Мы играли в монополию, смотрели черно-белые фильмы по Би-би-си 2, ели шоколадное печенье, хотя оно казалось менее вкусным, чем в компании с Тилли. Как-то днем сели в автобус и поехали по дороге к Маркет-плейс, где гуляли по холмам, с которых хорошо был виден город. Миссис Мортон показывала разные достопримечательности, а мне в сандалии забились мелкие камушки, и я чувствовала себя совершенно несчастной. Так что приходилось прикладывать немало усилий, притворяясь, будто я заинтересована. Без Тилли все было по-другому. Куда бы мы ни пошли, возникало такое ощущение, будто ты вернулась домой после долгих каникул. Все казалось пустым.
Когда, наконец, Тилли все же появилась, личико у нее было мучнисто-белого цвета.
– Тебе нужен свежий воздух, – сказала миссис Мортон и усадила ее в самый прохладный уголок, подкинув еще одну подушку и вручив коробку «Вэйгон вилз».
– Ну, чем вы без меня занимались? – спросила Тилли, отщипывая кусочки суфле.
– Да много чем, – ответила я.
– Бога нашла?
– Совсем замоталась, – сказала я. – Времени не было.
– Так мы продолжим искать?
– Наверное, – кивнула я.
Она улыбнулась и передала мне коробку с печеньем.
Тилли получила право выбора телевизионных программ. Ее не заставляли приносить нам напитки, мало того – миссис Мортон разрешила ей не мыть руки перед едой.
– Что-то я сегодня неважно себя чувствую, – сообщила я и наложила себе еще одну тарелку печенья, но никто словно и не заметил.
Через три дня нам разрешили играть на улице, но только не в середине дня и при условии, что Тилли будет выходить в своей непромокаемой шапочке. Тилли постоянно носила эту шапочку, а потому я сочла, что все вернулось в норму. Но сегодня прямо с утра на дворе было слишком жарко, и вот вместо прогулки мы сидели за кухонным столом и пытались сгибать ложки, как делал Ури Геллер[34]. Мы целую вечность этим занимались.
– Посмотри, вроде бы согнулась. – Тилли приподняла свою ложку.
Лично я ничего такого не заметила.
– Никакой разницы, – сказала я.
– Ну вот же, – она указала на абсолютно прямую линию. – Вот.
В это время мимо как раз проходила мама, и она пригнулась, сощурилась и сказала: да, вроде бы ложка действительно немного согнулась. Впрочем, моя мама всегда предпочитала соглашаться с людьми, чтобы те чувствовали себя лучше.
– Ничего она не согнулась, – возразила я. – Как была прямая, так и осталась.
– Нет, не понимаю, как Ури Геллер это делает. – Тилли потерла ложку еще несколько раз и сдалась.
– А все потому, что он испанец, – сказала я. – Только испанцы могут вытворять такие фокусы. Они в этих делах смыслят.
Мы оставили ложки в покое и стали наблюдать за Джоном Кризи, который стоял на автобусной остановке в конце улицы. А потом наблюдали за тем, как он идет обратно к своему дому в полном одиночестве. Выглядел он еще более неопрятно, чем когда я видела его последний раз. Волосы торчали дикими клочьями, точно хотели сорваться с головы, одежда мешком болталась вокруг тела, словно снята с чужого плеча. Даже шнурки на ботинках развязались. Мама стояла у стола и наблюдала вместе с нами.
– Что-то не больно-то хорошо он выглядит, да? – заметила я.
– Да уж. – Она не отрывалась от окна. – Действительно скверно.
Лето прорывалось сквозь занавески, солнечные лучи рисовали острые линии на кухонном полу. Они казались столь четкими, что я могла поставить ногу между ними и наблюдать за тем, как желтое пятно наползает на носок туфли и передвигается затем на кафельную плитку. Ремингтон расположился в этой световой решетке и походил на лабрадора с расцветкой тигра.
– Думаю, на улице не жарче, чем здесь, – сказала я. – Мы могли бы и на ограде посидеть.
– Хорошая идея, – заметила мама и стала вдевать нитку в иголку.
Кухонная дверь захлопнулась за нами прежде, чем нитка нашла дорогу в ушко.
Мы просидели на каменной кладке всего несколько минут, когда вдруг мимо, окутанная бежевым, пронеслась миссис Форбс. Мы обе вытянули шеи и видели, как она свернула в сад к Шейле Дейкин, а затем, стоя на ступеньках крыльца, затеяла какой-то бурный разговор с Кейти.
– Как думаешь, что это она там придумала? – спросила я.
Тилли лягнула пяткой кирпич.
– Не знаю, – протянула она. – Но я ей не доверяю. А ты, Грейси?
Я подумала.
– Нет. Со дня исчезновения миссис Кризи все на нашей улице ведут себя как-то странно. – Я вспомнила и об отце, но не стала ничего говорить, потому что эта тема занимала у меня в голове совсем отдельное место.
Через некоторое время миссис Форбс вышла на улицу вместе с Шейлой. Они пересекли дорогу и направились к дому мистера Кризи. Показалось, что миссис Дейкин слегка покачнулась посреди дороги.
– Может, и она тоже плохо себя чувствует, – заметила Тилли.
Женщины долго стучали и орали на крыльце, и вот их, наконец, впустили. Едва дверь в дом мистера Кризи захлопнулась, дверь в дом Шейлы Дейкин отворилась, и оттуда вышла Лайза, волоча за собой Кейти. На ней был жакетик из джинсовой ткани и босоножки на высоченных каблуках – в точности такие я видела в каталоге «Кейз».
