Коммюнике гласило: «Наши высадки в районе Шербур– Гавр не смогли обеспечить создание плацдарма, и я отвел свои войска. Мое решение атаковать в это время и в этом месте было основано на самой лучшей информации. Сухопутные, воздушные и морские силы проявили максимальную степень храбрости и долга. Вся ответственность за неудавшуюся попытку должна лежать только на мне» [3].
Ощущение неотвратимости судьбы и храбрость, но с оттенком страха, овладевают солдатами и гражданами. Грандиозность задачи поражает воображение многих; «Festung Europa» («крепость Европа») была выстроена как предостережениями союзников, так и пропагандой Геббельса; широко обсуждались прогнозы, предсказывающие большие потери.
В Германии и Франции припев новой песни «Die Wacht auf Kanal»[8] эхом разносится из казарм и ресторанов:
Мы стоим на западе, мы совершенно готовы;
Пусть враг придет сегодня.
Мы на страже, кулаки наши сжаты,
Мы будем стоять на западе, мы ждем.
5–я армия захватывает Рим, Вечный город, 4 июня; радостные заголовки сообщают эту новость, но сердца солдат бьются в такт Нормандии, а прилив Ла – Манша, по которому медленно идет великая армада, поднимается и катится к побережью Франции.
До первого касания песчаных пляжей остается еще 12 часов; парашютисты должны начать прыгать вскоре после полуночи.
Это затишье перед бурей, но это и первая кровь. Минный тральщик «Оспрей» из 10–й противоминной эскадры цепляет мину в Ла – Манше; море устремляется в его переднее машинное отделение; он загорается и тонет с шестью американскими моряками – первыми из тех, кому предстоит погибнуть.
Но за маленькими минными тральщиками на «Пикадилли – Серкус», большой площади продуваемого ветрами моря к юго – востоку от острова Уайт, теперь собираются и дымят большие и маленькие корабли, которые затем возьмут курс на юг по пяти очищенным от мин проходов, пересекающих Ла – Манш. На протяжении бесконечных миль морской пейзаж, растворяющийся в закате на западе, заполнен кораблями; наблюдатели на мысах южного побережья видят в уходящем дне вооруженные траулеры и линейные корабли, буксирные и десантные суда, крейсеры и эсминцы, ко многим из которых привязаны аэростаты заграждения. Ветер стихает, волны успокаиваются, но маленькие суда все равно качаются и движутся тяжело…
В мелких водах залива Сены, напротив мест запланированной высадки, на дне лежат две маленькие подводные лодки в ожидании полной темноты. Перед ними стоит задача подняться на поверхность и обозначить закрытыми в сторону берега огнями границы атаки англичан.
Далеко к северу от Кале и в проливе осуществляются отвлекающие маневры на Булонь; ложные десантные суда заполняют Темзу, а в Дувре генерал – лейтенант Джордж (Кровь и Отвага) Паттон занимает несуществующий штаб; а в пустых лагерях продолжает гореть огонь кухонных костров и ездят грузовики.
В Англии аскетичный генерал, который процитировал своим солдатам слова:
Он или слишком боится судьбы,
Или его заслуги слишком малы,
Но кто посмеет это не проверить,
Чтобы выиграть или все потерять,
– «занят по горло в тот вечер». Ему нужно сделать «последние распоряжения» относительно своего сына Дэвида, у которого нет матери, и спрятать в шкаф свое «гражданское платье». Его зовут Бернард Л. Монтгомери, который командует всеми сухопутными силами вторжения.
«Когда союзнические силы вторжения пересекают Ла – Манш, немцы во Франции, которых так долго готовили к этому моменту, не знают, что он уже совсем близок. Противник ничего не видит.
В первые пять дней июня не проводилось никакой воздушной рекогносцировки. Морское патрулирование в ночь с 5–го на 6 июня, а также операции по установке мин были отложены из – за плохой погоды.
Фельдмаршал Роммель, отправившийся к Гитлеру, в ту ночь находится в Геррингене (Германия) со своей семьей» [4].
В Англии готовятся военно – воздушные силы. У каждого американского парашютиста в кармане лежат недавно отпечатанные французские деньги, равные примерно десяти долларам; у каждого на правом рукаве пришит маленький флаг США; у каждого медный компас и металлические пищалки – сверчки из дешевой лавки для опознавательных целей – на одно нажатие («клик – клак») отвечают двумя («клик – клак», «клик – клак»). В сетки на касках вплетены коричневые и зеленые камуфляжные ленты; одни солдаты обрили головы, оставив только чуб, как на скальпе индейца – могаука; другие придали лицам боевую окраску «свирепых индейцев»; а третьи намалевали черные пятна под глазами. Генерал Максвелл Д. Тэйлор, командир «Кричащих орлов» 101–й воздушно – десантной дивизии, просит своих солдат прыгать во французскую темноту с криком «Билл Ли!», чтобы таким образом отдать должное «отцу американских парашютистов» генерал – майору Уильяму Ли из Данна, штат Северная Каролина, который недавно был госпитализирован с сердечным приступом.
Солдаты едят тушенку и маршируют к соседним аэродромам. «Никто не поет, никто не веселится. Это походило на марш смерти» [5].
