Сен – Вит оставили, но западнее города была восстановлена линия фронта, и пушки янки контролировали перекрестки дорог. Гитлеровские легионы проливали кровь и встречали смерть у бастионов американской отваги.
Так было на многих участках фронта. В развалинах поражения и катастрофы зарождалась сила духа.
Солдаты, отставшие от своих подразделений, продолжали продвижение в тыл. Они шли усталые, с серыми лицами, но там и тут в десятках, в сотнях мест солдаты из разнообразных подразделений спонтанно или под руководством какого – нибудь паладина в хаки формировались в мрачные боевые группы, которые сражались с оружием, попавшим им под руку.
История всех этих подразделений никогда не будет написана. Некоторые из их лидеров никогда не будут прославлены, так как картина происходившего была слишком обширной, чтобы выделить отдельный кровавый бой. Там были такие – и вероятно многие, прижатые мощью нацистского наступления, – кто сражался до конца и остался неизвестным, без почестей и славы.
Из таких людей сформировалась «Команда Снафу», куда вошли 600 отставших солдат из 9–й бронетанковой и 28–й дивизий, сражавшихся у Бастони.
Из такого же героического материала создались «Оперативные силы Джонс» и подразделение «Команда Стоун», которая вошла в эти силы.
Подполковник Стоун «находился в Гуви с 250 солдатами разных частей, включая артиллеристов, интендантов, инженеров и сигнальщиков, которых ему удалось собрать. Он организовал оборонительную позицию и сказал: «Ради Бога, другие могут бежать, но я остаюсь здесь и буду держаться любой ценой».
«Оперативные силы Джонс» 7–й бронетанковой дивизии, названные так по имени их командира, приняли группу бесстрашного подполковника Стоуна и за несколько дней стали удивительно сплоченным подразделением, которое умело и успешно, что не всегда бывает в специальных силах, охраняли южный фланг 7–й бронетанковой дивизии [25].
Из таких людей, стойких и решительных, с мрачным юмором, которые могли напевать: «Это армия, мистер Джонс, здесь нет личных комнат и телефона», из таких людей в этот и последующие дни складывался дух победы.
И он распространялся и проникал в армию…
С этого дня настоящая битва переместилась на запад. В ходе сражения фронт постоянно растягивался к Моссу, когда противник, сдерживаемый в попытке прорваться из Выступа к северо – западу в направлении Вервье, Спа и Льежа, намеревался обойти 1–ю армию с запада.
В эти последние дни фон Рундштедт бросил лучшую часть четырех немецких дивизий в район Моншау – Бутгенбах и к Элзенборн – Ридж и убедился, как они в смятении отошли, оставив за собой изувеченные тела погибших, которые отметили максимальный уровень прилива немецкого наступления. Германский генерал теперь перешел от бессмысленной атаки на «плечо» к военным хитростям и уловкам. Он двинул 2–й танковый корпус СС, бывший до этого в резерве, на запад для наращивания немецкого наступления между долинами рек Урт и Амблев.
Но Сен – Вит, находившийся далеко за волной немецкого наступления, еще был под защитой американских пушек. Он стоял как скала на пути быстрой атаки немцев. Оборонявшиеся солдаты отступили, но организовали круговую оборону, которую разбивала лишь одна второстепенная дорога для отхода на запад.
К северу от них немецкие части попали в карман у Ля – Гляйце; к западу 8–й корпус быстро собирал свои силы возле Марше с целью провести контратаку и заткнуть горлышко бутылки пробкой.
И в этот день покинутый и грязный немецкий герой, ковыляя на замерзших ногах, был захвачен южнее Эйпена. Полковник фон дер Гейдте, ветеран Крита, некогда принадлежавший к обществу Карнеги и командовавший парашютистами, которые были сброшены 17 декабря, признал провал своей миссии.
Покрывавший землю туман немного поднялся, и американские самолеты начали прокладывать воздушные маршруты. Несмотря на применение нацистами новых реактивных самолетов, охота американцев над переполненными дорогами Эйфеля и Арденн оказалась удачной.
На суше танки использовали «башмаки», но все же скользили и буксовали на ледяных дорогах. Джи – ай, у которых не было зимних маскировочных костюмов, стали надевать одежду в обратном порядке: сверху было белое нижнее белье. Обувь и галоши пропускали снег, началось обморожение стоп. Американская армия плохо подготовилась к ведению зимней войны.
Но в тот день уже наметилось дыхание победы. Джорджи начал свою атаку с юга, а 3–й корпус вонзил нож в живот немецкого Выступа. На флангах немецкого проникновения действовала артиллерия; сконцентрированный огонь разбил несколько немецких атак; благодаря новым взрывателям неконтактного действия снаряды разрывались прямо над окопами противника со сверхъестественной точностью [26].
А в Бастони горстка людей, которой был отдан приказ удержать город «любой ценой», стояла насмерть.
В тот день в 11:30 четыре немца вышли с белым флагом к передовым позициям 326–го пехотно – планерного полка. Немецкий капитан сказал: «Мы – парламентеры».
