– Как насчет кино? – предложил он, и тут же закипела общая дискуссия о «Звездных войнах».
Этот фильм либо любят, либо терпеть не могут. Среднего не дано. Мне, в общем, любопытно было посмотреть на роботов и звездолеты, но по сравнению с настоящей фантастикой все это немножко по-детски, неправдоподобно.
Немного погодя, когда все прекратили расстрелы в упор и страстную оборону, я снова повернулась к Виму.
– Мне сказали, ты делал доклад по Дилэни.
– Тебе нравится Дилэни? – удивился он. – Широкие же у тебя вкусы.
– Я обожаю Дилэни, – ответила я, порадовавшись, что он не сказал: «широкие для твоего возраста», как могли бы многие. – Но у меня есть вопросы по финалу «Тритона».
– Ты считаешь, «Тритон» задумывался как ответ на «Обделенных»? – перебил он.
Мне не приходило это в голову, но тут я подумала и решила, что так могло быть.
– Потому что «Обделенные» – двусмысленная утопия, а «Тритон» – двусмысленная гетеротопия? – спросила я.
– Мне подумалось, может, он размышлял: почему Анарресу обязательно быть таким бедным, голодным, почему у них так ограничена сексуальная жизнь, какие еще возможны варианты анархии?
– Захватывающая мысль, – сказала я. – И блестящий прием: показать всю сложность выбора глазами недовольного.
– Такие неприкаянные всегда будут, даже в раю, – сказал Вим. – Брон вечно ищет то, чего нет, вроде как по определению.
– А почему Брон… – начала я.
– Нам пора, Мори, – позвал Грег.
– Увидимся после Рождества, – сказал Вим, и я осторожно поднялась на ноги.
По ту сторону стола Кейт с Гуссейном спорили о принцессе Лее.
Четверг, 20 декабря 1979 года
Просто не верится, что завтра уезжаю. Вдруг оказалось так скоро. С утра нам велели освободить свои шкафчики. Этого я не ожидала. Вдобавок к сумке, саквояжу и аккуратному неприметному чемоданчику, с которыми я приехала, у меня набралось шесть пакетов с книгами и два с рождественскими подарками. Впервые за все время, что я здесь, пришлось зайти в прачечную. Школа нанимает работников, которые целыми днями стирают нашу дурацкую форму. Ее обычно возвращают в дортуар и складывают на спинки кроватей, так что прежде я о ней и не думала. Но сегодня Дейдра недосчиталась блузок, а нам надо было все увезти домой. Она попросила пойти с ней, и мы спустились в недра здания, где стояли шесть тяжелых стиральных машин и четыре рокочущих барабана дл отжима, а девушка всего на год или два старше нас вытаскивала одежду из одной машины и перебрасывала в другую. Не хотела бы я оказаться на ее месте. Там и сегодня было жарко; не представляю, как в июне.
Дейдра на Рождество едет в Лимерик. Оказывается, место с таким названием есть на самом деле! Конечно, услышав, я не удержалась: «Молодая особа из…» – но осеклась, увидев ее лицо.
Я готова отправляться, как только Даниэль за мной приедет. Жду не дождусь!
Пятница, 21 декабря 1979 года
Утро началось с награждений. Мне достались «Избранные стихотворения» У. Х. Одена за английский, и «Путеводитель по науке» Айзека Азимова за химию, и «История англоязычных народов» Уинстона Черчилля за историю. Все, кто набрал по какому-нибудь предмету больше девяноста, получили книгу, так что церемония затянулась. В выборе книг я заподозрила руку мисс Кэрролл, а если так, Черчилль может оказаться не такой нудятиной, как выглядит. Потом раздавали спортивные награды, еще дольше. Мне на собраниях разрешили сидеть, и это очень мило, но раз остальные все стоят, получается, что я ничего не вижу, хотя не очень-то и хотелось. Учителям, выстроившимся вдоль стен зала, меня было бы вполне видно, если бы кто-нибудь взглянул в мою сторону, так что читать я не решилась. Я разглядывала спины в одинаковой форме, и оставалось только сравнивать рост, помятость и то, как волосы падают на плечи, и, в общем, на этом все. Удивительно, как много разнообразия в том, что на первый взгляд кажется одинаковым: ряд спин в школьной форме. Я выставляла девочкам впереди себя отметки за осанку и аккуратность и мысленно перестраивала их по росту и цвету волос.
Дом Скотта заслужил кубок, с трудом выиграв у Вордсворта. И вроде надо быть в восторге, но, как по мне, это все равно что людей по цвету волос расставлять.
Потом я пошла в библиотеку отдать мисс Кэрролл конфеты. Она, кажется, была очень растрогана. Мне она подарила пакет, наверняка с книгой.
Я разыскала Дейдру и подарила ей мыльный набор. Я его не заворачивала, потому что не догадалась купить оберточную бумагу, но положила в симпатичный магазинный мешочек, в котором покупала шали и прочее. Она не стала заглядывать внутрь, но очень мило меня поблагодарила. И дала мне завернутый подарок, на ощупь тоже книга. Хотела бы я знать какая? Придется прочесть и в любом случае сказать, что понравилось.
Потом все спустились ждать машин. Некоторых заберут только вечером, бедняжки, но за мной Даниэль приехал уже в час, не первый, но один из первых. Все носились и визжали еще хуже обычного. Наверняка он решил, что попал в Бедлам.
