– Держи камень и смотри на цветы и на их отражение в воде, – тихо сказала я Виму, хотя можно было говорить и в полный голос. – Теперь взгляни на меня.
Когда он повернулся ко мне, я обняла ладонями его лицо. Я старалась придать ему уверенности. Ему так хотелось поверить, увидеть. Кожа у него была теплая и только чуточку шершавая, где надо было бы побриться. От прикосновения у меня перехватило дыхание, как никогда.
– Он хочет вас увидеть, – по-валлийски обратилась я к фейри. – Он вас не обидит.
Они не ответили, но и не исчезли.
– Теперь посмотри налево, – сказала я Виму, убрав руки.
Он медленно повернул голову и увидел ее, я поняла, что он видит. Он подскочил. Мгновенье она с любопытством разглядывала его. Мне подумалось, не зачарует ли она его, не уведет ли туда, куда уходят те, кто исчезает, как Там Лин. Он протянул к ней руки, и она пропала, они все пропали, как свет погас.
– Это был эльф? – спросил он.
– Да, – ответила я.
– Если бы ты не сказала, я бы решил, что увидел призрак, – потрясенно продолжал он. Мне хотелось еще раз к нему прикоснуться.
– Они не все похожи на людей, – сказала я, сильно преуменьшая действительность. – Почти все скорее гниловатые.
– Гномы? – предположил он.
– Ну, вроде того. Штука в том, что ты читаешь про одно, а видишь другое. Когда читаешь, все понятно: благой и неблагой двор, эльфы и гномы, но на самом деле не так. Я их всю жизнь вижу, и они все одинаковые, какими бы ни были и как бы ни выглядели. Я на самом деле не знаю, что они такое. Они разговаривают… ну, мои знакомые разговаривают, но говорят странно и только на валлийском. Обычно. На Рождество я повстречала одного, говорившего по-английски. Он дал мне эту палку. – Я постучала ею по мокрой земле. – Они себя эльфами не называют и никак не называют. У них нет имен. И они почти не пользуются существительными. – Каким облегчением для меня было с кем-нибудь об этом поговорить. – Я их называю фейри, потому что всегда так называла, но на самом деле не знаю, кто они.
– Значит, не знаешь, кто они.
– Нет. Они другие. Мне кажется, люди рассказывают о них сказки, и в некоторых правда, а другие придуманы или переделаны из других историй, а в третьих все перепутано. Сами они ничего не рассказывают.
– Но, раз ты не знаешь, может, они и есть привидения?
– Мертвые не такие, – сказала я.
– Ты знаешь? Ты их видела? – Его глаза стали круглыми.
Тогда я рассказала ему про Хеллоуин, и про дубовые листья, и как мертвые уходили под холм, а значит, мне пришлось рассказать ему о Мор. К тому времени я насквозь промерзла.
– Как же она погибла? – спросил он.
– Я окоченела, – сказала я. – Давай вернемся в город и, может, выпьем чего-нибудь горячего.
– А я сегодня не увижу больше эльфов или кто они там?
Я не могла понять, почему он их не видит.
– Внимательно посмотри около лужи, – сказала я.
Он медленно повернул голову и увидел, наверное, одного из корявых, как гномы, уродливых фейри, в которых нет ничего человеческого, кроме глаз. Он моргнул.
– Видел? – спросила я.
– По-моему, да. Я видел отражение. Если они здесь и видны тебе, почему я их не вижу? Я тебе верю, честно, верю. Того я увидел.
– Не знаю, – ответила я. – Я так многого о них не знаю. Я их не вижу, если они не хотят.
Фейри неприятно улыбнулся, как будто понял.
– Пойдем, – попросила я, – я совсем промерзла.
Вставать со стены было тяжело и пройти первые несколько шагов тоже. Для моей ноги лучше сидеть на стенке, чем стоять, но все же не очень хорошо. Вим предлагал помочь, но тут ничем не поможешь, честно. Он взял меня под руку, под другую, левую руку.
– Может, хотя бы сумку твою забрать? – спросил он.
– Будь у тебя сумка, мог бы взять книги, – ответила я, – но без сумки я не могу.
– Хочешь сказать, у тебя сумка волшебная? – уточнил он.
Мы оба посмотрели на мою раздувшуюся от библиотечных книг сумку. Ничего менее волшебного на вид не найдешь, как ни старайся.
– Просто я с ней вроде как срослась, – неумело объяснила я.
Сумки у него не было, но он все-таки вынул часть книг и понес под мышкой.
– А теперь, – объявил он, когда мы вышли из рощи, – настоящего кофе, а не этой бурды от «Нескафе».
– Какой это настоящий кофе? – спросила я.
– У Марио варят настоящий кофе в кофеварке. Готовят из кофейных бобов. Пока они мелют и жарят, вдыхаешь запах.
– Кофе здорово пахнет. А вот на вкус не очень, – сказала я.
– Ты никогда не пробовала настоящего кофе, – уверенно и безошибочно возразил он. – Вот увидишь.
У Марио оказалось ярко освещенное неоном кафе, где всегда околачивались девочки из нашей школы со своими парнями. Они заняли все столики. Пришлось ждать, пока один освободится. Вим заказал два кофе из кофеварки. Музыкальный автомат играл «Армию Оливера», очень громко. Там было ужасно, но хотя бы тепло. Вим выложил библиотечные книжки на стол, и я убрала их в сумку.
– Как она погибла? – снова спросил он, когда мы уселись.
– Здесь не место.
– В лесу было не место и здесь не место? – спросил Вим. Он накрыл ладонью мою руку на столе. Я задохнулась. – Расскажи.
