Так что, к дому ночью я подъезжал в приподнятом настроении. Если сейчас окажется, что есть свободное место на перед подъездом и не надо будет заезжать в паркинг – будет совсем замечательно. И вот оно, свободное место, прямо напротив подъезда, да что же ты будешь делать, никогда ещё не было таких удачных вторников.
Ловко нырнул в дырочку, проверил по привычке работоспособность лампочек стоп-сигналов в отражении соседней машины, заглушил мотор, вытащил из бардачка бумажник и сигареты, отключил от зарядок мобильники: надо достать из багажника куртку, распихать всё по карманам, затем схватить жёлтый термос с кофе и бежать наверх за собакой, которой требуется обход территории.
– А вы скоро вернётесь? – прозвучало вдруг откуда-то сзади.
Тот случай, когда «подпрыгнул от неожиданности» – не фигура речи, я действительно чуть не подпрыгнул от тихого взволнованного голоса.
На левом заднем пассажирском сидела девушка и смотрела на меня испуганными глазами.
Чёрт. Я же с пассажиркой. В Ясенево я включил режим «домой» и, прождав минут десять, получил заказ. В Немчиновку. В соседний от меня дом. Порадовался очередной удаче. Посадил барышню, рванул и напрочь забыл…
– Да, конечно, простите, ради бога, задумался, простите, конечно, случайно, рефлекторно зарулил, увидел место перед подъездом, секунду, конечно, простите, сейчас, нет, не надо пешком, я довезу, конечно же, извините, задумался…
– Ой, сделайте погромче, пожалуйста! – папа с сыном лет восьми просит прибавить Something в исполнении Маккартни и Клэптона с восхитительного концерта в память Джорджа.
– Это, сынок, песня, которую Харрисон написал своей жене, Патти Бойд. А поёт эту песню сейчас Эрик Клэптон, слышишь? Тот самый, кстати, который эту Патти Бойд у Джорджа Харрисона и увёл потом. Понимаешь?
Ребёнок, по-моему, утвердительно кивнул.
– Вот, сынок, это вечная музыка. Понимаешь? Вот такую надо слушать музыку. А не ту, которую твоя мама слушает: «Она в клубе, он её в клубе, она ему в клубе, все её в клубе», понимаешь? Вечную надо слушать, сынок.
– Мы с девочками решили больше не смотреть Голливуд. Только артхаус. Пока ни хуя не понимаем, но в принципе нравится.
– Только если можно, очень-очень быстро. У меня подскок!
Девушка подбежала к машине, скользя по льду, и со всего размаху прыгнула на переднее сиденье. Затем немедленно сняла полушубок, раскрыла сумочку и достала оттуда причиндалы для макияжа.
Из бестолковой новостройки мы должны рвать «очень-очень» быстро на Рублёвку, в импозантный ресторан.
– Что за подскок? – я включил свет в салоне и прикинул, велики ли риски испачканного салона после процедуры наложения макияжа.
– Подскок, это когда звонят в ночи и орут в трубку: «Подскок!». Виктор Васильевич, видимо, отправил жену в Сочи и срочно собирает девочек. У вас жвачка есть?
– Нет, увы. Можем остановиться на заправке…
– Вы что?! Без остановок. Я и так последняя приеду… А влажные салфетки есть?
– Есть для пластика…
– Зачем мне для пластика? Всё натуральное. Ой, можете ответить? У меня руки заняты. Виктор Васильевич его зовут. Скажите, что мы уже едем. У него как привстанет – сразу «подскок» и надо сильно-сильно спешить.
– Игорь, я нашла, куда деть наш старый телевизор. Который на балконе. Потому что ты не выкидываешь и не продаёшь. Потому я думаю об этой проблеме. Нет, я нашла место. Но не успела записать телефон. Реклама на Тушинской. Туда можно сдать. Там написано, что можно. Я не знаю. Мне плевать, мне неудобно на балконе с этой бандурой. Да, реклама на Тушинской, но мы быстро ехали, номер не успела, но там написано «Сдайте плазму».
Некоторые пассажиры снабжают каждый свой заказ строгими комментариями, в которых описывают требования к водителю или машине. «Только Тойота Камри, чистый салон, температура 21 градус, некурящий водитель, радио Монте-Карло».
Мне как водителю тоже хотелось бы запилить дефолтный комментарий к заказу, но такого функционала у сервиса, к сожалению, нет.
Мои требования были бы гораздо более подробными. Например:
«Пассажирка от 25 до 35, ноги стройные, бёдра широкие, волосы тёмные, не ниже плеч, любит Боба Дилана, звонко хохочет».
Навскидку.
– И давно вас из персональщиков попёрли?
Пакс в красивом и отлично сидящем на нём пальто зашёл с козырей, не теряя времени.
Я не сразу отреагировал, потому что думал о том, что завидую ему: на мне любое пальто сидит как холщовый мешок, а глубоко в душе я тайно мечтаю именно о таком пальто, чтобы оно приняло меня таким же элегантным образом.
– Простите?!
– Я сразу понял, что в такси вы недавно. До этого работали персональным водителем. Почему персональщик в такси? Потому что его попёрли! – достопочтенный господин старательно выговаривал слова почти по слогам, смакуя мою растерянность от его пронзительно точной догадки. Тон его при этом был поразительно дружелюбным, хоть и без сострадания к персональщику, свалившемуся на самое дно презренного извоза.
