– Во сколько ваш вылет?
– В семь сорок пять утра. Завтра. Самый дешёвый. В кассе сказали, что есть ещё два билета.
– Когда сказали?
– Час назад…
– Откуда вы знаете, что их уже не купили?
Я проверил в телефоне: действительно, завтра есть рейс Победы.
Теперь меня уже беспокоило не только то, что она талантливо играла выученную роль, но и то, что мои расспросы её по-настоящему задевали, но она не уходила прочь. Дьявол, что происходит.
– Что вы делаете в Москве?
Цыганка достала из сумочки бумаги. Это были результаты обследования из РДКБ, что-то про костный мозг, лимфатические узлы, стволовые клетки…
– А почему вы без обратного билета? Как вы умудрились оказаться в Москве с ребёнком без денег?
Девушка старалась не заплакать.
– У нас был билет. Но он сгорел. Мы прилетели на три дня, а пришлось остаться на четыре. Нас не отпустили вчера. А деньги за билет не возвращают. Деньги на телефоне кончились, я даже позвонить не могу никому.
– Сколько у вас денег? – мой тон становился мягче.
Она протянула мне сложенные вчетверо купюры. Я пересчитал – действительно, цена билета без тысячи двухсот.
– Идём со мной.
Я ринулся в сторону какой-то будки с надписью «авиакассы», цыганка семенила за мной.
Девушка в будке её узнала: та действительно спрашивала про билет.
– Давайте паспорт. Мы сейчас купим билет.
– Мне не хватает…
– Я добавлю. Вылететь надо будет завтра. Вернуть этот билет нельзя. Понимаете?
– Понимаю.
Мы купили билет, и тут она разрыдалась. Я взял ребёнка на руки, а она уткнулась в стену, закрыв лицо ладонями.
– Здесь есть комната матери и ребёнка?
– Да, нас без билета туда не пускали, но теперь пустят.
– В Астрахани вас встретят?
– Некому. Не надо. Мы сами доберёмся. Спасибо вам.
Я дал ей ещё тысячу и продиктовал свой номер. Надо было бежать искать коллегу, которого я наверняка уже проглядел в толпе. Отыскал их я уже на улице, озирающихся по сторонам.
А вчера на мой старый номер пришли деньги. Я минуту смотрел на экран, пытаясь понять, что это такое: кто вдруг решил пополнить мне баланс мобильного, да ещё и на такую сумму?
А тут и мобильный зазвонил.
– Здравствуйте. Это Лала. Я вам отправила деньги.
– Лала из Внуково? Это с вами мы в аэропорту встретились?
– Да. Я не могла раньше. Извините.
– Всё в порядке. Ничего страшного. Как ребёнок?
Я вдруг понял, что даже не обратил внимание на то, была это девочка или мальчик.
– Я хотела отправить раньше, но не получалось.
– Я понял. Не проблема. Как ребёнок?
– Спасибо вам большое. Я очень благодарна.
– Лала, как ребёнок?
Наверное, не стоило задавать вопрос третий раз подряд.
Наверное, у каждого таксиста со временем развиваются садистские наклонности, когда, например, видишь невыносимые страдания пассажира, но мало того, что никак не устраняешь раздражитель, а иногда даже слегка усиливаешь. Совершенно намеренно.
Дагестанской пассажирке лет тридцати я начал причинять страдания ещё до того, как она села в Афродиту: ожидал её я не строго напротив дверей бестолкового отеля в районе «Олимпийского», но в 10 метрах, в небольшом закутке перед воротами, где я тоже нарушал, стоя под камерами, но, по крайней мере, не занимал правый ряд, по которому ехали машины.
Девушка сразу стрельнула в меня глазами, остановившись и ожидая, что я рвану вперёд. Но я стоял, не двигаясь с места: эти шаги вам, голубушка, придётся преодолеть пешочком… Я могу вырулить и остановиться перед ней, но наперёд знаю, что будет потом. Она медленно подойдёт к машине, медленно откроет дверь, медленно осмотрит фросины сиденья и мой профиль, а потом медленно, как будто делая мне одолжение, начнёт садиться, хватая полы своей шубы, а потом так же медленно прикроет дверь. Я успею схлопотать штраф 3000 ₽, а за мной соберётся хвост из машин, которым мы перекрыли движение.
Нет, моя хорошая, «сама-сама-сама», тут даже меньше десяти метров, не ленись, хабиби, не сверли меня взглядом.
А уже в салоне стало ясно, что всё наперекосяк: от звучащей ZAZ её почти передёрнуло. Громкость была умеренная, я бы даже сказал – она звучала совсем тихо. Я ждал просьбы выключить, глядя в заднее зеркало. Просьба не звучала. Пассажирка выхватила телефон и включила на нём дагестанскую эстраду.
Слушали ли вы, мои дорогие, когда-нибудь дагестанскую эстраду? Что-то, судя по всему, исполняемое на свадьбах в Махачкале или Каспийске? Я-то сам не был, мне друг рассказывал…
Обычно, если у пассажира что-то начинает звучать, я немедленно прибираю громкость у себя. Но тут я просто струсил выключить свой плейлист: ехать 50 минут под песни пассажирки было невозможно.
