Выслушав мои поздравления, продолжил с той же улыбкой:
– Сейчас главное понять, как бы так её растить, чтобы не присесть лет через пятнадцать… Сколько дают за убийство ухажёра дочери?
– Не знаю… По-разному, наверное… Лет пятнадцать или двадцать, к примеру.
– Вот видите. Я когда с женой УЗИ делал, очень волновался. Вдруг девочка. Вы понимаете, о чём я?
Я кивнул. Я понимал. Ятаганом, превентивно, каждого, кто приблизится, в капусту…
– Думайте о хорошем, у вас ещё куча времени. Продумайте всё тщательно: как, чем и где. Подготовьтесь. Мы приехали. Ещё раз поздравляю.
Заказ с Тверской на окраину города. У обочины – девушка и дама преклонных лет в шляпке и старомодной каракулевой шубе. Девушка усаживает её и просит зарядку для телефона: тот сел, и она не может изменить маршрут. Нам надо завезти куда-то пожилую пассажирку. Куда – не знает. Мы интересуемся адресом, та, поправив шляпку, отвечает: гостиница «Минск», тут недалеко.
Нам по пути, добавлять промежуточную остановку нет нужды, едем.
Гостиница «Минск»… Я сам часто называю этот уродливый «Интерконтинентал» «Минском»: выглядит он ничем не лучше.
Мы втроём обсудили столичный декор из гипсовых конструкций-дворцов, нашпигованных лампочками, заклеймили безвкусицу и поохали о старой Москве, которую, судя по всему, безвозвратно потеряли.
– Стою и жду вас, а она пытается такси поймать. Рукой машет. Я ей говорю: давайте вызову вам машину. И тут села батарейка… Вы же видите, она абсолютно с ясной головой, но как быть с такси совсем не понимает. Я решила её не бросать. Извините за лишние хлопоты. Я должна что-то доплатить? Сколько?
Перебарщивать с комплиментами незнакомым девушкам – нельзя, потому я всего лишь ограничился тем, что извиняться не за что, а она поступила совершенно правильно и ничего доплачивать не нужно.
Наверное, Москву мы потеряли не совсем безвозвратно, если на Тверской всё ещё можно встретить таких милых барышень.
– У нас в Дагестане если девушке вызывают такси, молодой человек обязательно должен на водителя посмотреть! Только потом говорит, что можно садиться в такси и ехать.
Пассажирка объясняет мне странное поведение своего дагестанского молодого человека: тот открыл переднюю дверь и внимательно меня разглядывал, но сам не сел, а дал команду своей барышне оккупировать заднее место.
Трудно сказать, по каким именно признакам он пытался кодифицировать меня как надёжного или воспитанного, но проверку я прошёл и мы едем.
– На самом деле, это не молодой человек, это мой брат. – Девушка продолжала объяснять мне диспозицию, – У меня был молодой человек, но мы расстались, и я сейчас одна.
– Всё-таки, Коммунистическая партия заботилась о людях!..
Эта внезапная реплика застала меня врасплох. Семейная пара лет шестидесяти всю дорогу пыталась завести разговор то об этом, то о другом: много ли потребляет по городу «Соната»? Часто ли пьяные пассажиры вызывают такси? Дорогой ли интернет в Теле2? Во сколько заход солнца сегодня?
Казалось, что им хочется поболтать, но друг от друга они устали и решили подключить меня. А я на провокации не поддавался, отвечал односложно – демонстрируя всем своим видом, что я успел устать от них ещё до того, как подал машину.
И тут вдруг перл про Коммунистическую партию. Я молчал, мне тем более не интересно знать подробности, на которых зиждется их уверенность в заботе партии, но супруга пошла на очередной круг в попытках включить меня в диалог.
– Вы что, не смотрите передачу Сукачёва? Гарика Сукачёва? Про СССР.
– Не совсем. В смысле, не смотрю. А что, там Гарик рассказывает о заботе партии?
Глаза у них блеснули. Наконец-то они подцепили меня на крючок.
– Он рассказывал про ГОСТ тридцать седьмого года. Про колбасу. Вы знаете, как было всё строго? Столько-то мяса кладёшь. Положил меньше – расстрел. – Муж зашёл с козырей: колбаса для советского человека это что-то вроде мощей очередного чудотворца для россиянина.
– А ещё про шампанское, помнишь? – женщина дёргала за рукав мужа и спрашивала вроде бы у него, но смотрела при этом на меня, – Сталин лично дегустировал шампанское! Вы представляете?! Лично! И Ленинскую премию давал этому… Ну… Который разработал этот… Ну способ… Быстрого… Для шампанского…
– Невероятно. Сам товарищ Сталин вручал? – Я изобразил восторг.
Дама запнулась. Видимо, в фильме Сукачёва не было кадров вручения премии. Я не останавливался:
– Кстати, а вы не знаете, почему им дали Ленинскую премию, а не Сталинскую?..
Видимо, в моём тоне чувствовался подвох, и пассажиры замолчали, обиженно поджав губы.
– Нам надо подъехать вон к тому магазину «Раввин», – командует пассажирка, решившая заняться шоппингом.
Я судорожно кручу головой в поисках магазина.
– Вы имеете ввиду «Дарвин»?
