– Твой папа живет в Борнмуте, – сказала я. – Не думаю, что в этом Борнмуте продается наша местная газета.
Она перестала болтать ногами, взглянула на меня.
– Но ведь никогда не знаешь наверняка, правильно? – заметила она.
Тут я поняла, что она дарит мне эти слова. И я приняла их, раскатала на языке, а затем вернула Тилли.
– Это уж точно, – подтвердила я. – Никогда не знаешь.
И подруга заулыбалась и снова стала болтать ногами.
Когда детектив-инспектор Хислоп был готов, капрал полиции Грин и капрал полиции Хэй призвали всех к тишине и соблюдению порядка, предупредили, что бегать перед камерой и сталкиваться с человеком с большим пушистым микрофоном никак нельзя. К детективу Хислопу они не вернулись, остались наблюдать за нами, как делают полицейские на футбольных матчах.
Человек, стоявший за камерой, отсчитал секунды на пальцах, затем указал на детектива-инспектора Хислопа, который заговорил.
А все мы слушали.
– Нас все больше беспокоит исчезновение одной местной женщины, – сказал он. – Последний раз миссис Маргарет Кризи видели вечером двадцатого июня по ее домашнему адресу.
Он указал пальцем за спину, туда, где находился дом мистера Кризи. И все мы посмотрели на него так, словно никогда прежде не видели.
– Семья и друзья миссис Кризи утверждают, что исчезать вот так внезапно и без предупреждения совсем не в ее характере.
Он посмотрел на свои записи. А потом, когда поднял голову, лицо его стало еще более озабоченным.
– Вдобавок ко всему одно недавнее открытие заставило нас еще больше обеспокоиться фактом исчезновения миссис Кризи и побеседовать с каждым, кто мог бы знать о ее местонахождении.
Показалось, люди на улице привстали на цыпочки и так и замерли в ожидании.
Миссис Форбс отложила вязание и вытянула шею. Шейла Дейкин подалась вперед в своем шезлонге. Отец выпрямил спину, мама переплела пальцы и заложила руки за голову. Даже Тилли перестала болтать ногами.
А детектив-инспектор меж тем продолжил:
– Вчера около одиннадцати утра один бдительный гражданин из местных жителей нашел пару дамских туфель. Их осмотрели и установили, что принадлежали они миссис Маргарет Кризи.
Все в изумлении ахнули. Вначале втянули жаркий летний воздух в легкие, затем выдохнули и замерли словно в подвешенном состоянии. Порой жизнь дарит тебе такие моменты, подумала я. И обычно это происходит, когда ты меньше всего ожидаешь.
– Туфли, – сообщил Хислоп, – были найдены на берегу канала.
Секунду-другую на улице стояла мертвая тишина, затем все загомонили.
Первой подала голос миссис Форбс:
– Так и знала. Кто-то с ней разделался. Я знала это, знала! – Она принялась расхаживать по тротуару взад-вперед, точно метроном. Даже мистер Форбс, ухвативший жену за плечо, был не в силах остановить это колебательное движение. Он шипел что-то на ухо жене, пытался призвать ее к молчанию, но все понимали, что это только напрасная трата времени.
Шейла Дейкин вскочила с шезлонга.
– Это Бишоп! – выпалила она. – Больше просто некому! Кто еще здесь способен вытворить такое?
– Ради бога, Шейла, – пытался урезонить ее мой отец. – Мы ведь даже не знаем, мертва она или нет!
С того момента, как детектив-инспектор Хислоп закончил выступление, мой отец стоял прислонившись к каменной изгороди и закрывал лицо руками. Теперь же он выкрикнул эти слова на всю улицу, выкрикнул с такой силой, что моя мама вздрогнула, еще сильнее переплела пальцы рук за головой и быстро и часто ловила воздух ртом.
– Ведь ясно же, что она умерла. – Шейла добралась до тротуара. Хотела перейти дорогу, но ноги ее не слушались, и она споткнулась о бордюрный камень. – Где ж еще ей быть, как не в этом канале?
– Да, должно быть, прыгнула в воду. – Мэй Рупер ковыляла через лужайку. Брайан пытался остановить ее, но запутался в развешанном на веревке белье – в трех кухонных полотенцах и каком-то ужасно длинном жилете. – Бросилась в канал, и конец. Если хотим устроить похороны, надо бы поискать там драгой.
– Ради бога, Мэй, ну что за мрачные мысли! – воскликнул мой отец.
– А ведь она права. – Мистер Форбс оставил в покое жену, позволив ей и дальше бегать взад-вперед по тротуару, и смотрел в землю. – Надо вызвать водолазов.
– Вот что получается, – заметила миссис Форбс, проходя мимо него. – Вот какое наказание получает человек за то, что сует свой нос в чужие дела.
Тут все разом закричали. Голоса слились в сплошной гул, невозможно было разобрать, кто что говорит. Я не сводила глаз с инспектора-детектива Хислопа. Тот сложил свои шпаргалки, убрал их в карман и теперь стоял перед камерой, а на лице его было написано глубочайшее удовлетворение. Я видела, как он кивнул капралу полиции Грину и капралу полиции Хэю, и те почти незаметно кивнули ему в ответ.
Я обернулась к Тилли, проверить, заметила ли она это тоже, но та смотрела на лужайку Шейлы Дейкин. Я посмотрела туда же, но увидела его не сразу.
