Внезапно бабушка взорвалась:
– Да не сри через зубы!..
– Я дочку решила назвать Стефанидой. А если будет мальчик, я не знаю, как назвать…
Пассажирка в положении тараторила, не переставая.
– Назовите Стефаном.
– Да вы что! Жуткое же имя. Стефан. Его же в школе дразнить будут!..
Высадил пассажира у потёмкинской лестницы Зэ Сити оф Москоу и немедленно получил заказ оттуда же.
– Вы уже подъехали? – пассажирка позвонила мне сразу же, как только я отметился «на месте», а отметился я сразу же после получения заказа, ведь я и был уже на месте.
– Да, я на месте, и вы легко найдёте меня, я единственный с исправно работающим лайтбоксом на крыше! – В этот момент замечаю девушку, спускающуюся по лестнице и разговаривающую по телефону: – Это вы в демоническом пальто спускаетесь? Чуть правее, вот же я.
– Нет, я ещё внутри здания и я без пальто, вы шутите? Такая жара. На ком вы там пальто высмотреть умудрились? Это наверняка было не пальто, а обычный двубортный пиджак, типа как у Пол Смит. Тут вся башня их носит, просто ужас. Ждите, я бегу. Я в платье. В летнем. Сейчас увидите.
Через двенадцать минут по ступеням сбежала барышня в самом настоящем платье.
– Почему у вас такие цены ужасно высокие?! До Европейского восемьсот двадцать это в полтора раза больше, чем обычно. Я туда езжу раза три в неделю и знаю, сколько обычно стоит!
В этот момент я мрачно разглядывал предстоящий путь в навигаторе: Дорогомиловская стояла колом из-за ремонта и, видимо, та багровая пробка и увеличила цену поездки…
– Мне пораньше надо в тэцэ, я иначе не успею выбрать всё, что надо! – продолжала тараторить пассажирка.
– Глядите, я могу высадить вас на набережной у Рэдиссона. Там нет пробки, мы доедем туда вдвое быстрее. Вам пробежать там пять минут через площадь. Как раз прохожие оценят летнее платье. Я тоже тайно оценю. И в пробку не попаду заодно…
Девушка обняла спинку сиденья перед собой, уткнувшись щекой в подголовник, посмотрела на меня внимательно и ответила тихо и вкрадчиво:
– Господи, ну почему мне так редко попадаются толковые водители? Едем к Рэдиссон Чеченской!
– На гарнир что будем?
Строгая дама на раздаче столовой офиса класса А обслуживает небольшую очередь из клерчат-финансистов, сплошь в смешных деловых костюмах, вперемежку с татуированными хипстерами-айтишниками.
– Пюре, пожалуйста.
Специальным черпаком на тарелку выкладывается порция картофельного пюре, а финальным вздрогнувшим движением инструмента ей придаётся восхитительная волнообразная форма.
– На горячее что будем? – дама не хамит, но держит в темпе: мол, соображай быстрее.
– Вот те котлеты…
– Раундмиты. «Балтийские раундмиты с сыром», – замечает строгим тоном женщина в белом халате, откладывая в сторону черпак для пюре и хватая щипцы для котлет. Видно, что её уже достали эти небрежности с терминологией.
– Раундмиты и пюре! – объявляет она как конферансье, протягивая мне тарелку и, не дожидаясь слов благодарности, передвигается обратно к гарнирам, где её ожидает бизнес-аналитик с эйрподом в ухе.
– На гарнир что будем?
– Можно пожалуйста овощи тушёные по-тайски… Спасибо!
– Такси не пускаем!
Охранник на воротах жутковатой базы где-то на задворках улицы Верейской смотрит с презрением. По этой пыльной разбитой дороге ездят мусоровозы и бетономешалки – и тут вдруг Афродита.
А мне уже и не очень хочется на территорию. Во-первых, дикая грязь вокруг, а я только что намыл машину.
Во-вторых, заказ за наличку, а значит, может никто и не выйти, ни грязный, ни чистый – и поеду я оттуда порожняком, собрав пыль на кузов.
Ко мне бежит смешной дядечка лет шестидесяти. Джинсовая куртка, ботинки с острыми носами, в руках целлофановый пакет.
– Брат, на Говорова?
Садится на переднее сиденье, отодвигать назад отказывается: – И так очень удобно, брат.
– Как работа? Тяжёлая. Я знаю. Но бывает и тяжелее. Я сейчас на мусоровозе, брат. Думал, очень тяжелее. Нет, не очень. Просто тяжелее. Нормально. Ты откуда, брат?
Пассажир смотрит на мою карточку с фамилией.
– Самарканд? Дедушка? Ничего себе! А я бухарский! Ты Баходыра знаешь? У него самаркандское кафе на Можайке. Вот так едешь по Можайке – и вот тут кафе. Только вот так надо немного, потом сюда – и увидишь. Справа. На Можайке. Самаркандский плов делает. А жена его на кунцевском рынке, знаешь? Лепёшка почти как в Самарканде. Но не очень как в Самарканде, так ни у кого нет лепёшки, надо в Самарканд лететь, брат, за лепёшкой.
Я утвердительно киваю. За лепёшкой – только в Самарканд. А там – напротив обсерватории Улугбека… Земляк не унимается:
– Вот, брат, бери. Это тебе.
Он кладёт мне на колени свой пакет, пока мы стоим на светофоре. В пакете – пара кило фисташек.