– Видите, как всё просто! – не унимался пассажир, сияя улыбкой сквозь чёрную бархатную маску. – Так что, я угадал?
– А вы давно перебрались к нам на Запрудную улицу? – Я постарался сымитировать тот же слащавый дружелюбный тон.
– Что?! В смысле? Почему перебрался?!
– Ну я имею в виду, с Бейкер-стрит давно съехали? И к нам в Немчиновку на Запрудную переехали? Миссис Хадсон попёрла? За неуплату коммуналки? Угадал?
Пакс заткнулся и молчал всю дорогу до Украины. Первый же заказ сезона. Зима 2020 рискует быть с единицей.
– Навальный это проект Кремля. Всё было понятно с самого начала.
Пассажир с кожаным портфелем закончил орать на кого-то по телефону по поводу заболевшего Башмета и райдера рок-группы «Звери», которые запросили шампанское за 44 тысячи рублей, пообещал всех уволить к чёртовой матери и отправить из Москвы в Саров навсегда, навечно, а не только на время праздничного концерта про мирный атом, а затем, ни с того, ни с сего, начал рассказывать мне про Навального.
– Разве не Госдепа? – зачем-то переспросил я. – Я был уверен, что это проект Госдепа.
– И отравился он сам. – продолжал человек из атомной отрасли. – Инсценировал, подмешал себе, по приказу, а теперь валит на других.
– То есть, строго говоря, его отравил Путин?
– Почему это Путин?!
– Ну это же проект Кремля, вы сами говорите. Кремль – это Путин. Инсценировал, отравил себя сам, по приказу Путина, получается?
– Да зачем вы всё с ног на голову? – заорал на меня пассажир, но у него зазвонил телефон и ему не пришлось менять интонацию и громкость для ответа:
– Две недели в карантине в Сарове я вам удлиню до двух лет! Какое, на хуй, шампанское? Какие, на хуй, «Звери»? Ты понимаешь, кто туда едет?! Он им эти бутылки знаешь, куда засунет? А потом и всем нам!..
– Почему-то все мужики вокруг… нерелевантные.
Юная пассажирка закончила ругаться по телефону с молодым человеком и принялась извиняться передо мной.
Я понимающе кивнул и уточнил:
– В смысле, козлы?
Девушка задумалась.
– С одним прожила два года. Он все два года в плейстейшн играл. Молодой был. Разбежались. Сейчас другой, постарше. Тоже в плейстейшн играет. Только уже в пятый. Ночью ждёт, пока я усну, крадётся к телевизору и играет. Я сначала думала, может, порнуху смотрит. Нет. Стреляет во что-то. Лучше бы порнуху смотрел, честное слово. Этого уже боюсь бросать: какой будет следующий? Вдруг тоже нерелевантный?
Лайм, зелёное яблоко, нектарин и груша, фруктовые и цветочные нотки «Пино гриджио» разбегались по салону Афродиты. Солёная минеральность растекалась по бедру пассажирки, которая решила декантировать бутылочку сухого белого в сиденье под собой.
Ничего этого не произошло бы (ведь открытая в ресторане бутылка была заткнута пробкой), если бы не попытка вмазать кокаин по дороге из жутковатого подмосковного городка в самое сердце ночной столицы, на улицу Рочдельскую.
Вы, кстати, знали, как пишется и произносится название? Рочдельская. Я узнал только сегодня ночью. Всю жизнь называл её Родчельской. Rochdale – британский город, где ткачи скинулись по одному фунту и основали первое потребительское общество на кооперативных принципах…
О чём это я? Ах да.
Бутылка из ресторана, судя по всему, была закупорена не очень старательно, так что, когда парочка закидывалась первым, пробка вылезла и вино потекло на сиденье.
Пассажиры очень волновались и всячески обещали «решить вопрос с химчисткой», но прогнозируемо заболтались на конечной точке и, сердечно поблагодарив за отличную поездку, ретировались.
Скажите честно, а вы тоже Рочдельскую улицу всегда называли Родчельской?
– Добрый вечер! Документики!
Люберецкий гаец сделал незаметный жест рукой, как будто поправляя пышные локоны, а не отдавая честь. Я полез в бардачок за бумажками, пытаясь вспомнить, не забыл ли заполнить путевой лист на сегодня. Похоже, забыл… И тут такое. Чёрт.
Пока передавал поочерёдно водительское, свидетельство о регистрации и разрешение на такси, соображал, как быть, если тот вспомнит про путевой лист. Гаец прогнозируемо вспомнил.
Я сделал вид, будто невозмутимо роюсь в документах в поисках заветной бумажки. Мент «помогал» мне, светя фонариком в салон машины.
Путевой лежал в бардачке, но его нужно было заполнить (именно это я и забыл сделать, выйдя на линию). Мне бы буквально пятнадцать секунд, только чтобы он не стоял над душой со своим фонариком…
– А-а-а, вспомнил! – закричал я и вышел из машины вон, подошёл к багажнику и открыл его. Люберецкий гаишник коршуном ринулся за мной, предвкушая, что там окажется что-то интересное: например, схрон незаполненных путевых листов, печати и штампы…