Та отвечает, ничуть не смутившись:
– Ну, Дарвин, какая разница…
– Ты видела в новой коллекции топики? Обычная шерсть. Стоить будут миллион где-то. Но надо делать сайзинг. Итальянцы говорят: пришлём эту… Ну ты поняла. Помнишь? Тётю-мотю. Я им говорю: вы что?! Пусть сам приезжает. А они мне: ты чё?! Он сайзинг не делает. А я им такая: у меня топы будут приходить на сайзинг. Топы. В смысле, топовые покупатели. Ну вот. И я такая им говорю: как я эти топы буду продавать? Нет, топы – шмотки. Да. Говорю: без сайзинга их за такой ценник не продать. Особенно топам. В смысле, топовым покупателям.
– Сегодня надо от души сделать!
Киргиз Абай на мойке, который обычно моет Афродиту по тарифу «экспресс плюс коврики», то есть просто водой сверху, без пены, когда-то начал факультативно протирать мне пороги дверей. Однажды я попросил об этом, пообещав накинуть рублей 50 сверху, но Абай еле заметно поморщился и от дополнительной платы отказался, сказав: «Я от души сделаю!».
С тех пор, когда он открывает двери въехавшей на пост мойки Афродиты и видит, что пороги требуют отдельного внимания, не входящего в тариф «экспресс плюс коврики», он бормочет себе под нос:
– Надо от души сделать, брат. Если девушка садится шуба грязный может быть. Зачем грязный. Тут немного грязный, смотри, я уберу, брат, не волнуйся.
И, поверьте, он вовсе не намекает на доплату или чаевые: берёт строго двести рублей, даже если я протягиваю больше. Старается он будто бы даже не для меня или себя, а ради какой-то прекрасной девушки в шубе, которую мне суждено везти пассажиркой.
– Спасибо, брат! – говорит мне всегда Абай и дополнительно проходится тряпкой по зеркалам, с которых капает вода.
– У вас от головы ничего нет случайно?
Молодая барышня морщится и трёт пальцами виски. Раннее утро. Грязный город. Мы едем из Рассказовки на Покровку.
– Увы. Есть бинт и лейкопластырь. Жгут кровоостанавливающий есть…
Девушка морщится ещё сильнее.
– Бинт не поможет. Представляете, вчера впервые решила не пить коньяк на ночь. И выпила кефир. А теперь голова болит. Разве от кефира может болеть голова?
Я изобразил скорбь.
– Это возраст! Сколько вам уже? Лет двадцать пять?
– Двадцать семь! Спасибо, что напомнили про возраст. Я, между прочим, даже последний день рождения не отмечала. Двадцать семь! Мне скоро тридцатник! Представляете?
Мог ли я себе это представить?..
– А зачем вы на кефир перешли? Чем коньяк плох? Если не злоупотреблять, конечно, а так, на донышко символически плеснуть…
– Подруга говорит, сопьюсь. Даже если на донышке.
– Не слушайте её. Она вам просто завидует. С кефиром её идея? Угадал?
Пассажирка кивнула. Я включил поворотник и начал прижиматься к обочине:
– Мы почти приехали. Вон аптека, а рядом кофейня. Купите «Нурофен» и запейте чашкой кофе.
Девушка оживилась и начала озираться по сторонам.
– А коньяк где-нибудь сейчас можно выпить, как думаете?
– Давайте объедем эту пробку. Я спешу на важную встречу.
Мы встали в обычный затор в Немчиновке – типичная картина утра. Дама в соболях начала командовать. Ещё минуту назад из её мобилы раздавались звуки какой-то лекции, начало которой было озаглавлено как «для начала давайте определимся, что мы вкладываем в понятие “мой мужчина”», но тут вдруг лекцию выключили и зазвучали команды «объехать».
Я крутил пальцами карту в навигаторе, соображая, как мы можем здесь что-то объехать: все улочки стоят одинаково и выкраивать попросту негде.
– Как вы имеете в виду «объехать»?
– По встречке, как ещё! – дама нервничала из-за моей тупости: как ещё объезжают пробки?..
Раз в пару минут кто-то действительно начинал ехать по встречке, упираясь во встречные машины и оттирая попутных. Я деликатно объяснил, что так мы не поедем.
– Мой муж всегда так ездит, – назидательно произнесла пассажирка, – тут по-другому нельзя, иначе простоим минут десять!
Я стал выбирать вариант, которым парировать: «Вот потому я и не ваш муж» или «Вот потому вы не моя жена», но оба варианта я забраковал как недостаточно смешные и неуместные в целом, так что выбрал третий:
– Он вас недостоин.
– Недостоин муж моей сестры. Пятый десяток, а положил глаз на шестнадцатилетнюю.
Я снова прикинул, стоит ли пошутить про инвестиции на стадии котлована, но забраковал этот вариант и просто промолчал.
– Хотите, я угадаю, почему вы таксист?
Дядечка почтенного возраста всю дорогу до Гранатного внимательно на меня смотрел. И вот мы уже почти на месте, я окинул взглядом родной ГДРЗ и сворачиваю на Гранатный.
– Потому что, – продолжил господин вкрадчивым голосом, не дождавшись моего «Да, хочу», – потому что вам это всё очень нравится. Вы получаете от этого колоссальное удовольствие.
Он сделал движение руками, будто крутит руль.