И вот я еду в пионерский лагерь. Тащу с собой Легенду, благо она была компактная. К ней брусок блока питания, никаких батареек, они тогда были жутко дефицитным товаром, да и денег стоили немалых.
В поезде вожатые объявили, что надо выбрать председателя совета отряда, и все немедленно показали пальцем на меня. Я носил очки, казался самым умным (как мне казалось), так что почти в каждую мою поездку в лагерь я становился функционером.
Самое прекрасное в этой должности было то, что ты начинал изображать из себя занятого делового человека, который легко может не валяться со всеми на мучительном дневном тихом часе, а заниматься гораздо более важными делами, связанными с фотокружками или организациями конкурсов.
В действительности же я мчал к радисту лагеря, у которого в каморке стоял советский катушечный магнитофон Нота. Радист приносил из дома ленты с разной музыкой, и вот как раз у него я услышал Ram. И остолбенел. Так это было прекрасно. Радист разрешил переписать этот альбом, мы долго соединяли наши магнитофоны какими-то неисправными кабелями, вставляли бумажный катышек в пустое окошко защиты от перезаписи, но чудо произошло: на кассете, где раньше пела Донна Саммер, поселился Маккартни.
После этого я капитально забил на свои обязанности по организации каких-то кружков, конкурсов и смотров, но продолжал с обкомовскими понтами свинчивать «по делам».
В какой-то момент обнаружил, что со мной часто ходит Вова. И тоже, как и я, жадно вслушивается в звуки, доносящиеся из Легенды. У двери в вожатскую на дверном косяке висела розетка, которую никто не использовал. В неё мы подключали Легенду и слушали запоем чудесную пластинку.
Такие дела.
– Она что, по-английски говорит?
Пассажир лет семидесяти настороженно ткнул пальцем в сторону телефона, из которого женский голос произнёс про «спид лимит»: у меня настроен окрик навигатора, если еду с превышением свыше 20 км/час, а впереди камера.
– Да, по-английски. Меню английское в телефоне, вот она и гуторит…
– А меню почему английское?
– Мне нравится так… Вернее, мне не нравится меню на русском. Почему-то.
– В старые добрые времена вас бы… Проверили. Чего это у него вдруг… на языке вероятного противника…
Я обернулся к суровому лицу седока.
– Вы сварщик?
Тот вздохнул в ответ.
– Видите, вы и терминологией владеете… Откуда, спрашивается? – потом, помолчав, добавил: – Да, я сварщик. В прошлом.
Сварщики – сотрудники СВР. Службы внешней разведки.
– Что ж вы потенциальному иностранному коллеге раскрываетесь так молниеносно? Сказали бы – директор обувного…
– Да я на пенсии давно, какой с меня спрос? Вот вы не из конторы, я уверен. И не таксист. Сто процентов.
– Я фотограф.
– Понятно… – сказал пассажир усталым голосом, будто бы допрос подозреваемого заходит в тупик и надо переходить к плану Б (доставать электрошок и резиновую дубинку) – Так и занесем в протокол: фотограф.
– Я вот тоже блог веду в ютюбе. У вас сколько сабскрайберов?
Мы стояли на чудовищно долгом красном светофоре и я полез проверить почту, а молодая пассажирка увидела письма от ютюба с уведомлениями о новых подписчиках.
– Около тысячи… – ответил я почти виноватым тоном: по меркам ютюба это очень немного.
– Ну, приехали. У таксиста тысяча. А у меня уже пятьсот. Но я про бьюти рассказываю.
– Про красоту, в смысле?
– Не красоту, а бьюти. Про шеллак. Про спа. И ещё я крема делаю. Натуральные. Тридцать дней срок хранения. А подписчиков всего пятьсот. У таксиста даже больше…
Девушка была расстроена неуспехами на ниве пиара собственных кремов. Я решил подбодрить, покреативить.
– А вы тоже в такси идите. И ведите блог молодой таксистки, которая делает себе маникюр, а руки мажет собственным кремом.
– Что вы! Я водить почти не умею!..
– Да мы все почти не умеем, не беда. Зато будет хитовый контент. Сели в машину, помазали руки кремом, включили таксометр – и вперёд. Девчули, рекомендую вам перед выходом на линию крем номер пять, уважняющий, но не липкий…
– У меня как раз увлажняющие! И совсем не липкие!..
– Вот видите, всё сходится. Вам таксопарк посоветовать?..
– Говно, конечно, этот ваш Гетт.
Пассажир перешёл к делу, едва застегнул ремень. Я на всякий случай уточнил:
– В смысле, Яндекс?..
Мужчина посмотрел на меня как на олигофрена.
– Яндекс ещё куда ни шло. А Гетт говно. Зря вы его купили.
– Яндекс, вроде, Убер купил… Гетт ещё не покупал.
Пассажир задумчиво смотрел в окно.
– Значит, ещё купит.
– Глафирочка, хочу тебя пообедать! Буду через тридцать минуточек!
Пассажир еле влез в салон с гигантским букетом роз и теперь сообщал Глафирочке по телефону о своих планах на романтический ланч.
