– Нет ничего такого, чего бы я не мог сказать вам в присутствии моей жены.
Папа обычно не называл маму «моя жена».
Судя по спине констебля Грина, тот достал из кармана блокнот. Через щель в двери было слышно, как он переворачивает страницы, а отец постукивает кончиками пальцев по спинке стула.
– Мистер Беннет, вы являетесь владельцем компании «Собственность и услуги по управлению Беннета», офис которой находится по адресу дом пятьдесят четыре, Сент-Джонс-стрит? – спросил констебль полиции Грин.
Отец подтвердил, что да, является. Голос его звучал слабо и как-то неубедительно. Прежде я никогда не слышала, чтобы отец говорил, точно человек, пытающийся вспомнить, как быть полезным.
– Тут у нас объявился свидетель, – начал Грин, – который видел, как миссис Кризи входила в ваше офисное здание… – тут раздался шелест еще одной переворачиваемой странички, – … ровно в два часа дня двадцатого июня.
Постукивание пальцев прекратилось, воцарилось молчание. Словно ни один из них не знал, кому следует заговорить первым.
Первой оказалась мама.
– Так это было накануне ее исчезновения, – заметила она.
– Именно так, – сказал констебль Грин. – К тому же в воскресенье.
Я слышала, как громко выдохнула мама. Словно слишком долго задерживала дыхание.
– Ну, не знаю, что она там делала, но к Дереку это не имеет никакого отношения. Днем по воскресеньям он ездит на заседания круглого стола, верно, Дерек?
– Мистер Беннет, вы можете подтвердить, что были у себя в офисном здании в воскресенье днем двадцатого июня?
Отец не стал ничего подтверждать. Вместо этого зашаркал подошвами комнатных туфель по ковру, а я снова прислушалась к дыханию мамы.
– Мистер Беннет?..
– Может, я и говорил с ней в тот день, перемолвился парой словечек, – ответил наконец папа. – Так, мимоходом.
Полицейский снова зашелестел страничками.
– Однако, когда я беседовал с вами на прошлой неделе, мистер Беннет, и спросил, когда вы в последний раз видели миссис Кризи, вы со всей определенностью ответили: «То ли в четверг, а может – и в пятницу».
Тилли обернулась ко мне, широко распахнув глаза. Я же, напротив, прищурилась.
– Должно быть, просто вылетело из головы, – сказал отец. – Но теперь, когда вы напомнили, да, точно. Я видел ее в воскресенье днем.
– А разве ваш офис открыт по воскресеньям, мистер Беннет? – спросил констебль Грин.
– Нет, – ответила вместо него мама. – По воскресеньям они не работают.
– Тогда как вы объясните, с какой целью миссис Кризи посетила ваше место работы?
– Дерек?.. – Мама сидела ко мне спиной, но я вполне могла представить выражение ее лица.
И еще я никогда не видела отца в таком положении. Это он всегда задавал вопросы и требовал объяснений. Как-то непривычно все это было, ощущение возникло такое, будто луч света сместился, и я поняла, что прочла лишь одну главу этой истории. Когда отец, наконец, заговорил, мы с Тилли так и приникли к перилам, чтобы лучше слышать.
– Она хотела посоветоваться, – сказал он. – В другой день просто не могла прийти.
– Посоветоваться? – спросил констебль полиции Грин.
– Именно так.
– И по какому же вопросу?.. – Снова зашелестели странички. Я почувствовала, что просто ненавижу этот его блокнот. – Связанному с собственностью или управлением?
Я видела левую руку отца. Она потянулась к локтю правой. Молчание. Единственным звуком было тиканье кухонных часов, торопливо съедающих секунды.
– Она подумывала сделать инвестицию, – ответил он наконец.
– Понимаю, мистер Беннет. Вот только почему-то ее муж и словом не упомянул об этом ее намерении.
– Не думаю, что миссис Кризи стала бы обсуждать этот вопрос с мужем, констебль Грин. Сейчас на дворе семидесятые. И в наши дни женщины вправе самостоятельно принимать решения.
Он снова говорил уверенно и звучно.
Я видела, как полицейский одернул мундир и убрал блокнот в карман. Потом услышала, как он советует отцу как следует поразмыслить и вспомнить – может, что-то еще выскользнуло из памяти. Констебль Грин произнес это «выскользнуло из памяти» так, словно учился говорить на иностранном языке. Отец новым уверенным тоном ответил, что непременно постарается. Дверь в гостиную отворилась, все вышли в холл. Одновременно мы с Тилли бесшумно и одним духом взлетели на верхнюю площадку.
– Ну, и что ты обо всем этом думаешь? – спросила Тилли, когда мы оказались у меня в спальне. Она запыхалась от подъема по лестнице и волнения.
Я пожала плечами:
– Не знаю…
– А тебе не кажется странным, что твой папа ни разу не упоминал об этом прежде?
– Может, и так.
– А вот лично мне все это кажется очень странным. – Последнее слово прозвучало приглушенно – в этот момент она стягивала пончо через голову. – Как-то концы с концами не сходятся.
Мы уселись на кровать. Шелковое стеганое одеяло приятно холодило ноги. С первого этажа доносился голос мамы, волны его нарастали, ширились, бились в потолок.
Тилли взяла одну из фигурок галаго, поднесла ее к лицу.
– Не думаю, что твоей маме все это понравилось, – пробормотала она.