«Нет, такая обувь не для тебя», – говорил папа и начинал смеяться.
– Пошли, – сказала я. Дернула Тилли за рукав, и мы соскочили с ограды.
Тилли всегда быстро соображала, что от нее требуется. Одно из ее многочисленных достоинств. И мы успели добежать, как раз в это время Лайза закрывала калитку.
– Привет, – сказала я.
– При-ве-тик. – Она разложила это слово на три слога и выразительно закатила глаза.
Я зашаркала сандалиями по асфальту, скрестила руки на груди.
– Куда собралась?
Она зашагала по улице. Все еще волокла Кейти за локоть, а тот безуспешно пытался вырваться.
– В магазин к Сирилу. Молоко кончилось. Да прекрати ты ныть, Кейти!
– Ой, как здорово! И нам тоже к Сирилу, – сказала я.
– Неужели? – удивилась Тилли. Но произнесла она это так тихо, что никто не услышал.
Лайза обернулась. Кейти все еще выкручивал ей руку и умудрялся издавать дикие и разнообразные звуки, не открывая рта.
– Тогда, может, купите нам молока?
– Ну, даже не знаю, – протянула я и зашаркала сандалиями. – Думала, мы вместе сходим.
– Вы сделали бы мне огромное одолжение, – сказала Лайза и растянула эти два слова «огромное одолжение», наверное, для того, чтобы подчеркнуть их значимость.
Я улыбнулась.
Она протянула мне монеты.
– Ну, и его заодно возьмите, пусть прогуляется. А то у меня от него уже в ушах звенит.
Она развернулась, приблизилась к калитке и вошла в сад. Сбросила босоножки и растянулась на шезлонге.
Кейти с надеждой поднял на нас глаза.
– А мне там всегда покупают конфеты, – сказал он.
И вот мы трое зашагали по Кленовой улице. Через каждые несколько шагов Кейти стучал по футбольному мячу, и он перелетал через стенку или выкатывался на мостовую, и нам приходилось ждать, пока он его подберет.
– Мой папа любит футбол, – сказала я. Решила сделать над собой усилие.
– Твой папа болеет за «Манчестер юнайтед». – Кейти продолжал стучать по мячу.
– А это имеет значение? – спросила я.
– Конечно. – Он перестал стучать и указал на заплатку с нашивкой на джинсах. – А я всю дорогу за «Челси».
– А где находится Челси? – Тилли уставилась на нашивку.
– Не знаю. – И он снова взялся за мяч.
– Тогда почему носишь нашивку, если даже не знаешь, где находится это место? – спросила я.
– Да потому, что я их болельщик. – Он промахнулся, и мяч снова перелетел через живую изгородь. – Это означает, что я за них. В их команде.
– Только мысленно! – Мне пришлось крикнуть, потому что Кейти нырнул в кусты.
Но затем вынырнул, прижимая мяч к груди.
– Но ведь это и есть самое главное, – сказал он.
Магазин «У Сирила» располагался на углу Кленовой улицы и Соснового участка. Владельца его звали вовсе не Сирил, а Джим. Да и магазином эту лавчонку назвать можно было лишь с натяжкой, поскольку занимала она всего одну комнату на первом этаже дома. Как только звякал маленький колокольчик, Джим с заспанными глазами появлялся откуда-то из глубины помещения в рубашке с короткими рукавами. И всякий раз, когда я забегала сюда за конфетами, с сердитым видом ждал, пока я выбираю.
– Привет, Сирил, – сказала я, зная, как это его раздражает.
Он насупился еще больше.
Я попросила у него пинту молока, и он был просто в шоке, ведь я обычно выбирала шоколадки «Блэк Джек» или «Летающие тарелки». И никогда прежде не покупала молока.
Я положила руку на бедро и спросила:
– Ну, что скажешь о Маргарет Кризи?
Но Джим не повелся. Потер руки и осведомился, желаю ли я купить что-нибудь еще. Кейти дернул меня за майку, и мы с Тилли достали мелочь, скинулись и купили ему шербет.
Мы вышли на улицу, добрались до дома Шейлы и увидели, что Лайза переместилась с шезлонга в гамак под тентом и читает «Джеки»[35].
– Вот твое молоко, – сказала я.
– Угу.
– Поставить в холодильник?
– Угу.
На кухне у Шейлы Дейкин царил полный бардак, чтобы добраться до холодильника, пришлось протиснуться мимо гладильной доски и целой горы постельных принадлежностей. Тут было еще множество грязных кастрюль и мисок, повсюду валялись журналы и пустые пачки от сигарет, а на часах над дверью красовалась фотография Элвиса.
«Теперь или никогда», – говорил он.
Кухня была битком забита разными предметами, а вот в холодильнике оказалось пусто. Странно.
Я вернулась в гостиную и увидела, что Кейти играет с пожарной машинкой. Лайза сказала:
– Просто поверить не могу, что вы купили ему конфеты.
– Он нас попросил, – пояснила я.
– Вы всегда делаете то, о чем попросит шестилетний сопляк?
– Ну, обычно да, – ответила Тилли.
Лайза сказала, что придется подождать, пока не придет мама и не вернет нам деньги за шербет. И поскольку все стулья были заняты, мы уселись на коврик из овечьей шкуры перед электрическим камином. Он лишь притворялся камином, а поскольку включен не был, горки угольков из серого пластика напоминали горный хребет. В одной из горок зияла дыра. Я наклонилась и обнаружила в ней крохотную лампочку и трех мертвых жуков.