Хотя Просперо и в самом деле ими пренебрегает, как ни смотри. Хуже герцога для Милана и быть не могло, а он снова им станет. Конечно, я понимаю человека, который все время проводит в библиотеке за книгами, вместо того чтобы вникать в дела. Но абсолютно никаких признаков, что он, вернувшись, не примется за старое. На самом деле будет даже хуже, ему ведь придется перечитать все, что написали любимые авторы, пока он торчал на острове. Из Антонио, вероятно, получился бы намного лучший герцог. Конечно, он коварный негодяй, но он стал бы заботиться о всеобщем счастье ради собственной выгоды. Вероятно, народ ужаснулся возвращению Просперо, хоть тот и утопил книги.
Почти ничего этого не вошло в официальное сочинение-отзыв на спектакль. А что точно не войдет, это мое мнение о фейри, что они были блестяще сыграны и очень похожи на настоящих.
Ариэль не говорила, а пела свои реплики. На ней было что-то белое, вроде трико с покрывалами, взметавшимися при каждом движении. Голова у нее выбрита и тоже под вуалью. В конце, после освобождения, она сбрасывает все покрывала, и мы впервые видим ее лицо, с выражением, очень подобающим настоящему фейри. Хотела бы я знать, может, та актриса с кем-то из них знакома? Пение – хороший способ передать, как странно они общаются, молодец, Шекспир, и молодцы Разъездная труппа. Шекспир наверняка знавал фейри, может быть, очень близко. Просто он, как и я, переводил их слова в то, что имелось в виду.
Калибан… ну, что Калибан. Когда читала, я представляла его фейри, скользким, бородавчатым и странным. Но, увидев его, я задумалась. Его мать, Сикоракса, была ведьма. Про отца нам неизвестно. Сикораксу мы не видим. Был ли его отцом Просперо? Тогда он сводный брат Миранды? Или он уже родился, когда они попали на остров, где, как он сказал, был радушно принят и превращен в раба. Он хотел изнасиловать Миранду («Я населил бы весь остров Калибанами»), но это не значит, что он человек и, кстати, что человеком была его мать. Он мог быть человеком или получеловеком. Его можно шпынять и колотить, а с фейри такое не проходит. Вчера было много колотушек и раболепства. Мне видится, что этот Калибан в исполнении (у меня осталась программка) Питера Льюиса живет между мирами. Он сам не знает, где его место.
Шекспир наверняка был знаком с фейри. Знаю, что так говорят о Толкине, и действительно думаю, что Толкин тоже их знал. Наверное, многие их знают.
Что я люблю у Шекспира, это язык. Домой возвращалась совсем пьяная от слов, и Дейдре пришлось все мне повторять по два раза, потому что с первого раза до меня не доходило. Не знаю, что она подумала. Мы поговорили о том, какая семейная жизнь получится у Миранды с Фердинандом и как она после острова будет обживаться в Италии. Не разочаруется ли она в дивном новом мире? Дейдра считает, что не разочаруется, пока влюблена. Однако вообразите только встречу с целым миром, когда раньше знала всего троих, из которых двое не совсем люди, а третий – отшельник Просперо? Каково ей будет разбираться с модами, слугами и придворными? Дейдра считает, что со стороны Просперо было очень жестоко ее не учить. Хотя, может быть, обучить ее магии было бы еще более жестоко.
Просперо ломает свой жезл и топит книги, потому что волшебство с собой домой не унесешь. Вернись он волшебником, стал бы он подобен Саруману? Власть ли развращает? И всегда ли? Жаль, что я не знаю никого, кто был бы не злым, а прибегал к чарам. Ну, Глорфиндейл такой, но, по-моему, фейри не в счет. Они другие. Еще одна противоположность Просперо – это Фауст.
Письмо от Даниэля, что иглоукалывание у меня в четверг, все уже оплачено, он написал в школу, чтобы меня отпустили, и в конверте десять фунтов на билеты и еду. От сдачи половину вложу в аварийный фонд на случай побега.
Суббота, 26 января 1980 года
Добралась до библиотеки, но Грега не застала. В эту субботу у него выходной. Я вернула скопившуюся кипу книг и взяла те, что меня дожидались. Жаль, что ни с кем не договорилась о встрече, но, конечно, не могла, раз во вторник меня не было. Я надеялась увидеть Грега и узнать у него тему встречи в этот вторник.
Я добрела до книжного, но и там никого не было. Ни одной книги не купила. Очень уныло моросил дождь. Я посидела в кафе, съела медовую булочку и почитала, отрываясь иногда, чтобы посмотреть на дождь. Погода, как говорится, в самый раз для утки, но и кряквы на пруду выглядели так же уныло. Хотя селезни уже переодеваются в весеннее оперение. Может, это весенний дождь. В Мертвых топях они бы и такому обрадовались, подумалось мне. Я купила пару булочек для себя и Дейдры – не стоит тратить деньги на Шарон, хоть она теперь со мной и разговаривает.
Магазин старой книги был открыт, я и там порылась. Не нашла ничего соблазнительного, кроме разворачивающейся (по-моему, полотняной) карты Европы с большой Германией и без Чехословакии. Наверное, военных времен или незадолго до войны. Кто-то расчертил ее розовым фломастером, но в остальном в очень хорошем состоянии. Страны раскрашены пастельными цветами, а не такими жесткими, как теперь. Я не удержалась, тем более что стоила она всего пять пенсов. Не знаю, что я буду с ней делать. Но карты потрясные.
