурными предзнаменованиями.
В Роке люди просматривали небо и вглядывались в тропические моря к западу, но единственные самолеты, которые они видели, несли на своих крыльях «глазунью» – отличительные знаки Японии, и единственными подкреплениями, которые до них дошли, были отдельные военнослужащие и отставшие от своих частей; разбитые части Батаана и тяжелораненые собирались в туннелях Малинты.
К 23–24 января 1–й и 2–й корпуса, фронты которых были нарушены и пробиты, полностью отходили на позицию Багак – Орион. Против воинственной агрессивности японцев, их желания победить или погибнуть и их тактики проникновения в тыл филиппинцы и американцы мало что могли предложить. Потери японцев в боях были значительными – 1 472 человека в 65–й бригаде, насчитывавшей первоначально 6 651 человека, но 1–й корпус потерял основную часть своей полевой артиллерии; один полк (51–й полк филиппинской армии) разбежался в беспорядке и панике, и Макартур определил, что его потери составили 35 %, а в некоторых из его дивизий они достигали 60 %. К концу января защитники Батаана занимали свои последние безотходные позиции.
В начале февраля снаряды начали падать на Коррехидор и другие острова в заливе с берегов Кавите. Противник установил на возвышенности к югу от Манильского залива сначала 105–мм, а позже 105–и 240–мм орудия и приступил к систематическому подавлению островной артиллерии.