«Летние дни в Англии – долгие. В июне солнце заходит после девяти часов. Можно сидеть часами, наблюдая, как большие мягкие холмы меняют свой цвет, и думая, как там в Штатах сейчас. Под грузом своего снаряжения и одиночества вы смотрите на долину, спускающуюся к морю по извилистому пути. А о чем думают сейчас немцы? Возможно, о доме и лучших днях? Когда станет темно? Почему я продолжаю это делать? Какие шансы у парашютиста? Пусть будет светло всегда и мы никогда не отправимся в Нормандию» [6].
Вся Юго – Восточная Англия слышит – в Лондоне, Портленде и Кенте – гул моторов. Устойчивый рев крупнейших во все времена воздушных флотов час за часом возникает над головой и уносится на юг к дальнему берегу.
«Вот оно». Люди становятся на колени и молятся.
На аэродромах С–47, заполненные парашютистами, взлетают в облачное небо.
Потемневшая морская армада движется под прикрытием темноты на встречу с историей. День окончился вспышкой солнечного света, а неспокойный пролив еще раскачивает волны, когда лунный свет пробивается через неплотные облака, а «Техас» и «Таскалуза», «Чикази» и «Натхэтч», «Блэк Принс», и «Монткалм», и «Жорж Леги», и их тысяча собратьев движутся тихо на юг. Десантные суда и «малыши» обливаются водой; солдаты устали, они напряжены и страдают от морской болезни. Молодой парень вполголоса цитирует Шекспира:
Ваш сын, милорд, исполнил долг солдата;
Он просто жил, но был мужчиной,
Который доблесть проявил свою
На поле боя
И умер как мужчина…
В Англии возле Ньюбери верховный главнокомандующий союзными экспедиционными силами проходится между группами «сотен парашютистов с почерневшими гротескными лицами», «заговаривая то с одним, то с другим», поддерживая своих солдат словами. Один джи – ай предлагает Айку после войны работу в Техасе по выращиванию скота [7]. Солдаты садятся в самолеты – 13 000 американцев и 5 300 англичан; ревут моторы, планеры поднимаются на буксире, судьба людей и стран предоставлена Небесам.
Во Франции ярко горит свет в Пуанте – Барфлер; немцы спят. Адмирал Теодор Кранке, командующий немецкими военно – морскими силами, думает, что приливы и погода «не годятся» для вторжения. Но Британская радиовещательная компания передает закодированное сообщение: «Стрела пробивает сталь».
А на затененных лугах и в крошечных деревенских рощах собираются крестьяне; французские подпольщики взрывают мост, рельсы; время пришло.
Немцы разгадали шифрованное сообщение; 15–я немецкая армия, которая охраняет берег от Орна до Антверпена, находится в полной боевой готовности. Группа армий «Б» не предпринимает никаких действий. «Основываясь на прошлом опыте, штаб Роммеля считает, что вряд ли перехваченное сообщение предупреждает о скорейшем вторжении».
А «офицер разведки Рундштедта считает, что со стороны союзников было бы абсурдно объявлять заранее о своем вторжении по радио Би – би – си» [8].
В Нью – Йорке время опускать занавес на спектакле «Жизнь с отцом», который уже пятый сезон идет при полном аншлаге.
В заливе Сены первые корабли продвигаются к прячущимся очертаниям суши; за ними, растянувшись до самых мысов Англии, внушительная процессия проходит мимо светящихся буев, которые отмечают разминированные проходы.
Над маяком на Портланд – Билл, когда приближается полночь, сотни транспортных самолетов с опознавательными полосами на крыльях и фюзеляжах с ревом идут на юг на высоте 500 футов, неся западному миру «Цезаря и его судьбу».
На борту американского крейсера «Аугуста» – флагманского корабля контр – адмирала Алана Кирка, командующего Западными специальными морскими силами, генерал – лейтенант Омар Брэдли выглядит как канзасский фермер. Он лежит на койке в ботинках. Брэдли, который командует всеми американскими сухопутными силами при вторжении – 1–й армией США, – прислушивается к приглушенному шуму идущего корабля, думает о свадьбе дочери, о которой он очень скучает, размышляет, пока на его заботы не опускается сон…
Над Ла – Маншем в планерах «Хорса», привязанных к бомбардировщикам «Галифакс» три взвода «окс и бакс» («быки и олени») (легкая пехота Оксфорда и Букингемшира) пере – брасываюся остротами с выговором кокни и поют «Эби, мой мальчик», приближаясь к своей цели – мостам через реку Орн возле Кана.
В 50 милях к западу, совершая полет к полуострову Котантен, группы следопытов американских парашютистов проверяют свое снаряжение, «испускают возглас при виде французского побережья» и кричат: «Черт! Да!» – когда парашютный инструктор орет внутри С–47: «Все счастливы?» [9].
На фермах и в деревнях полуострова Котантен 709–я немецкая пехотная дивизия, средний возраст солдат в которой равен 36 годам, освеженная русскими и польскими пленными – добровольцами, охраняет около 30 миль побережья Ла – Манша. В полночь раздается: «Ахтунг!» – воздушная тревога. Но все нормально – нет нужды тревожиться.