– Вы художник?
– Почти… – ответил я уклончиво и воткнул третью передачу.
С заполняющим светом от голубого неба и рисующим от солнца пассажирка сразу сделала несколько удачных снимков и перешла к чтению статусов. И мне предложила приобщиться.
Ехать было ещё минут тридцать. Я сделал потише музыку.
– Читайте. Но я наперёд знаю, что там будет. Что-то про девушку в каких-то там руках? Легко потерять, но невозможно забыть?
– Типа того. Откуда таксист знает про «легко потерять и невозможно забыть»?! У вас ВК есть?
– Нет, нет, это я бывшему работодателю так написал вслед заявлению по собственному…
– А я бывшему работодателю написала «Иди в жопу, козёл!» и решила в Сочи слетать.
– Везёт вам!..
– Да какой там! Вы «Победой» летали когда-нибудь? Знаете, сколько за багаж приходится доплачивать?!
Я напрягся.
– Вы сейчас летите «Победой»?
– Ну да…
– Мы же в Шереметьево едем. «Победа» летает из Внуково.
– Не может быть.
Я включил правый поворотник и стал перестраиваться к обочине.
– Во сколько ваш вылет?
– В девять. Без пяти. Зачем вы останавливаетесь?!
– Проверьте билет. Если это «Победа», нам надо разворачиваться.
Конечно же, это оказалась Победа и Внуково. Но на рейс мы уже не успевали.
– Давайте доедем до Шереметьево Бэ, там в 10:30 рейс Аэрофлота в Сочи. – Я перебирал варианты в телефоне: – Правда, цена совершенно негуманная…
Девушка почти расплакалась.
– Мы точно не успеем на «Победу»?.. Уверены? Если как-нибудь побыстрее? Сможете?.. Я доплачу! Что же я за дура такая. Статусы эти… Я буду покупать «Аэрофлот». Давайте остановимся в «мачнике» по дороге. Я когда психую, всегда хочу есть.
– Дарлинг, ай нид шопинг. Ай невер хэд шопинг синс эйприл, дарлинг. Ай нид ту гоу шопинг.
Девица с иностранным женихом переезжает на новую квартиру. Салон забит коробками с обувью, противно дребезжит на кочках сушилка для белья.
Жених шепчет в ответ непристойности, одной рукой он восторженно поглаживает причёску возлюбленной, другой держит перед собой сушилку для белья. Сушилка дребезжит не в такт проезду кочек, значит, там какое-то движение. Хорошо. Молодцы эти молодые. Но санкцию на шопинг при этом иностранный скряга не даёт.
– Дарлинг, карантин финишд. Ай нид маникюр, педикюр. Гив ми мани. Ай нид мани. Фор педикюр энд шопинг. Дарлинг, плиз. Ай толд ю ай нид педикюр. Вай ю донт билив ми? Ай нид шопинг, дарлинг. Ай дезёрв нью дресс. Ми-ми-ми. Рили, ай дезёрв шопинг. Ай нид мани ту сенд ту май мазер. Гив ми мани, дарлинг.
Я сделал погромче Эрика Клэптона. Незаметно проверил, по карте ли оплата заказа: если за наличку, то появлялся риск неоплаты с таким дарлингом-жлобом. Оплата по карте. Можно ехать дальше.
– Дарлинг, вэрэ из май дог? Май дог? Вэрэ из ши? Ю лук май дог. Ай толд ю ту лук май дог. Дид ю лив зэ дог ин апартмент? Ты идиот?! Я же сказала, возьми собаку! Собака была на тебе! Остановитесь! – это уже был крик в мою сторону, – Остановитесь и едем обратно! Разворачивайтесь! Водитель! Этот опездал забыл в квартире мою Жозю!
– Я тебе на Святую Троицу одолжил, но с уговором, что к Апостольскому Посту вернёшь. О Пятидесятнице не было разговора, Дима, не пизди.
– Нам бы только к помоечке заскочить! – дама с мусорным пакетом садится в автобус.
Я сам сплоховал: простояв без заказа минут пятнадцать, включил «эконом». Заказ короткий, пара кварталов. Управлюсь за три минуты. Чёрт с ним.
И вот после долгого ожидания из подъезда показалась женщина с мусорным пакетом. Я не успел открыть рта, как она уселась на переднее сиденье с пакетом в ногах.
– Вот сюда, за дом. Там помойка. А лучше даже в соседний двор, там крышка у бака удобнее. Вот сюда. Здесь так и так. А потом к школе.
Я молча свернул к ближайшей помойке с неудобной крышкой: крутиться по кварталу в поисках удобной не было желания. Дама надула губы.
– Я вам онлайном переведу! – сообщила она мне тоном, означающим, что я недостоин налички. «Переведу онлайном» на языке пассажиров такси означает, что заказ за наличку, но плата будет отправлена на карту Сбера (которая, как предполагается, должна быть у любого таксиста).
– Никита Юрьевич С.? – уточняет пассажирка после того, как я продиктовал ей свой номер телефона. – Уже полгода не встречала Никит в такси, сплошные Ахмеды и Ашоты.
Чаще всего я не реагирую вообще никак на подобные откровения паксов. Но тут зачем-то приоткрыл кран:
– А вы заказывайте тарифы подороже, там Никит гораздо больше.
Пассажирка как будто ждала моего паса.
– Я не зарабатываю на «подороже»! – заорала она. – У нас в стране не ценят труд, между прочим! Мне хватает только на еду! Я учительница в школе! Нам не платят, чтобы я «подороже» заказывала! Не уважают труд! Зачем вы сюда свернули? Надо было ехать прямо, там тоже можно проехать!