Среди усталых отважных парашютистов, гордых своими прошлыми успехами, быстро распространился слух, что немцы получили сполна и хотят сдаться – загнанному в ловушку и окруженному гарнизону!
Но на самом деле все обстояло иначе. Немцы пришли требовать капитуляции американцев.
Американскому командующему в окруженном городе Бастони:
Удача на войне переменчива. Теперь силы США в Бастони и около города окружены сильными немецкими бронетанковыми войсками. Другие немецкие бронетанковые части пересекли реку Урт возле Уртвилля, выступили маршем и достигли Сен – Юбера, совершив обход через Хомпре – Сибре. Тилле – Либрамон находится в руках немцев.
Есть только одна возможность спасти американских солдат от полного уничтожения – достойная сдача окруженного города. Чтобы обдумать это предложение, вам предоставляется два часа начиная с момента вручения этого ультиматума… Приказ об обстреле будет отдан сразу по истечении двухчасового срока.
Все тяжелые потери среди гражданского населения в результате артиллерийского огня не соответствовали бы хорошо известной американской гуманности.
Германский командующий
Письменное требование немцев о капитуляции передали на командный пункт генерала Маколиффа в Бастони. Узнав о содержании послания, Тони Маколифф рассмеялся презрительным смехом и сказал: «О, идиоты».
Это стало ответом немцам.
Немецкие парламентеры не поняли.
Американский офицер перевел. «Черт, – сказал он презрительно. – Идите к черту.
И я скажу вам кое – что еще, – добавил он. – Если вы продолжите атаку, мы убьем каждого чертова немца, который попытается прорваться в этот город».
Этот день оказался очень холодным, сильный снег покрывал тела убитых.
На северном плече немецкие войска бездействовали. Кровавые попытки атаковать Элзенборн – Ридж и очистить путь на Льеж прекратились, и 5–я и 6–я танковые армии двинулись на запад.
Сен – Вит, «место пересечения пяти главных дорог и трех железнодорожных линий», еще защищали союзные пушки, но недолго. Мужественная оборона района уже на много дней задержала планы наступления нацистов. 21 000 солдат, побитых и дезорганизованных, удерживала натиск 87 000 немцев, сначала в городе, а затем на его западных высотах [27]. Но наступил конец. Немецкие танки прорвали круговую оборону. Мощная взрывчатка, которую подкладывали под гусеницы танков солдаты, идущие на верную смерть, гранаты, которые они бросали на башни танков, противотанковые ружья, стрелявшие в упор, – все это увеличило потери танковых сил противника, но не остановило его.
В послании фельдмаршала Монтгомери командующему 7–й бронетанковой дивизией и другими приписанными к дивизии частями генерал – майору Р.У. Хасброуку содержался приказ об отступлении:
«Вы выполнили свою задачу – и хорошо. Теперь пришло время отходить» [28].
Время пришло, пришло давно. Решение оказалось полностью оправданным. Потрепанные защитники Сен – Вита, у которых не осталось продовольствия и боеприпасов, в течение шести дней вели кровавые бои с частями восьми немецких дивизий, они были на самом краю – на дне глубокого кармана восточнее реки Салм, откуда оставался только один выход.
Но они вновь совершили невозможное, осуществив, вероятно, самый сложный маневр в военных операциях: дневной отход перед лицом сильно превосходящих сил противника. Отход, который был ограничен одной дорогой.
Дивизионный штаб находился под обстрелом немецких 88–миллиметровых орудий, а артиллеристы из 440–го батальона полевой артиллерии оказались вынуждены сражаться в рукопашной схватке, чтобы защитить свои пушки. Но вездесущие «Оперативные силы Джонс» прикрывали отход, и к полуночи этого дня защитники Сен – Вита были уже в безопасности.
7–я бронетанковая дивизия отходила, покрытая мрачной славой, ее лавры не закрывали пролитой крови и ее состояния, а в ушах звучали слова драматической телеграммы с поздравлениями 8–го британского корпуса: «A bas les Boches! A bas les Boches!»
В другом городе на пересечении ключевых дорог, в Бастони на юге, защитники преодолели кризис обороны. Испытывая нехватку боеприпасов, Тони Маколифф приказал своим батареям не стрелять до тех пор, «пока вы не будете различать белки глаз», но «не было ответа на вопрос, придет ли помощь до того, как кончатся боеприпасы».
Именно в этот день 3–й батальон 327–го пехотно – планер – ного полка, части 101–й дивизии, который осаждался противником, совершил свой последний отход. «Это наше последнее отступление, – сказал полковник. – Жизнь или смерть».
Но в течение всего дня по воздуху прибывали военные грузы; 144 тонны сбросили на парашютах защитникам, на которых сильно давил противник.
А далеко к югу Паттон совершал марш. Это радостное известие распространилось от Эхтернаха до Моншау.
Жители бельгийских деревень, обескураженные и испуганные отступлением, воспрянули духом и просветлели, когда американские танки, скользя и буксуя на ледяных дорогах, пошли к фронту.