На траве лежал мистер Кризи. Свернулся калачиком, словно уснул, но глаза были открыты, а руки крепко прижаты к груди. И еще было похоже, что он что-то пересчитывает.
– Знаешь, не нравится мне это, – сказала Тилли. – Может, зайти и посмотреть?
Я сказала, что мне тоже не нравится, хотя на самом деле это было не так. Мне страшно хотелось остаться и посмотреть, что же будет дальше, но я соскользнула с каменной ограды миссис Форбс на тротуар.
Прежде чем войти во двор, я оглянулась на дом одиннадцать. Шторы в окне одной из спален были раздвинуты, и я увидела Уолтера Бишопа, который стоял, прижавшись лицом к стеклу.
Не знаю, точно не скажу, но я была почти уверена – он улыбался.
После того, как детектив Хислоп сообщил нам о туфлях, на улице стало очень тихо. Словно все присутствующие истратили всю энергию на один короткий крик – этой энергии вполне хватило, и вместо того, чтоб хлопать дверьми и дверцами, орать и носиться из комнаты в комнату, мои родители просто проскользнули в дом, стараясь держаться как можно дальше друг от друга.
Я спрашивала разных людей, считают ли они миссис Кризи погибшей, но никто не смог дать определенного ответа. Мама включила телевизор, отец отделался фразами типа «ну», «знаешь ли», «что ж», а потом нашел себе какое-то неимоверно важное занятие в гостиной. Миссис Мортон сказала, что «ничего толком не знает», и уставилась в никуда.
Если люди действительно чего-то не знают, всегда ведут себя очень странно.
Дом номер четыре, Авеню
30 июля 1976 года
В пятницу утром мы с Тилли сидели у меня в комнате с почтовым каталогом «Кейз» и бутылкой лимонада «Колокольчик и репейник». Шторы были задернуты, чтоб не впускать жару, но она каким-то образом все же просочилась, и всякий раз, когда я переворачивала очередную глянцевую страницу, бумага так и липла к пальцам.
– А вот это мне нравится, – сказала я и ткнула пальцем в джинсовую курточку.
Тилли подперла подбородок кулачками. Я знала: она ждала, когда я доберусь до раздела игрушек.
– Вот эти тоже ничего. – Я указала на пару босоножек на высоченных каблуках и обвела оба рисунка зеленым фломастером. Я собиралась оставить этот каталог со всеми моими пометками в таком месте, где люди могли ими заинтересоваться.
– Да, но они жутко дорогие. – Тилли смотрела на страницу в полутьме.
– Всего двадцать пять пенсов в неделю с рассрочкой на сорок восемь недель и щадящим первоначальным взносом, – прочитала я и подчеркнула слово «щадящим».
– И где ты возьмешь эти двадцать пять пенсов?
– Могу разносить газеты. Лайза Дейкин разносит.
– Лайза Дейкин гораздо старше, Грейси. Мы слишком малы, чтобы разносить газеты. Нас не возьмут.
Я обвела кружочком клетчатый шарф. Иногда я слышала, что собирается сказать Тилли, прежде, чем та раскроет рот.
– Ну, если она и старше, то ненамного.
– Может, поиграем в «Монополию»?
– Что-то не хочется.
– Может, тогда сбегаем к миссис Мортон?
– Тоже не хочется.
Мы сидели молча, я продолжала рисовать кружки.
– Почему ты обводишь фломастером все шмотки Лайзы Дейкин?
Я перестала обводить кружками шмотки Лайзы и возразила:
– Нет, ничего подобного.
– Не нет, а да. Почему ты так хочешь понравиться ей?
Я посмотрела на все эти кружочки. Иногда вопросы Тилли уже сидели у меня в голове, и не особенно хотелось, чтобы мне их задавали.
– Если понравлюсь Лайзе Дейкин, тогда и все остальные в школе меня полюбят, – призналась я.
Тилли подняла подбородок.
– Вот уж не думала, что для тебя это имеет такое значение, Грейси. У тебя есть я, а у меня ты.
– Ну, конечно, имеет. Каждый хочет быть популярным. Каждый хочет нравиться людям, разве не так? – Я перелистывала страницы журнала, смотрела на снимки моделей, которые стояли, уперев руки в бедра, и улыбались друг другу. – Это вполне нормально, согласна?
– Но я хочу нравиться только тебе и миссис Мортон. Ну, и еще маме и папе, – сказала Тилли. – А все остальные – это вроде как премия.
– Тогда, выходит, ты не совсем нормальная. – Я снова взяла фломастер. – Совсем не такая, как Лайза Дейкин.
Я чувствовала, что Тилли смотрит на меня, но глаза на нее не поднимала. Если подниму, то увижу ее лицо, а если увижу лицо, то мне придется извиниться.
– Пойду заскочу домой, – сказала она.
Я слышала, как она вставала и выходила из комнаты, но продолжала смотреть на кружки.
– Тогда пока! – крикнула я ей вслед.
Но Тилли уже ушла.
В доме было так тихо, что я слышала шуршание кончика фломастера по страницам каталога, но на самом деле мне не хотелось ничего больше обводить.
Я прошла в гостиную, но и там было очень тихо. Единственный звук доносился с кухни. Там похрапывал под столом Ремингтон. Странно, но в этот момент мне почему-то вдруг очень захотелось проиграть в «Монополию».
Захотелось, чтоб Тилли вернулась.
Я знала: рано или поздно подруга вернется. Но, возможно, это всего лишь полдела.