Мы остановились напротив подъезда. Пассажир вышел молча, не попрощавшись.
На Даниловской набережной опять стоял этот человек. Мимо него ползли машины в вечерней пробке. В руках он держал картонку с надписью «Нужна помощь. Деньги не нужны».
Я видел его в этом месте уже второй или третий раз, но останавливаться и спрашивать, что случилось, не мог – был с пассажиром.
В этот раз я тоже был на заказе, но конечная точка, жилой кирпичный дом, была метрах в двухстах от человека с табличкой.
– Простите, вы не в курсе, что это за человек? Я вижу его здесь не первый раз, может, вы сталкивались с ним…
Пассажир, молодой парень, оторвался от экрана телефона и рассматривал взъерошенного типа.
– Нет, не знаю, первый раз вижу, но давайте остановимся и спросим, а я дойду до дома пешком.
Человек с табличкой, Николай, москвич, лет сорока, потерявший жильё семь лет назад, просит помочь ему с работой. С любой. За любые деньги. Не на что есть. О ночлеге даже не мечтает – спит в ночных автобусах, пересаживаясь под утро на какие-то ветки МЦК.
Документы есть, свидетельство о рождении и СНИЛС. Паспорт потерял, хочет восстановить, но нет денег на пошлину.
Я в подобных ситуациях включаю мой отвратительно менторский тон, которым задаю вопросы: почему не ходит в ночлежки, которых в Москве предостаточно? Почему не ищет работу за еду, да пусть мусор выносить – неужели не накормят на заднем дворе какого-то общепита за помощь с уборкой чего-то?
Николай объяснил: ночлежки не берут к себе тех, у кого есть какие-то документы, а найти работу за еду у него так и не получилось: все от него шарахаются.
Специалист по бездомным из меня слабый, я кивнул и начал подсчитывать, сколько ему нужно денег для старта.
Полторы тысячи пошлина за паспорт. Рублей пятьсот фотографии. Мобила примитивная – пусть, тысяча. Округлим до пяти.
Я дал ему деньги и попросил быть на связи. Николай перезвонил тем же вечером: телефон купил, спасибо. Нужна работа, чтобы с проживанием. Хоть какой-то угол. О’кей, подумаем…
Вечером созвонился с хозяином мойки, куда ежедневно вожу Мурену, там как раз нужны рабочие руки, есть каморка с кроватью, заработанное получаешь немедленно, короче – идеальный вариант.
Николай пропал сразу после того, как накануне поездки на мойку сообщил мне эсэмэской, что ему предложили другую работу, курьером в Деливери Клаб. Надо только дождаться паспорта, две недели, а там – работа мечты.
– Где и на что ты будешь жить это время?
Николай собирался продолжать жить на улице. За тёплыми вещами, которые я ему собрал и кинул в багажник, обещал подъехать.
А затем – пропал.
Честно говоря, я немного растерялся. Я не знал, стоит ли мне продолжать активно пытаться участвовать в его судьбе. Звонить самому. Спрашивать, как дела. Предлагать помощь.
С одной стороны, я дал ему деньги, пусть и невеликие, без требования вернуть, договорился о работе, от которой он так нелепо отказался.
С другой стороны, человек, живущий семь лет на улице, неизбежно теряет рациональный подход в решении каких-то вопросов и вероятно мне нужно надавить, убедить, объяснить, вмешаться?
Вчера получил от него эсэмэску, очевидно, предназначавшуюся не мне, а кому-то другому, у кого он просил денег. Позвонил.
– Николай, привет! Как дела? Какие новости?
– Плохо. Я голодный. Мне нужно пятьсот рублей.
– Погоди. Что с работой? Что с паспортом?
– Мне нужно пятьсот рублей. Мне не на что есть. Пришлите, пожалуйста, пятьсот рублей. Я отправлю сейчас номер карты…
– Чья это карта? Где ты? Что с паспортом? Что с работой?
– Если вам жалко пятьсот рублей…
Он положил трубку.
– Только мы очень спешим!
Дама, провожающая школьника, села в Мурену на седьмой минуте платного ожидания. Такие пассажиры, которых ты долго и мучительно ждёшь, очень часто, как выясняется, спешат.