Даниэль привез меня в Олдхолл как раз к чаю. В честь праздника откупорили бутылку шампанского. По-моему, ужас, и пузырьки бьют в нос. Я уже пробовала на свадьбе кузена Николая, и мне и тогда не понравилось. Даниэль предложил мне смешать его с апельсиновым соком, чтобы получилась какая-то «Бычья шипучка», но я отказалась. Если его и можно еще испортить, так это жутким апельсиновым соком. Правда, я люблю пить только воду. Зачем люди с ней столько мучаются? Она же из крана течет.
Сегодня солнцестояние, самый короткий день. С завтрашнего дня темнота понемножку начнет отступать. Вот уж не пожалею.
Очень приятно, когда можно закрыть дверь и побыть одной. Я рано легла. Я собиралась подумать о Виме, пока буду мастурбировать, ведь то чувство, когда перехватывает дыхание, явно сексуальное, но это показалось неуместным и, кроме того, его трудно вообразить. И еще это дело с Руфи, что бы там ни было, сильно мешало. Так что я стала думать о Лессе и Ф’ларе и о Николасе в море. Забавно, что в «Тритоне» так много секса, а он совсем не эротичный. И еще – я все думаю о связях между этими романами, – в «Обделенных» тоже есть секс, но не такой, от которого дыхание перехватывает. Интересно, почему так? И мог ли Фаулз описать Николаса в море совсем не так, как Дилэни – секс напоказ между Броном и Колючкой. Мне кажется, разница есть, только я не знаю в чем.
Суббота, 22 декабря 1979 года
Тети взяли меня за покупками в Шрусбери. Хотели, чтобы я купила хороший подарок Даниэлю. Я сказала, что уже купила ему «Мошку в зенице Господней», но они только посмеялись и ответили, что ему, конечно, понравится. Они купили ему – от моего имени – темно-серый жакет со множеством кармашков. Похоже, он такие носит, но честно сказать, я бы его никогда не купила, и он догадается. Но я хоть раздобыла оберточную бумагу. Пообедать они меня отвели в шикарном торговом центре «Овенс-Овенс». Еда там переваренная и склизкая.
Дома я предложила испечь рогалики – как могла скромно и вежливо. Заметно было, как им не хотелось разрешать, хотя не понимаю почему. Я умею готовить, я уже много лет могла бы работать кухаркой. И они не должны счесть, что это ниже моего достоинства, потому что сами пекут. Может, им не хотелось пускать меня в кухню, хотя я бы не устроила там беспорядка.
Даниэля сегодня я почти не видела. Он чем-то занят. Я взяла у него почитать целую кипу книг и уже читаю. Если бы еще свет здесь был поярче!
Я не считаю себя такой как все. В смысле, в каком-то фундаментальном понимании. Дело не в том, что я одна из пары двойняшек, много читаю и вижу фейри. И не в том, что я посторонняя, когда они все свои. Я раньше была своей. По-моему, дело в том, что я стою в стороне и смотрю на происходящее из будущего, а это ненормально. Но так нужно, когда колдуешь. Хотя, раз я больше не буду колдовать, это пропадет даром.
Воскресенье, 23 декабря 1979 года
Церковь. Тетушки с утра осмотрели меня, будто на выставку готовили, и одна предложила, чтобы я оделась понаряднее. Я была в темно-синей юбке и голубой футболке, а поверх в школьном пальто. День не холодный, хотя дождь идет. Я думала, нормально выгляжу. Но все-таки сдалась, пошла наверх и переоделась в серый пуловер. У меня мало вещей кроме формы. Бо́льшую часть одежды я бросила, когда убегала, понятное дело.
Не считая этого осмотра, в церкви все как обычно. Собор Святого Марка – красивая старая церковь с готическими сводами и могилой крестоносца – может, он из их предков, но я не пошла смотреть. Служба велась по-английски, как я и ожидала, и служили, как всегда в пост. Вертеп в церкви уже стоял, и гимны пели рождественские. Потом пастор очень мило с нами побеседовал, а меня ему представили как дочь Даниэля. Даниэля не было. Интересно почему.
Обедал он с нами, ел пережаренный ростбиф с пересоленой картошкой и морковкой. Лучше бы они мне позволили готовить. Еще понятно, почему мне не доверили весь воскресный обед, но уж напечь рогаликов я могла бы. Еще три дня. Здесь не лучше, чем в школе. Хуже, потому что нет ни книжного клуба, ни библиотеки, куда можно скрыться.
После обеда пошла погулять, несмотря на дождь и ногу, которая вообще-то сегодня не так уж болит: ноет, а не вопит. Прогулка здесь как вокруг школы: не настоящая природа, а все фермы, поля и дороги, нет дикого леса, развалин, и фейри не видно. Не представляю, как здесь люди живут.
Понедельник, 24 декабря 1979 года, сочельник
Русские вторглись в Афганистан. В этом есть ужасающая неизбежность. Я так много читала про Третью мировую войну, что она иногда представляется неизбежной, и без толку о чем-то беспокоиться, потому что мне все равно не стать взрослой. Даниэль принес рождественское дерево, и мы его украшали в хрупком рождественском веселье. Игрушки все очень старые и дорогие, большей частью стеклянные. Они изысканные и очень волшебные. Я едва осмеливалась их касаться. Даже гирлянда старинная – венецианские стеклянные фонарики, в которые раньше вставляли свечи, а теперь переделали под лампочки. Две лампочки перегорели, я их заменила. Я скучаю по нашим старым рождественским украшениям, тетушка Тэг, наверное, сейчас их развешивает. Наверное, одна, если дедушку отпустят всего на день. Надеюсь, она сумела установить дерево. Сколько мы с ними возились, чтобы стояли прямо! В прошлом году пришлось притянуть к дверце шкафа. Но про прошлый год лучше не вспоминать, хуже Рождества у меня не