Если бы вы оказались на моём месте, вы бы удивились происходящему. Эти самые маленькие шаги для человека, которые на самом деле гигантские скачки для человечества, пассажиры предпочитают не делать, стоя в дверях фитнес-центров и недовольно глядя на столпотворение машин, старающихся подъехать как можно ближе к крыльцу.
Короче, все четыре минуты подачи, разглядывая комментарий, я отчаянно фантазировал и, завидев девушку в чёрном спортивном костюме, стоящую напротив фитнес-центра, немедленно в неё влюбился той самой любовью московсеого таксиста, встретившего наконец ту самую, единственную пассажирку, которую видел только во снах.
Как и у любого другого нормального таксишного самца вслед за любовью попёрла ревность, и я спросил, часто ли ей признаются в любви коллеги?
Пассажирка улыбнулась и ответила:
– Нет, вы у меня первый… таксист. Погодите, вы ещё не признавались. Нет, получается, ни разу не признавались. А что я такого сделала?
Я объяснил. Девушка захохотала.
– А вам пассажирки часто в любви признаются? Вы мне за пару минут настроение и самооценку подняли, как этого ни разу не смог сделать муж за шесть лет! Спасибо вам, до свидания!
Барышня вышла из машины, покрасневшая, но сияющая и широко улыбающаяся. Я нажал на кнопку «завершить поездку» и вдруг понял, что тоже сижу пунцовый, сияющий и улыбающийся.
– Кондиционер выключите. Совсем. Ненавижу эти кондиционеры!
Загорелая пассажирка в каких-то предельно лёгких одеждах села в Мурену, в салоне которой автоматический климат-контроль деликатно поддерживал температуру в 23 градуса по Цельсию. Между прочим, я до сих пор не решил, кто мне меньше нравится: антипрививочники или антикондиционерщики?..
Я замер на пару секунд, разглядывая в зеркало загар и определяя, настоящий ли он, или из солярия.
Кстати, пробовали ли вы когда-нибудь Тандури Чикен в ресторане Тарика, дивного пакистанца, в деревне Алсанджак на Северном Кипре? Подозреваю, что его курица из тандыра – самая вкусная из всех куриц из тандыра. А уж я их, поверьте, перепробовал множество…
Мы выезжали из тени деревьев посёлка Мичуринец на открытое солнце. Девица опустила стекло, и салон наполнился горячим ветром, пухом тополя и пылью. «Ну давай попробуем так, интересно, надолго ли тебя хватит», думал я про себя.
– Виктор Андреевич, я не в Москве! Я в Монтенегро, мы с молодым человеком на яхте!.. Что? Не слышу? Тут плохая связь. Что? Пока не знаю, когда вернусь. Нет, с Мосэнерго мы ничего не подписывали. Что? Мон-те-нег-ро! Страна такая! На яхте, да. Мы пока не брали обратные билеты!..
Я пилотировал Мурену, крепко держась за штурвал нашей яхты где-то недалеко от Монтенегро. Если бы можно было закрыть глаза, я бы представил себе, что еду в раскалённой на солнце машине из деревни Эсенкент в деревню Алсанджак. К Тарику в ресторан. Боже, какая у него курица из тандыра!.. Вы действительно не пробовали?
Столик надо занимать в самом углу, во дворе, у бассейна. Днём на жаре ресторан пуст, но от кипрского солнца спасает этот угол и тень от здания. Официантка Селин несёт мне меню.
Мы с ней оба прекрасно знаем, что меню мне не нужно: я его знаю наизусть. Но я всегда его раскрываю, чтобы дождаться снова Селин, которая снова подойдёт принять заказ, затем принесёт ледяной бокал и бутылку пива, ещё через десять минут – корзинку с лепёшкой Наан, с маслом и каплей чеснока, а уже потом рис и любимую Тандури Чикен. Или Виндалу. Или Джалфрези.
Селин – студентка местного университета, родом из Измира. Вы знали, что приблизительно 76,38 % девушек в Измире – потрясающей красоты? Так вот, знайте. Селин уверенно входила в эти 76,38 %, она была потрясающе красива, так что я старался не сокращать количество её подходов к моему столику и всегда делал вид, будто читаю меню и что-то в нём выбираю.
Кроме всего прочего, измирские девушки умеют чрезвычайно легко одеваться, получается у них это совершенно не вульгарно, а наоборот элегантно, но при этом волнующе. Я посмотрел в зеркало на мою пассажирку, на лбу которой уже были видны капельки пота: одета легко, излишне легко и совершенно безвкусно… А вот Селин, например…
Может быть, перебьёте вы меня на полуслове, ты и к Тарику в ресторан ездил исключительно из-за этой официантки?
Нет, конечно, мои дорогие. Если бы вы попробовали тот Джалфрези или Виндалу, уж не говоря о Тандури Чикен, вы бы не заподозрили меня в таком недостойном малодушном поведении.
Ближе к Кутузовскому Мурена накалилась как тот самый тандыр: распахнутые окна не помогали, у пассажирки потекла тушь, но она, судя по всему, решила стоять на своём и от включения кондиционера отказывалась…
Я тоже вытирал платком мокрую небритую морду и мечтал о глотке того самого пива из замороженного, покрытого инеем бокала. За столиком в углу, у пустого бассейна, в паре сотен метров от берега моря. Если к запаху этого моря вдруг примешивался чеснок – значит, надо было немедленно открывать глаза: Селин принесла лепёшку Наан и удалялась лёгкой походкой обратно на кухню.
