И в тех надземелиях выстой
Отважно
И в холод, и в жар.
В тебе ведь душа человечья —
Двуногий, двуглазый, простой…
Хотя б и владел тем наречьем,
О чем говорить со звездой?
В бриллиантовом великолепье
О чем говорить со звездой?
О дальней вдове иль о хлебе,
Опрысканном ближней водой?
О страхах? О странах?..
Не надо!
Ты только… пока промолчи…
Ты только — взыскующий града,
В тайге, как в гудящей пещи.
Иного ищи снисхожденья,
Не звезд — человечьих огней,
Огней городов приближенья,
Что звезд веселей и родней.
Туда и просись:
К речи,
К рекам,
И к пене морей,
И к садам,
Просись к лошадям,
К человекам!..
К земному — как первый Адам.
Не отрок уже — возмужалый,
Двуумный, от думы седой,
Иди и вздымай, что лежало,
Лежит и сейчас под звездой.
Не надо алмазов от рая,
Проси лишь окраин огни.
Но, пращур!
Раи отпирая,
С земли изгоняют… Верни!
«Прорастает зерно в земле…»
Прорастает зерно в земле,
как ни жестка земная твердь.
Жизнь победна и тем милей,
тем победней, чем ближе смерть.
Пусто в небе, куда огонь
хочет тело мое унесть:
положи на меня ладонь,
сообщи о бессмертье весть!
«Среди миров, в мерцании светил…»
Среди миров, в мерцании светил…
Среди миров, в мерцании светил,
Лицом к лицу с огромным темным Богом
Не дрогнул я: «Да, Бог, скажу о многом!
Ценю. Спасибо, что к себе пустил».
И может быть, архангел Гавриил,
Дух огненный, простерся над порогом:
Не приступить к небесным недотрогам.
Но подан знак, чтоб грешник говорил.
И я сказал, я слышал только сердце,
Искал одно: у Бога-разноверца
Ствол истины, не разветвленье лжи.
И голос мой звучал как прорицанье
Среди миров — их мрака и мерцанья,
Но Бог прервал: «Вернись — и там скажи!»
Рождество
Пахнет дымом и морозцем,
И под полною луной
Тропка к хвоям-снегоносцам
Поражает белизной.
Что-то будет чрез минуту? —
В эту полночь — Рождество…
Обогреют ли малютку
И накормят ли его?
Чтобы сердцу легче стало,
Чтобы знать в глуши лесной:
Не напрасно ночь блистала
Сказочною белизной.
Звезда
Звезда играет над тайгою,
Над снежно-искристой землей, —
Воспоминанье дорогое —
О чем? И точно ли — зимой?
Да! Драгоценное, живое
Очарованье навсегда:
Пахучая — с мороза — хвоя,
Снег, Вифлеемская звезда…
Волхвы… Прости кощунство, Боже, —
Каким волхвам, кому повем? —
Скажи: Ты на Голгофе тоже
Сквозь слезы видел Вифлеем?
…Звезда Халдеи над тайгою,
И над снегами, в звездах, — Ты…
Ты, Боже, Ты!..
Кто б мог такое
Излить сиянье красоты!
Лазарь Шерешевский
Лазарь Вениаминович Шерешевский (род. 1926). Поэт. Участник Великой Отечественной войны. Арестован в 1944 году.
В заключении находился до 1949 года. Срок отбывал в лагере «Бескудниково», на Крайнем Севере — Инта, Абезь, Игарка, «Стройка № 501 («Мертвая дорога»)», затем до 1953 года жил на поселении в Салехарде. Автор многих книг.
Часть стихотворений публикуется впервые.
«Да, с дороги сби
лся я большой…»
Да, с дороги сб
и
лся я большойИ пошел извилистою тропкой
С детской искалеченной душой,
Чуткой, неустойчивой и робкой…
Рухнул вниз в стремительном пике,
Как машина, потеряв пилота,
И стою сегодня в тупике,
Погружаясь в мутное болото.
Не понять им истины такой:
Черт не страшен так, как намалеван.
