…Царевна Анна и Владар вошли в залу, которая не отличалась ни большими размерами, ни обилием роскошных украшений, но всё же в этой зале присутствовал тот едва уловимый, но всё же самый, пожалуй, важный дух, который выделял её среди всех иных бессчётных и, несомненно, тоже по своему выдающихся зал в этом дворце. Это был дух благоговения перед чем-то важным; сам воздух в этой зале, казалось, нашёптывал — здесь очень важное, очень значимое место, и вот все миры, которые есть в подчинении у Светграда являются подчинёнными в первую очередь у того, кто чаще всего был, обитал в этой зале…
А в этой зале обитали Светградские цари и царицы. Много-много царей и цариц сменилось за прошедшие века, когда Светград считался миром крупнейшим и главнейшим в этой части Многомирья. Ну а насколько ничтожна эта часть Многомирья перед всей необъятной и необлётной массой миров — про это старались особо и не думать.
Но, как показалось сначала Владару, в зале никого не было. И величественный, выкованный из чистого золота и усеянный драгоценными каменьями трон пустовал.
Анна, не останавливаясь прошла за ширму, которая отделяла одну часть залы от другой. Владара она по-прежнему держала под локоть, так что он неотступно следовал за ней.
За ширмой стояла широкая постель с занавесками. Однако, в это время занавески были отодвинуты и Владар увидел, что на сбитых подушках лежит человек до пояса скрытый одеялом. На человеке была белая одежда. Неприятно поразила Владара и Анну кожа человека — бледно-восковая, с красными пятнами — конечно, такая кожа не могла быть у здорового человека. И волосы и борода у человека были всколоченными, а глаза глядели мутно, почти без выражения. Как казалось, он и не обратил внимания на Анну и её спутника.
А возле кровати, на стуле сидел человек, в котором Владар сразу признал того, кого он с Сашей видел выходящим из трактира, а ещё раньше — собираемым из частей в одной из комнат этого трактира. Сидел этот человек совершенно прямо, а когда занавеска отдёрнулась и вошли Анна и Владар — он обернул к ним голову так резко, так сильно, как не стал бы оборачиваться ни один нормальный человек из простой боязни, что у него сломается шея. И из его шеи раздался хруст, но это был не костный, а железный хруст.
Увиденное произвело на Владара сильное впечатление. Он прошептал Анне:
— Ну вот видишь…
А Анна чуть сильнее сжала его ладонь, и спросила дрогнувшим, взволнованным голосом:
— Я вижу, батюшка, состояние ваше весьма быстро ухудшилось. Если бы…
Её прервал лже-Береогор:
— Царевна, при всём почтении к вам, я бы настоятельно рекомендовал не приходить сюда в течении следующих трёх-четырёх часов. Если вы действительно печётесь о здоровье своего отца, то должны понимать, что ему сейчас необходим покой…
Царь Роман проговорил голосом слабым и бесцветным:
— Мне было бы приятно, если бы дочь Анна находилась рядом со мной…
Лже-Бреогор говорил не вполне естественным, а чрезмерно сухим, ломанным голосом:
— Вот уже двадцать лет, как я ваш лекарь, и разве же хотя бы раз вам довелось разочароваться в моих предписаниях. Мы поборем недуг. Только слушайте меня.
— Хорошо, — простонал Роман. — И всё же моя дочь… Кого это ты привела с собой, доченька?
Анна сделала Владару едва заметный знак — и юноша догадался, склонил перед царём голову. Ну а царевна говорила:
— Узнав, сколь неожиданно вы захворали, я бросилась за лекарем… Нет — вы не думайте, это ни какой-то там самозванец, это очень искусный лекарь, который уже многих излечил. Здесь ведь главное не возраст, а умение. Так что, я надеюсь, он сможет определить вашу болезнь. Я ему полностью доверяю, пожалуйста — доверьтесь и вы…
Голос Анны звучал убедительно, но всё же, если заглянуть в её глаза, то можно было увидеть — она хоть верит в правоту Владара, а всё же очень неуверенна в том, что у них хоть что-то получится. Что сможет сделать Владар? Что он сейчас скажет, как себя поведёт? Но если не так, не сейчас, тот когда и как удастся разоблачить лже-Бреогора? Не известно, что с Романом, не известно, сколько он вообще проживёт. И приходилось рисковать… очень рисковать…
Лже-Бреогор издал весьма странный звук, который можно было принять и за скрежет железок. Затем он произнёс:
— Что я слышу? Что я вижу?.. Оказывается, в моём искусстве врачевания усомнились, и вызвали какого-то… незнакомого, неизвестного…
Анна, со слезами в глазах, едва не плача, взмолилась:
— Батюшка, пожалуйста, поверьте мне! Ведь я о вашем здоровье беспокоюсь! Этот человек, этот лекарь, которому можно полностью доверять!
Царь Роман, видя волнение дочери, вздохнул и произнёс:
— Что ж. Пускай он подойдёт…
Владар подошёл к кровати, при этом он побледнел и напряжённо думал: "Что теперь делать, что говорить?"
Лже-Бреогор произнёс с ехидцей:
— Если этот молодой лекарь такой искусный, как рекомендует его царица, так я не против — пусть покажет своё мастерство. Пусть определит, в чём причина государева недуга…
Владар смотрел на царя Романа, на его восково-бледное, с красными пятнами лицо. А царь смотрел на Владара, и в его помутневших от страдания глазах можно было прочитать вопрос-ожидание: "Что же?.."