Я провела ладонью по одеялу, статическое электричество покалывало пальцы.
– Да уж, – согласилась я.
– Наверное, огорчилась, что этот полицейский еще раз наведался к вам. Ведь они в полиции очень заняты, верно? Работы наверняка полно.
– Наверняка, – пробурчала я.
– Хотя не думаю, что есть повод для беспокойства, – добавила Тилли в утешение, хотя ее лицо выражало крайнее беспокойство.
Голос мамы продолжал пробиваться сквозь доски пола. Слова звучали неразборчиво и отрывисто, и от этого становилось только хуже. Если бы я могла слышать все, что она говорит, то, наверное, немного успокоилась, потому как знала способность мамы превратить весь вечер в споры буквально ни о чем. Мне страшно хотелось, чтобы так же произошло и на этот раз, и я затаила дыхание, пытаясь найти хоть какой-то смысл в обрывках слов, но они бились о потолок, как мелкие камушки.
На фоне материнского голоса пробивался низкий извиняющийся голос отца. Один раз он все же умудрился прорезаться, и я услышала следующее: «Мне нечего больше добавить». А затем: «С чего бы это я стал лгать?» А затем голос его утонул в новой волне неразборчивых криков.
Тилли поставила куколку обратно на полку.
– Хотя довольно странно, почему это он не говорил прежде, что виделся с миссис Кризи. Правда?
Я слегка сдвинула галаго влево.
– Должно быть, просто выскользнуло из памяти, – ответила я.
Показалось, будто я говорю на каком-то иностранном языке.
6 июля 1976 года
Мы следовали за миссис Мортон по Хай-стрит. Она рассекала по тротуару, точно корабль, плавно огибая детские коляски, маленьких собачек и людей, которые остановились вытереть мороженое с подбородков.
Этот июльский день побил все рекорды жары. Небо обрело какой-то кислотно-синеватый оттенок, и даже облака, теснившиеся у горизонта, не могли испортить эту безупречную летнюю страничку, распростертую над нашими головами. Однако среди горожан выискались и недоверчивые. Мы проходили мимо людей с кардиганами, переброшенными через руку, мимо дождевиков, которые запихали в сумки для продуктов, а одна женщина несла зонт, грозно торчавший из-под мышки, точно артиллерийское орудие. Казалось, люди до сих пор не могут смириться с погодой, свято верят в то, что каждую минуту она может измениться, вот и носят постоянно с собой все эти вещи для пущей безопасности.
Миссис Мортон, даже не останавливаясь, умудрялась перемолвиться словечком с каждым, встреченным на пути. Моя мама всегда останавливалась, так и замирала в дверях магазина или на краю тротуара до тех пор, пока ручки сумок не начинали больно впиваться в ладони, а вот миссис Мортон умела вести разговор прямо на ходу, подавая тем самым пример каждому, кого вопросы приковывали к месту, точно якорем. Впрочем, она все же притормозила у магазина «Вулвортс», поглазеть на горы шезлонгов, выставленных прямо на тротуаре у дверей. Нас же с Тилли привлекали разные предметы в корзинах, которые казались нам просто необходимыми, – дартс для игр на лужайке, карманные стилофоны и бадминтонные ракетки, завернутые в целлофан. Тут же были выставлены целые горы ведерок и совков, формочки для строительства замков из песка, башня эта доходила Тилли до подбородка. Ближайший пляж находился в пятидесяти милях от нашего города.
Затем я уставилась через дверь на целую реку конфет под названием «Умные липучки».
– Может, войдем на минутку, а то уж больно припекает? – Я посмотрела на миссис Мортон.
– Но нам ведь надо в библиотеку, – возразила она.
– А то еще, не дай бог, солнечный удар случится. – Я обернулась на липучки. – Даже Анжела Риппон[29] предупреждала.
Миссис Мортон проследила за направлением моего взгляда.
– Ничего, как-нибудь переживем, – сказала она. – Тут ходу три с половиной минуты.
Библиотека находилась в самом конце Хай-стрит, там, где на смену магазинам пришли бухгалтерские, адвокатские и архитектурные конторы с фронтонами в георгианском стиле и солидными медными табличками у входов. Все они смотрели на парк и мемориальную арку. Посаженные у ограды алые маки выцвели от солнца и стали тускло-розовыми. Обычно в библиотеку меня водила мама, но после повторного визита в дом констебля полиции Грина ее жизнь утратила связь с датами и временем. Каждые несколько часов мои родители ссорились. Мама упрекала папу во лжи, а отец обвинял мать в неадекватном поведении, после чего они принимались обвинять друг друга в откровенной глупости. Оскорбительные слова летали по комнате несколько минут, затем энергия у обоих иссякала, и они расходились в разные стороны с тем, чтобы встретиться позже где-нибудь на лестнице, или в холле, или за кухонным столом и все начать сначала.
Миссис Мортон толкнула дверь в библиотеку, мы с Тилли проскользнули внутрь у нее под рукой. После спальни это помещение было самым моим любимым местом в мире. Кругом ковры, высокие шкафы, тикающие часы и обитые бархатом кресла – уютно, как в гостиной. Здесь пахло неперевернутыми страницами и неиспытанными приключениями, и на каждой полке обитали люди, с которыми я никогда не встречалась, и места, которые я никогда не посещала. И всякий раз, зайдя сюда, я терялась в коридорах книг и в комнатах, обитых полированным деревом, и решала, в какое же путешествие пуститься.