– Под машину попала. Но на самом деле из-за моей матери, – сказала я. – Моя мать пыталась что-то сотворить, какое-то великое колдовство, чтобы получить власть, думаю, над целым миром. Фейри узнали и сказали, чтобы мы ее остановили. Она пыталась нам помешать и среди прочего насылала на нас ненастоящие вещи, они на нас нападали. Нам надо было держаться. Я думала, мы обе умрем, но, чтоб ее остановить, дело того стоило. Так сказали фейри, и мы к этому готовились, обе. Все это было колдовством, иллюзиями. И я подумала, что иллюзия, когда увидела огни, а это оказалась настоящая машина.
– Господи, какой ужас для человека за рулем, – вставил Вим.
– Я не знаю, что он видел и что думал, – объяснила я. – Мне было не до вопросов.
– Но вы ее остановили? Свою мать?
– Остановили. Но Мор погибла.
Меня прервала официантка, поставив на наш столик две красные чашки с черным кофе. Один пролился в блюдце, на пакетик с сахаром. Вим заплатил, не успела я и слова сказать.
– А что было потом? – спросил он.
Я, конечно, не могла рассказать по те жуткие дни после смерти Мор, про синяк на половину ее лица, про дни, когда она лежала в коме, и как моя мать отключила аппарат, и что, когда я после того стала называться ее именем, никто меня не уличил, хотя тетушка Тэг наверняка знала и дедушка тоже. Пусть мы и были идентичным близнецами, но все-таки разными людьми.
– У дедушки случился удар, – сказала я, потому что это, хоть и невыносимое, было наименее невыносимым. – Я его нашла. Говорят, это от стрелы эльфов. Не знаю, она ли его устроила.
Я попробовала кофе. Он был кошмарный, еще хуже растворимого, если такое возможно. В то же время я понимала, как можно к нему пристраститься, если сильно постараться. Сомневаюсь, что стараться стоило. Что ни говори, кофе не полезный продукт.
– И что ты собираешься насчет нее делать? – спросил Вим.
– Не думаю, что надо что-то делать. Мы ее остановили. На Хеллоуин у нее был последний шанс.
– Но, если твоя сестра не ушла под холм, если она еще здесь, она могла бы опять использовать то же средство. Тебе надо ее как-то остановить. Убить ее.
– По-моему, это было бы неправильно, – сказала я. Девочки из нашей школы стали вставать, и я догадалась, что пора на автобус.
– Понимаю, она твоя мать…
– Это тут ни при чем. Я ее ненавижу, как никто другой. И все-таки думаю, что убить ее – скверный поступок. Такое у меня чувство. Я могла бы поговорить об этом с фейри, но, если бы так надо было, по-моему, они бы уже подсказали мне это сделать. Ты не так рассуждаешь, для тебя это как будто сюжет рассказа…
– Просто это чертовски странно, – сказал он.
– Мне надо идти. Опоздаю на автобус. – Я встала, оставив кофе в чашке.
Он залпом допил свой.
– Когда я тебя увижу?
– Во вторник, как всегда. На Желязны, – улыбнулась я. Я уже предвкушала.
– Это само собой, а наедине?
– В следующую субботу. – Я натянула пальто. – Другого времени нет.
Мы пошли к дверям.
– Вас совсем не выпускают?
– Нет, как правило, нет.
– Как в тюрьме.
– Похоже. – Мы шагали к автобусной остановке. – Ну, до вторника, – сказала я, когда мы подошли. Автобус уже стоял, и девочки вливались в него. И тогда… нет, это должно быть отдельной строкой.
И тогда он меня поцеловал.
Вторник, 5 февраля 1980 года
До сих пор описывала все, что случилось в субботу.
Не знаю, нравится ли мне «Число зверя». В нем многое может нравиться, но многое и через край: и сюжет, и миры. Я не читала ни «Оз», ни «Ленсменов» и не очень понимаю, что они там делают.
Помимо этого, меня больше всего волнует, что все девочки, кто был в автобусе, безостановочно расспрашивают меня про «моего парня»: где познакомилась, какой он, чем занимается и так далее и так далее. Кое-кому из тех, кто был в кафе, известна его репутация, и они меня предупреждали: как же, у семнадцатилетнего парня был секс с подружкой, страшный скандал! Какая-то дикая смесь пуританства и сладострастия. Те девочки, у которых парни из местных, уверяют, что там ничего серьезного, а у некоторых, как они говорят, серьезный парень есть дома. Они называют серьезным то самое, что Джейн Остин называла «подходящей партией»: молодого человека того же класса, пригодного для замужества. С местными парнями они только дурака валяют, и местные мальчики, в общем, это понимают. Это порочно, они порочные, все это порочно, и я не желаю думать о Виме даже рядом с таким.
Главная разница в том, что мы не из разных классов. Мы с Вимом оба принадлежим к тому классу, в котором нормально поступить в университет. Не знаю, чем занимается его отец, но то, что его мать работает на кухне школы, где я учусь, несущественно. Ну, может, не совсем несущественно, но не суть. И вообще, я не уверена, что Вим – мой парень, а если и так, это совсем не то, что они называют серьезным или несерьезным. Мне всего пятнадцать. Я даже не уверена, что хочу замуж. Я вовсе не «заждалась» и не ищу кого-нибудь «настоящего». То, чего мне хочется, намного сложнее. Мне нужен кто-то, с кем можно говорить о книгах, кто будет мне другом, и почему бы не заняться с ним сексом, если нам захочется (только с предохранением). Я не ищу романов. Для меня хороший пример – лорд Питер и Гарриет. Интересно, Вим читал Сэйерс?