Почти сразу я отмёл в сторону вариант шазамом отыскать эти треки и включить их с основательной громкостью. Можно было даже начать ловко перестраиваться из ряда в ряд, включить на одной мобиле видео какого-нибудь боя Хабиба, а другой мобилой позвонить коллеге по видеосвязи – то есть, постараться воссоздать наиболее полно и достоверно привычную для пассажирки ауру. Нет, это означает прогнуться. Буду стоять на своём.
Минуте на пятнадцатой дагестанская эстрада замолкла. Может быть, в телефоне села батарейка, а может девушка поняла, что нас с Афродитой не перекричать. А может быть, ей понравилась ZAZ.
– Зачем же мы стоим? Поехали левее, а потом вот так правее!
Пассажир был недоволен тем, что мы стояли в правых рядах на съезде с третьего транспортного к Сити. Рука его описала в воздухе замысловатую кривую, по которой мы могли перестроиться влево, объехать затор, а затем вклиниться обратно – уже на самом съезде.
– Как бык поссал? – поинтересовался я спокойным голосом.
– Какой ещё бык?!
– Это метафора, мой покойный шеф, когда…
– Какая метафора?.. – Командировочный из «Рэдиссон» спешил в Экспоцентр и начинал кипятиться.
– Я сказал, мой покойный шеф так говорил, метафорично: как бык поссал. Когда описывал такую загогулину. – Я повторил жест пакса, имитируя ловкую траекторию движения спешащего такси.
– Какую загогулину? Вы можете ехать быстрее? У меня встреча!
Я нажал на кнопку N и слегка погазовал сиплым выхлопом Мурены.
Завтра будет кол, скорее всего.
– Маску надеть?.. Ага, щас! А помаду шанелевскую мне ваш Яндекс купит?!
Пассажирка вступила в диалог с Алисой, поприветствовавшей просьбой надеть маску.
Я сделал вид, будто не встреваю в выяснение отношений двух дам, лишь кивнул в знак согласия, не давая понять, с кем именно.
– Вы слышали Пласидо? Не по телевизору, а живьём? – Пассажирка переключилась на меня и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я вчера в Большом была, теперь у меня любимая опера «Травиата». Посадка была пятьдесят процентов, буфет вообще пустой. Знаете, сколько бокал шампанского?! Две четыреста. Ежу понятно, что буфет пустой. А я ещё без налика. Стрельнула у девушки из очереди пять рублей, а перевести не могу: нет у них в Большом интернета! Жутко неудобно было…
– Отдали бы в залог помаду…
– Да нет, я к ней после антракта поближе села, чтобы она не боялась, что я сбегу. Хотя, чего бояться, я же не на улице к ней подошла… Пласидо уже сколько? Восемьдесят? А поёт так, что мурашки по коже. Вы Зельдина видели на сцене? Ему, правда, было больше девяноста, а как плясал. Но не пел, конечно. А Пласидо, наоборот. Даже сейчас мурашки…
– Сделать потеплее?..
– Нет, нормально. Там оплата наликом или картой? Наликом? А вы сбербанк мне свой продиктуете?
– Я же в храм спешу. Мне надо её быстро помыть и освятить!
Девушка на чёрном пыльном БМВ икс пять требовательным тоном попыталась выгнать из бокса мойки Мурену, по которой уже стекала пена: нам только начали делать «комплекс».
Помыть и освятить в храме мадам намеревалась свой импозантный внедорожник. Таксисты, как это часто бывает, сильно мешали: и на дорогах, и на мойках.
– Я тоже спешу… – зачем-то начал оправдываться таксист, то есть я.
– Вы-то куда спешите?! Да отгоните машину, я же по-человечески прошу!
«По-человечески» прозвучало уже тем тоном, которым обычно мамаша с маленьким ребёнком, заказав такси без кресла, обещает непременно меня «уволить из Яндекса», ссылаясь на знакомство с каким-то «директором».
Мойщик Алишер, мой самаркандский земляк, рассудил, что в этом диалоге его всё равно не выбрали стороной, пусть даже его, человека с керхером в руках, переговорная позиция и самая сильная. Он дёрнул рубильник на стене, включил компрессор и принялся старательно смывать пену с кузова.
Я на всякий случай осенил БМВ крестным знамением, вспоминая сложение перстов, но дама уже шла обратно к машине, не увидев мой молитвенный жест.
– Простите, вам часто таксисты в любви признаются?
Я знаю, что это не по стандартам сервиса. Надо было поздороваться, а следом выяснить, моя ли это пассажирка, назвав адрес, но к тому моменту я уже принял решение, что именно эта девушка – моя пассажирка, никакой другой она и не могла бы оказаться, а времени на раскачку, в смысле, на приветствия, было мало: поездка совсем короткая длиной в семь минут.
Окажись на моём месте, за рулём очередной «Сонаты», вы поступили бы точно так же, уж поверьте.
Дело в том, что она вызвала машину к фитнес-центру в нашем немчиновском селе, но сразу после того, как я принял заказ, отправила мне сообщение: «буду ждать вас напротив, по ходу вашего движения». У входа в тот фитнес остановиться можно лишь у шлагбаума, перегородив въезд и выезд на парковку, а напротив через дорогу есть небольшая площадочка, где можно совершенно комфортно остановиться, не перекрывая движение.
Кроме того, та сторона – действительно по ходу движения. И моего, подающего машину, и нашего: нам ехать дальше в Ромашково, от Москвы, то есть экономятся два разворота.