Юноша обернулся к Анне. Царевна глядела на него умоляюще, словно бы хотела сказать: "Вот я сделала, что могла. Теперь — твоя очередь". И из Владара вдруг вырвалось:
— Государь, я действительно могу определить причину вашего недуга!
Роман произнёс по-прежнему слабым, но всё же заинтересованным голосом:
— Вот как? И в чём же, по-твоему, причина? А… вот лекарь Бреогор заявил, что понадобится время, по крайней мере, сутки, чтобы вынести окончательный диагноз.
Владар, бледный от напряжения, сознающий, что шансов на успех у него практически нет, перевёл взгляд на лже-Бреогора. Тот стоял с противоположной стороны кровати, скрестив руки на груди, и надменно усмехался. А в его глазах было такое странное, нечеловеческое выражение, и даже не выражение, а просто мёртвый, бесчувственный свет исходил из глубин этих глаз.
Нет — Владар не сомневался. Это лже-Бреогор устроил так, что царь сильно болен, а, возможно, и умирает.
Тогда юноша протянул руку, указал на лже-Бреогора, и громко, отчётливо, едва ли не по слогам выговаривая слова, произнёс:
— Вот он — причина вашего недуга.
Было видно, что Роман не ожидал такого поворота. Он даже приподнялся на подушках и переводил взгляд с Владара на лже-Бреогора. А Владар представлял, как сейчас позовут стражу, как его схватят, и за клевету посадят в темницу; тогда, должно быть, даже царевна Анна не сможет ему помочь.
Лже-Бреогор заговорил громким, пронзительным голосом, при этом из глубин его горла доносилось металлическое позвякивание:
— Не знаю, где царевна нашла этого юнца, но он сразу же произвёл на меня пренеприятное впечатление. И вот подтверждение того, что я неплохо разбираюсь в людях. Оказывается, этот лже-лекарь безумен. Он наговаривает на меня!
Владар, проговорил с решимостью обречённого:
— Нет — это вы лже-лекарь. Вы — не настоящий Бреогор.
Внутри лже-Бреогора звякнуло железо, и он молвил:
— Видите, как безумно, как жалко он клевещет? Прикажите кликнуть стражу?
Роман обращался к Анне:
— Что такое сказал этот юноша? Как он смеет клеветать на почтенного Бреогора.
Царевна склонила голову и молвила:
— Батюшка, я не думала, что получится так. Но ваше скорбное положение вынуждает нас действовать столь… решительно. Дело в том, что этот Бреогор — на самом деле не Бреогор. И тому есть доказательства.
Лже-Бреогор изобразил на лице жалобную улыбку, но при этом из него вновь раздался железный скрежет. Он выговорил:
— Такая наглая, такая бездоказательная клевета.
— Бездоказательная? — переспросила Анна.
— Да! — выкрикнул лже-Бреогор. — Я уже много лет верой и правдой служу государю, ни у кого, никогда не было оснований, чтобы попрекнуть меня. А тут, прямо, истерия. Впрочем, я догадываюсь, в чём дело. Неожиданная болезнь отца сказалась и на вас, царевна, вы перенервничали, вы должны успокоиться, пойти к себе в покои… Что же касается этого юнца, то он мне кажется опасным, его надо взять под стражу. Государь, разрешите я всё же кликну…
— Нет! — прервала его Анна. — Этот юноша не может врать.
— Почему это он не может? — хмыкнул лже-Бреогор.
— Да потому что… потому что есть доказательство. Внутри вас не кровь, не кости, а железки всякие!
Глаза лже-Бреогора на мгновенье полыхнули зловещим, мертвенным сиянием, и он сказал Роману:
— Как видите, Анна действительно очень плохо себя чувствует. Или что, может, прикажете проверить меня? Например: отрубить мне голову, и посмотреть, потечёт кровь или посыплются железки?
— Конечно, нет, — слабым голосом вымолвил Роман. — Но, признаться, меня уже порядком утомила эта странная сцена. И я бы попросил удалиться всех, кроме Бреогора. Что же касается этого юноши, то его не стоит бросать в темницу, но всё же пусть посидит в одном из покоев, пусть стража последит за ним. Если он голоден, то пусть его накормят. Потом я поговорю с ним.
Владар пристально глядел на лже-Бреогора и увидел — когда тот усмехнулся, в его горле отчётливо сверкнула некая железка.
— Нет! — выкрикнул Владар.
— Что? — изумлённо спросил Роман.
— Он погубит вас! — кричал юноша.
— Стажа! Стража! Сюда! — заголосил лже-Бреогор.
Владар вспомнил, как он с Сашей ночью наблюдал за сборкой этого механизма. Вспомнил, как горбатый и хромой прикручивали к нему всякие органы, в том числе — пальцы и уши.
И Владар решился. Он перескочил через царскую кровать, вцепился в ухо лже-Бреогора, повернул.
— Убивают! Караул! — орал лже-Бреогор.
Из основной залы слышался топот. Это бежали стражники, через мгновенье они должны были схватить Владара.
— Нет! — пронзительно крикнула Анна.
А Владар почувствовал, как нечто холодное и очень острое оказалось в его боку. Хотелось избавиться от этой рези, а она становилась всё сильнее и сильнее.