Прямо перед нами стояла глухая пробка на выезде на Рублёвку и навигатор предсказуемо предложил отвернуть от неё, предупредив, что прямо – на шесть минут дольше.
– Глядите, – начал я спокойным тоном, – вы вышли после трёх минут платного ожидания и заплатили мне стоимость поездки без его учёта. Потом сели с пакетом мусора и попросили покататься по дворам в поисках не просто помойки, но помойки с удобной крышкой. Затем возмутились тому, что я поехал более быстрой дорогой, чтобы наша поездка длилась хотя бы пятнадцать минут вместо оплаченных вами пяти. Вы уверены, что вы сами имеете представление об уважении к чьему-то труду?
Педагог вышла из машины, с силой хлопнула дверью и зашагала к дверям храма знаний.
– Опа! Это у вас Стрейзанд?!
Мы едем из Видного с дочкой и папой. Дочери лет тридцать, отцу – шестьдесят. В Видном те посещали какую-то знахарку-гомеопатку, которую дочь советует всем вокруг, а теперь вот и отца подтянула на приём.
Отец всю дорогу до Мытищ вяло отнекивается от каких-то шариков, дочь напирает всё сильнее: пей шарики и вылечишь спину. У них, в Связьинвесте, все так лечат спину и ни один не жалуется.
И вот отец внезапно оживляется, услышав вступление к Guilty.
– Да, Стрейзанд и Барри Гибб из «Би Джиз». У них была пластинка дуэтом…
– Вы мне будете рассказывать!.. Белая такая. Они там стоят, обнявшись!
Я кивнул и показал на дисплей Ситроена: обложка, та самая.
– Папа, мы не закончили! – дочь продолжала попытки приобщить отца к культуре поедания гомеопатических шариков для лечения спины.
– Я эту пластинку покупал у фарцовщиков возле «Берёзки», где-то в Измайлово! Жене в подарок покупал, а потом решил оставить себе…
– На Пятнадцатой Парковой?
– Да я уже не помню. Двадцать пять рублей отдал! Кошмар. У меня тогда зарплата была сто двадцать.
– Прекратите! – девушка почти расплакалсь, мы не обращали на неё никакого внимания.
Я возражал отцу:
– Но удовольствия-то было на все тридцать рублей, согласитесь! Хотите, включу весь альбом целиком?
– Включайте, умоляю! Сколько нам ещё ехать?
Последние дни мы с автобусом вошли в какой-то потрясающий рабочий ритм. Пожираем заказ за заказом. Дизель бодро тарахтит, тормоза тормозят, руль рулит. Мы накатали десять тысяч км и завтра нас ждёт очередное ТО. Последнее ему делали в день, когда мне его выдавали, месяц назад.
Одна пассажирка сегодня разговаривала с подругой и отвлеклась на секунду: спросила, как поедем всё-таки, через центр или по Садовому? Я глянул в навигатор и увидел, что пробка на Садовом рассосалась, что оно уже не стоит.
– Водитель проверил, говорит, что у него уже ничего не стоит! – передала она подруге. А потом заволновалась и принялась долго и пространно передо мной извиняться. Дескать, совсем не это имела в виду и вообще не хотела обидеть.
– Вы так просите прощения, как будто всё-таки хотели обидеть поначалу! – подливал я масла в огонь строгим тоном.
250 ₽ чаевых, мои дорогие.
Мой пассажир, загорелый невысокий парень, пытался что-то объяснить жестами.
Словами не получалось: по-русски и по-английски он не говорил. Мы ехали из Сити на тренировочную базу «Локомотива» в Одинцово.
Я достал мобилу и гугл переводчик. Тот принялся набирать текст. Надо отвезти его на базу и обратно домой в Сити. Окей.
Язык на экране португальский. Бразилия? Да, улыбается парень. Выдаю пару слов из песен Жобима и тот начинает радоваться, будто забил гол. Или отбил – я же не знаю, может, он вратарь…
Думаю, что бы поставить послушать? Вспоминаю про любимую пластинку Red Hot & Rio. Включаю. Автобус начинает покачиваться: легионер пританцовывает и подпевает.
Пластинка, надо сказать, выдающаяся. Такой концентрации фантастического исполнения самбы и боссановы совершенно разными музыкантами я редко встречал. Я не сразу в неё врубился, признаюсь, купив почти наугад больше двадцати лет назад, но потом, через пяток прослушиваний, она мне открылась, и я без неё уже никуда.
И вот мы слушаем её, футболист танцует, из соседних машин глазеют и завидуют.
И тут заиграла финальная вещь на том диске. Совсем непохожая на предыдущие. Гитара и вокал дуэтом.
И парень запел. А потом заплакал. И кинулся писать мне что-то, что я не мог читать на ходу – увидел только «мама», «Рио», «скучаю».
На обратном пути слушали пластинку по второму или уже третьему кругу. Заехали в царство пыльного бетона. Парень расплатился, вышел из машины и подошёл к моей двери. Он хотел обняться. Я даже не спросил, как его имя…
Телефон заорал новым заказом. Подача 20 метров. Я принял заказ и тут же нажал «на месте».
К машине, прихрамывая, подошла девушка. Она была на комично высоких каблуках. Мы оба сели в автобус. Там продолжала звучать та самая пластинка, Стинг с Жобимом дуэтом пели How Insensitive.
– А можно, пожалуйста, вот не эту хуйню, а радио Энэрджи?!