Я неспешно вернулась в город, заглянула в «Смитс» – обычно это только время терять, но сегодня наградой мне стал «Журнал научной фантастики Айзека Азимова»! Интересно, как он туда попал. Очень надеюсь, что они будут получать его постоянно. Я купила журнал и еще пакетик «Ролло», которым с удовольствием поделилась бы с Фродо и Сэмом, если бы можно было. Еще я купила открытки для дедушки: одну с морем и песчаным замком, она мне напомнила летние каникулы, и я хочу ему тоже напомнить.
Джилл я встретила на автобусной остановке.
– Сегодня без ухажера? – спросила она.
Я посмотрела ей прямо в глаза.
– Тебя это не касается, но Хью мне просто друг, а не ухажер. Он тоже ходит в книжный клуб.
– О, извини, – ответила она.
Я изумилась, что она мне поверила. Хорошо, что она не видела меня с Вимом, а то бы я не могла этого сказать так убежденно, хотя была бы так же честна.
Воскресенье, 27 января 1980 года
Секрет популярности в школе: попасть в больницу и выйти из нее. Или чтобы кто-нибудь назвал тебя храброй – я знаю, что Дейдра про это говорила. Может, они в самом деле раньше не верили, что у меня с ногой плохо? Или, может, они меня жалеют? Надеюсь, что нет. Терпеть этого не могу. Так или иначе, сегодня семь булочек, считая мою медовую. Две с глазурью, две Челси, одна ромовая баба и эклер. Все мне не съесть, так что одну булочку Челси я отдала Дейдре. Я ничего для этого не делала, не только не колдовала – вообще ничего. Очень странно. Я спросила мисс Кэрролл, и она сказала, что, может, это просто оттого, что я лежала в больнице и вернулась, не поднимая шума, и меня поминали на молитве, а теперь я здесь, вот обо мне и вспомнили, когда покупали булочки. Может быть. По мне, это очень удивительно.
Я написала бодрое письмо Сэму, рассказала, как чудесно он придумал с иглоукалыванием. За его книги я еще даже не бралась, поэтому о них не писала. Еще написала Даниэлю, в основном о том, как смотрели «Бурю», и тетушке Тэг про иглоукалывание и спектакль. Я послала ей открытку для дедушки.
Добралась до битвы на Пеленнорских полях. Это величайшее из всего, что когда-нибудь было написано.
Понедельник, 28 января 1980 года
Aujourd’hui, rien.[10]
Это запись из дневника Людовика XVI, которую он сделал в день взятия Бастилии.
Помогала мисс Кэрролл штемпелевать и расставлять новые книги. На вид все ужасные – из тех, где пишут о подростковых проблемах: наркотики, жестокие родители, сверстники принуждают к сексу, или приходится жить в Ирландии. Ненавижу такие книги. Прежде всего, они безнадежно унылые, хотя и знаешь, что в конце все преодолеют трудности, Повзрослеют и Поймут, как устроен Мир. Так и видишь заглавные буквы. Я тоннами читала детские книги викторианских времен, потому что они валялись по всему дому: «Элси Динсмор», и «Маленькие женщины», и «Эрик, или Мало-помалу», и «Что делала Кэйти». Они разных авторов, но все с одинаковой моралью. И в этих книгах о подростковых проблемах мораль тоже одинаковая, хоть и не так прозрачно выражена, как в викторианских. Если уж придется читать книгу о преодолении несчастий, я в любой день променяю Джуди Блум на «Поллианну», хотя для меня непостижимо, зачем кому-то их читать, когда в мире столько НФ. Даже если говорить о книгах, написанных для детей, о взрослении и этике поступков больше узнаёшь из «Заложников космоса» или «Гражданина галактики».
На самоподготовке писала отзыв на «Бурю» за себя и за Дейдру, она перепишет. Чтобы они вышли разными, ей писала больше о Миранде, а у себя больше о Просперо. Она взамен сделала за меня математику. Просто не справляюсь с этими системами уравнений, тем более что пропустила объяснение.
Дочитала ВК, как всегда больно делается, когда доходишь до конца и больше читать нечего.
Вторник, 29 января 1980 года
Сегодня книжный клуб, а я не знаю темы.
Среда, 30 января 1980 года
Тема была по Типтри! Как я рада, что заранее узнала, что она женщина, иначе ужасно поразилась бы, когда все стали говорить «она». Я не все читала Типтри, всего два сборника, и вижу, что это надо исправить. Хотя это не помешало обсуждению, потому что мы целую вечность толковали про «Девочку, которую подключили» – такой блестящий рассказ, и про «Любовь – это план, а план – это смерть», а эти оба я довольно хорошо знаю. Вела Гарриет, и это было приятно, только я вспомнила, что она же вела и по Ле Гуин, и задумалась, нет ли здесь чего? В смысле, почему обе встречи по женщинам-писательницам вела она, а мужчины ни разу?
Кейт не очень-то любит Типтри, считает ее антимужской, хоть и думал, что она мужчина. Он относит «Хьюстон, Хьюстон» к хоррору. Я так не думаю, хотя и понимаю, что мужчины могут чувствовать в нем угрозу.