Машет тонкопалою рукой
Мне кровавый призрак Гумилева.
Стукнет в капсюль спущенный боек,
И за все, что душу пропитало,
Я последний получу паек —
Девять грамм горячего металла.
«Я, приговоренный к высшей мере…»
Я, приговоренный к высшей мере
С конфискацией всех личных чувств,
Замурованный в тюремной камере,
В двери неизвестности стучусь.
Обо мне не вспоминают дома,
Ибо я бездомен, как луна,
И тебе, любимая, неведомо,
Что за все заплачено сполна.
Рано или поздно буду выведен
Для свободы или смерти я…
Выход есть, но мне пока не виден он
В путаных распутьях бытия.
«Я скажу тебе напрямик…»
Я скажу тебе напрямик,
Все пути свои оценя:
Мать моя, прокляни тот миг,
Когда ты родила меня!
Так бесцельно и так легко
Я растратил свой юный пыл…
Значит, даром я молоко
Из груди твоей жадно пил.
Даром сына растила ты —
Он бесплоден, как пустоцвет,
И, как мыльный пузырь, пусты
Восемнадцать прожитых лет.
Буду жить я или умру —
Это дело решает суд.
Пред лицом его, на миру,
Оправдания не спасут.
Что осталось мне: цепи дней
Или пули-пчелы укус?
Только чувствую все сильней
Неиспробованного вкус.
Значит, выпало мне сломать
Все, что было мечтой твоей…
Да, ошиблась ты, моя мать,
Не родив еще сыновей!
«Когда б великий Ленин мог сейчас…»
Когда б великий Ленин мог сейчас
Из гроба встать, как тень отца Гамл
е
та, —Нашелся ли бы хоть один средь нас,
Который бы сказал, увидев это:
«Неладно что-то в Датском государстве»?
Посмей, скажи — спознаешься с тюрьмой!
Судьба уж приготовила удар свой,
И для тебя прописано лекарство
В десятом пункте пятьдесят восьмой…
«От всех моих бесчисленных желаний…»
От всех моих бесчисленных желаний
Осталось два: наесться и поспать.
Прах пережеванных переживаний
Не нужно растревоживать опять.
Когда всех яств судьбы отведал вкус ты,
Сказать легко: жизнь кончена, уйди.
Страшней, когда и позади все пусто,
И ничего не видно впереди.
«Ты растоптан, цветок нерасцветший…»
Ты растоптан, цветок нерасцветший,
Превращен в обессоченный жмых,
И столбы с фонарями, как свечи,
Оградили твой гроб от живых.
Должен быть ты пронырлив и юрок,
Чтобы жить в этом мире калек:
Кто за окорок, кто за окурок —
Продал душу свою человек…
«Христос прощал, прощал свои мученья…»
Христос прощал, прощал свои мученья
Толпе и судьям, доскам и гвоздям…
Но я — не Божий сын: мне отмщенье —
И аз воздам!
Будь ты, меня терзающий, осклабясь,
Лоснясь словами, как лакейский фрак,
Благословен и проклят, гомо сапьенс, —
Мой лучших друг — и злейший враг!
Пусть нет предела для твоих дерзаний,
Пусть разум твой стихии покорил. —
Но ты, утратив облик обезьяний,
Душою — безобразнее горилл!
«Знаю: выйдет поэт из меня…»
Знаю: выйдет поэт из меня,
Если выйду на волю отсюда.
Но и здесь, облик свой изменя,
Все равно тем же самым я буду.
Вдохновенье приходит ко мне,
Как несчастье, — нежданно, незванно.
Встав с потребностями наравне,
Мстит настойчиво, как партизаны.
Мстит за то, что, тоску размолов,
От него я скрываюсь в толпе с ней…
Как из песни не выбросить слов,
Так из сердца не выбросить песни.
От себя самого не удрать
И нутро не сменить, словно кожу:
Понапрасну усилий не трать —
Будь и впредь на других непохожий.
Так написано мне на роду,
Бесполезно искать облегченья,