– Отменяй, отменяй, я же к тебе еду. Обойдутся коллеги. Обед – это не рабочее время. Что? Серьёзно, еду. Буду минут через десять. Как так, почему? Какой ещё шеф? Это тот пидор в узких джинсах? Потому что пидор. Пересядешь ко мне, ничего страшного. Я уже рядом. Пять минут и на месте. Ты шутишь? Я сейчас приеду и руку ему сломаю. Я нормально себя веду, дура! Тормозните здесь, пожалуйста!
Последняя фраза была обращена ко мне. Я перестроился вправо и остановился. Пассажир вышел, сильно хлопнув дверью. Букет лежал на месте. Я закричал, опуская стекло:
– А цветы?!
Он лишь махнул рукой, не оборачиваясь.
Я завершил поездку в программе, соображая – что делать с букетом?
На остановке сидела милая дама лет шестидесяти. Я вышел, достал роняющий с себя листики сноп цветов, подошёл к даме и вручил ей его.
– Возьмите, пожалуйста. Это вам.
Объяснять происхождение букета не было нужды, развязка драмы произошла на её глазах.
– Спасибо, но я не люблю цветы. Давайте лучше вон той девушке подарим.
Неподалёку действительно курила девушка в сапогах ботфортах.
– Куда мне его, что вы, он такой огромный. Погодите, я фотку с ним сделаю и отдам. Меня в метро с ним не пустят. Спасибо. Поищите ещё кого-то.
Из салона Афродиты раздавался истошный вопль таксометра: прилетали заказы, я их не брал, торча на улице с огромным мокрым букетом в руках.
– Давайте его мне, я как раз к маме в больницу еду! – на помощь пришёл курящий юноша лет двадцати. – Его вообще можно разделить, походу, на два. И врачихе достанется.
Мы втроём пожелали маме выздоровления. Юноша зашагал прочь, неся двумя руками огромный букет.
– Сейчас это уже не такси…
Пассажир в годах разглядывал сиденье, ощупывал его, будто искал какой-то изъян.
Изъяна не находилось, отчего мне показалось странным его замечание.
– Вот в девяностых это были времена, – продолжал задумчиво дядечка, – Мы тогда стояли у Павелецкого!
Прозвучало это как будто стояли они под Курском и держали оборону: с нескрываемой гордостью.
– Никаких сотовых, ничего вот этого, всё строилось на человеческом общении, понимаешь?
Я понимал. Хорошо помню армии этих «таксидогороданедорого», которые облепляли гостей столицы, едва те ступят на перрон.
– Бывало, двести баксов в день срубали! Вы вот сейчас можете двести баксов в день? Нет? То-то же. Никакого уважения к профессии.
Бывают такие собеседники, которым не нужны твои реплики. Поток их сознания подвластен только земному притяжению, что заставляет мысли струиться вниз, по направлению к ливнёвым канализациям вечности. Это был как раз такой случай, так что мне не требовалось ни возражать, ни соглашаться.
– Сколько там натикало-то? Четыреста?! До Беговой четыреста?! Совсем охуели, что ли?!
– Козочка моя, приветствую тебя. Мчу от клиента к другому клиенту, буду диктовать тебе голосом сейчас. Нет времени в контору заезжать совсем. Пишешь? Завтра две выдачи. И послезавтра три. Водителей поставь хороших, клиенты все денежные. Да, моя козочка. По Кузнецову: не перепутай, это другой Кузнецов. Тоже Иван, но отчество другое. Чтобы не получилось… Ну ты понимаешь. Так, что у нас тут… Погоди, у меня записано. Элитный первый, двухкрышечный. Патина. Крест византийский. По декору – ленты чёрные. Сатин. «Вечная память». Покрывало с золотой нитью. Вроде бы, всё, ничего не забыл. Да, моя козочка, очень скучаю. Завтра не приеду, я же в отпуск лечу. Вернусь и поужинаем. Не успеваю, моя девочка. Да, чуть не забыл, надо в Спортмастер сгонять и купить низкие носки. Белые. Десять пар. Обнимаю тебя. На созвоне. Не помню, или «спаситель», или «богородица». У меня нет под рукой. А, постой, есть. Богородица. Да. Владычице чего-то там. В каталоге же есть. Козочка, ну посмотри сама. Не забудь, завтра две выдачи. Справитесь? Обнимаю. Скучаю. На созвоне.
Подача машины в инновационный центр Сколково. В заказе не указан адрес поездки. Написано «по указанию».
Два инноватора лет по тридцать, два кожаных чемоданчика для ноутбука, оба в модных шарфах, повязанных одинаковым модным узлом.
– Добрый вечер. Куда мы с вами поедем?
– Сейчас поймём. Секундочку.
Юноши суетливо обсуждали, ехать ли в компанию, где все уже пьяные, или туда, где ещё не начинали принимать алкоголь, и бежать этот марафон со всеми вместе, с отметки «старт». Или рвануть на вокзал и умчать на поезде к себе в родной Воронеж.
Обе компании, судя по сказанному, имели ряд и положительных, и отрицательных черт. Здесь больше сплетничают и есть риск, что про тебя скажут обидное. Особенно в пьяном угаре. А там – больше риск получить по морде в драке.
– Слушай, а давай купим наркотиков и вдвоём кальян покурим просто?.. – вдруг предложил один.
– А где мы их купим? И как их принимать? Ты умеешь?
Видимо, второй не умел, потому они решили спросить у меня, так сказать, у старшего.
– Подскажите, а вы не в курсе, нам наркотики нужно купить, их там у стадиона ещё продают?