– Простите, у вас будет без сдачи? Я вижу, что заказ за наличку, а у меня не очень много мелких купюр. Или как обычно, достанете пятитысячную, пока мы стоим на Брюсовом переулке, перекрыв движение, порывшись в бумажнике? Я постараюсь остановиться там, где мой номер не будет виден камере на столбе, но вам же надо будет именно у того крыльца, я помню, а вылезти за 10 секунд вы не успеете, у вас и портфель в руках, и пиджак, и по мобиле будете трещать – чтобы я схлопотал штраф за остановку, верно? – говорил я про себя сидящему на заднем сиденье пассажиру, мужчине лет пятидесяти, с дебильным жёлтым галстуком поверх голубой рубашки. Я ждал его на Тверской минут восемь, для поездки длиной в несколько сотен метров, пряча номер от камеры на столбе ловкими манёврами вдоль припаркованных машин.
Тип вальяжно подошёл к машине и сел, не отреагировав на моё «здравствуйте», а я вовсю ругал себя за то, что не уехал, отменив этот заказ.
Поездка была за наличку, а значит, был риск того, что приключения ещё не закончились.
Вслух я, тем не менее, задал вопрос про сдачу, доставая бумажник. Пакс молча махнул рукой, дескать, не суетись, всё будет нормально.
Как я и предполагал, всё было нормально. Остановиться нам надо было именно и только «здесь», под камерой, следом пакс спросил «сколько с меня?», затем, услышав «двести тридцать шесть» он полез в портфель, начал искать там бумажник, потом в бумажнике долго выискивал пару сотенных купюр, которые протянул мне со словами «так, это двести…», после чего стал шарить по карманам пиджака в поисках мелочи.
Не найдя монеты, пассажир обессилел и сообщил «давайте я вам переведу».
– Пожалуйста, выходите из машины. Нет, не надо переводить. Спасибо. Выходите. Немедленно. До свидания. Не надо, – сообщил я голубой рубашке и жёлтому галстуку, пожалев, что не решился произнести вслух то, что крутилось в голове в начале поездки.
– Марин, миллион раз обсуждали, они все или похотливые, или мудаки, или истерички. Или всё вместе. Ко мне один шкаф приехал собирать. Я, говорит, шуруповёрт забыл дома. Спрашиваю: вы у меня поселитесь дней на пять, будете руками эти винтики крутить? Я, между прочим, замужем. Пошла к соседу внизу. Помнишь, в форме высокий? Нет, не прокурор. Неважно. Коль, дай, говорю, шуруповёрт. А он завёлся, за бутылкой полез – «Лыхны» какое-то, говорит, отправляй сборщика на хер, давай выпивать, я ему говорю: ты совсем мудак, во-первых, я такое не пью, а во-вторых, руки убери, козёл, я тебя с мужем познакомлю, он тебе эти руки в узел завяжет!.. Марин, просто дебилы. Или озабоченные. А потом мне ещё мой на ночь глядя истерику закатил для комплекта: почему от тебя спиртным несёт и шкаф не собран?!..
– Ну как так-то?! – сокрушался прыгнувший в Мурену пассажир, – Я же специально сюда заказываю, а вы…
Этот заказ я получил «по цепочке», завершая предыдущий, за несколько минут до финиша. Выгрузил из багажника неподъёмный чемодан, попрощался с хрупкой пассажиркой, а лишь потом углубился в чтение комментария следующего заказа, трогаясь на подачу.
Комментарий был длинный и содержал в себе несколько пронумерованных пунктов.
(1) Кондиционер
(2) Без запаха табака в салоне
(3) Едем в тишине без музыки
Ехать до пассажира было минут шесть через долгий разворот на Чертановской и я решил, что успею сделать несколько затяжек с распахнутыми окнами, а потом запью горячим кофе. С кондиционером тоже не должно было быть проблем. Тревожило лишь требование ехать без музыки: у меня очередной запой, в который я слушаю ранние записи «Браво». Ладно, потерплю.
Пассажир стоял строго в точке, отмеченной в заказе, но едва сел, немедленно начал причитать про «как же так, заказываю сюда…». Я удивлённо посмотрел в зеркало.
– Я говорю, специально же заказываю сюда машину. И иду пешком от своего дома. Понимаете?
Я не понимал. Пассажир продолжал объяснять.
– Вы сейчас высаживали пассажира у моего дома. А я шёл оттуда сюда. Чтобы быстрее машина приехала. А вы были у моего дома. Я зря сюда шёл. Мог бы там сесть. Вы у какого подъезда были? У четвёртого? Это мой подъезд. Мог бы вообще никуда не идти. А я решил прогуляться. В это место. Сюда быстрее такси приезжают. Представляете, совпадение, вы тот заказ делали в мой подъезд. Невероятно. Двадцать четыре корпус два, верно? Четвёртый подъезд. Я сейчас жене напишу. Столько шёл – и впустую. А мог бы прямо у подъезда… Ничего не сэкономил, получается. Я же не мог знать, понимаете. А потом смотрю, вы у моего дома заканчиваете. Секундочку, извините… Маша? Мария, представляешь, вышел сейчас на работу… Да, говорю, вышел на работу. И решил пройтись на ту сторону. Заказал такси. А машина высаживала у нашего подъезда!.. У четвёртого! Да, и корпус наш. Я не знаю, как у Яндекса так получается…
В этом месте пакс выразительно посмотрел на меня, будто передавая Яндексу через водителя своё недовольство.