– Очень тебя прошу, возьми. Знаешь, фисташка очень хорошая. Это из Ташкента, брат. Фура приехала, он всех угостил. Я тебя хочу очень угостить. Фисташка чуть-чуть солёная, знаешь? Возьми, брат, мне неудобно, если не возьмёшь. Тонкий-тонкий фисташка, знаешь?
Мы останавливаемся на Говорова. Приехали.
– Баходыра телефон тебе дам, мой тоже запиши. Я Сайфулла. Позвони, плов кушать сходим, брат. Сколько я тебе должен?
Я машу руками: ещё чего.
– Брат, мне неудобно! Брат, возьми вот хотя бы… Нет? Но на плов давай сходим. Можайка знаешь? Самаркандский кафе. Баходыр. Вот так едешь – и потом вот сразу вот так и так и приехал. Позвони мне. Я хочу угостить тебя, брат. А то неудобно.
– Денис. В зале гость с недовольным лицом. Седьмой стол.
Пассажирка так закричала в трубку, что я даже не стал делать музыку потише.
– Я уверена, что с недовольным. Я по камере вижу. С салатом каким-то. Что у него за салат? Почему не знаешь? Ты администратор. Подойди и посмотри, что за салат. И узнай, почему гость недовольный.
Я всё-таки выключил музыку.
– И не забывай, Денис, – продолжала криком девушка, – твой кипиай – это довольные клиенты, а мой кипиай – это твои штрафы за недовольных клиентов!
Пассажирка положила трубку, вздёрнув на рее кипиай Дениса.
– Кстати, – это она уже обратилась ко мне, включившему музыку снова, – вы наверняка знаете, что бывают очень привередливые клиенты.
Я кивнул, готовясь к отражению атаки уже на мой кипиай.
– Так вот, – продолжила она, – я совсем не капризная. Можете включать любую музыку, которая вам нравится.
Я замешкался, не зная, что ответить. У меня как раз была включена именно та, которая нравится.
Но, видимо, я не похож на почитателя Брайана Ферри – хотя и был причёсан и слегка побрит, к тому же на мне фирменный бангладешский свитшот (не путайте с худи: это разные вещи) со светоотражающей надписью Яндекс. Такси. Так приоделся я вовсе не для капризных пассажирок, а всего лишь потому, что в полдень блистал перед камерами телеканала, снимающего сюжет про чаевые у Visa. Но сейчас не об этом.
Я включил радио «На семи холмах», изобразив облегчение, пассажирка молча кивнула, мол, сразу бы так – и мы продолжили стремительное движение по выделенным столичным полосам.
– Что это за запах такой странный? Как будто, знаете… Мышка сдохла.
Пакс долго разговаривал по мобиле, улаживая проблемы большого бизнеса, но наконец у него села батарейка в телефоне – и вопрос выдуривания предоплаты за товар, на который ещё не получены ГТД, так и не был разрулен. А затем он стал принюхиваться и выдал про мышку.
Салон новой Сонаты, прямо скажем, пахнет не как салон нового Рейндж Ровера. Но запах действительно появился странный…
Я начал было объяснять про адгезивные и герметизирующие компоненты пластика, но вдруг пакс выругался так, будто нашёл у себя под ногами ту самую сдохшую мышку.
– Жанна, бляха-муха! – стонал бизнесмен, – Вы представляете, она мне слойку с сыром и ветчиной в карман куртки положила. Видимо, уже давно. Ну точно, неделю назад, тут на ценнике дата… А я думаю… что за комфорт плюс… осатанели в вашем Яндексе с таким амбре в машине клиентам подавать… Жанна, блядь, любимая… Подкармливает мужа втихаря… Вот как ей объяснить, что у меня прямо в офисе есть ресторан?!
Я пожал плечами и приоткрыл окно. Слойка с ветчиной и сыром, которую достали из кармана, стала благоухать совсем сильно.
– Я вот тут её положу в ногах, ладно? Вы сами выбросите, хорошо? Я накину пару сотен. Простите. Вот уже подъехали, и партнёры стоят. Я же не могу с этим пакетом, понимаете… Вот тут остановите, пожалуйста. Спасибо. Вот. Сдачи не надо. Слойка на полу. Спасибо. Извините. Спасибо.
– Сколько нам ехать?
Чаще всего этот вопрос от пассажира звучит сразу после того, как таксометр сообщает голосом «поездка займёт тридцать две минуты». Но я не вредничаю и отвечаю:
– Тридцать две минуты.
– А быстрее никак? Надо успеть до шаббата!..
«Успеть до шаббата» в центре Москвы вечером в пятницу непросто. Весь город пытается успеть до шаббата и стоит в безнадёжных пробках о восьми баллах.
– Я сама из Луганска, – продолжила девушка, – нам потом на Рублёвку надо поехать. Сможете меня отвезти? Я на Рублёвке живу. Вернее, муж мой. Точнее, не муж, но неважно… Можно ещё посильнее отодвинуть сиденье вперёд? Уже до упора? Поняла. Мне растяжку надо поправить. Я гимнастикой занимаюсь. Уже десять лет в Москве. Первое время было трудно. А потом я имя себе сделала. И теперь… Вы в Израиле не жили? Мне кажется, я вас видела там. В Бершеве. Не вы? Странно. Очень похожи. На одного снайпера. С мужем моим ещё ссорился часто. Точно не вы? Как вас зовут? Никита? Серьёзно? Никогда бы не подумала. А вообще бывали в Израиле? Уверены? Я вас точно там видела. Можно я сфотографирую? Бывшему пошлю. Вылитый снайпер. Они ругались постоянно. Обернитесь. Снимаю. Готово.