Я кивнул и ускорил темп. Ни к чему это, естественно, не приведёт: эта поездка будет длиться шесть минут из-за светофоров, а не оттого, насколько нервно я буду педалировать. Пассажиры этого не понимают, так что бывает полезно изобразить «спешку», чуть резче нажимая на газ…
Перед Хользунова мы прогнозируемо встали колом: каждое утро здесь коллапс из-за родителей, заботливо привозящих своих детей в школу. Машины останавливают прямо посреди дороги, обнимают и целуют своё чадо, едва успевают вытереть лоб от нервного стояния в пробке минутами назад.
– Посигнальте, посигнальте! – рычала мне мадам. – Вот что он раскорячился?!
Я молчал в ответ и делал виртуальную ставку на то, что, проехав вперёд сотню метров, она потребует не просто остановиться так же, посреди дороги, но и подождать её, чтобы отвезти обратно домой.
Моя ставка сыграла. Тем же властным тоном пассажирка потребовала остановиться посреди улицы (раскорячиться, как она сама сказала бы двумя минутами ранее), но не уезжать, а подождать её, чтобы отвезти обратно домой. После чего с достоинством, без спешки вышла с сыном из Мурены и удалилась царской поступью в сторону школы.
– Могу предложить вам нормальную работу.
Девушка лет 20, которую я забрал из дома с восьмиметровым забором, сидела сзади справа, закинув ногу на ногу и покачивая босоножкой на неровностях барвихинских переулочков.
– Мне нужен персональный водитель. У меня «Порш Кайен».
Мне показалось, что моё молчание она воспринимает как раздумья, но как начинать отказываться, я не понимал.
– Да вы знаете, я, как бы сказать, пока не ищу работу… Нормальную, в смысле… Никакую не ищу, если быть честным. Мне эта работа нравится. А в чём трудность с поиском персональщика? Я думал, желающих полно…
– В том и дело, желающих! – Девица эффектно вздёрнула брови: – А мне нужен не желающий.
Я молчал, не понимая.
– Мне нужен порядочный. Чтобы не приставал.
– Наверняка даже такого найти не проблема, вы попросите… Папу… Или мужа… Провести собеседование, так сказать. Предупредить о последствиях трагических, если вдруг что…
– Вот вы бы не приставали, я уверена! – с выражением выпалила пассажирка, а я погрузился в раздумья, был ли это комплимент или я выгляжу нерешительной размазнёй, которая испугается каких-то трагических последствий.
– Леночка, вас почему на заседании сегодня не было? Выздоравливайте, пожалуйста. Мы тут с коллегой пленум собираемся в пятницу устроить. Да, в доме отдыха. Хочу ходатайствовать о привлечении вас к этому делу в качестве третьего лица. Да, мы, в свою очередь, как лица, имеющие намерение удовлетворить в полном объёме… Так сказать, выпить, закусить и медленно снять с вас все обременения… Выздоравливайте, пожалуйста, поскорее! В пятницу. В Ногинск. Обнимаю.
– Такси в Москве совершенно ужасное. Вот у нас, в Париже…
Пассажирка замолчала, не собираясь продолжать что-то объяснять бестолковому водителю такси, то есть мне.
Минутами ранее я с трудом отыскал её, мечущуюся в красном пальто у входа в сад «Эрмитаж», в то время как заказ был сделан на Садовое: точка подачи стояла аккурат на повороте.
– Простите, я пытался вам дозвониться, но безуспешно. На сообщения вы не отвечали.
– У меня там парижский номер, вот и не могли дозвониться! В Париже я почему-то не ищу таксиста, а он меня ищет! Без всяких звонков и сообщений!
Я сделал три глубоких вздоха, как советовали в какой-то бестолковой книжке, а затем посмотрел в зеркало. Девушка не выглядела так, как я представлял себе парижанок. Скорее, она была похожа на ту, которая старалась выглядеть как парижанка.
Я вкрадчиво произнёс:
– Антр ну, в Париже вы платите за такси столько, что здесь, в столице России, могли бы за эти деньги заказывать чёрный «мерседес» с шофером в костюме, с улыбкой Гагарина на лице комсорга.
Про комсорга я перегнул: девушке было от силы тридцать и что такое «лицо комсорга» она наверняка не знала.
Вместо того, чтобы заткнуться и молча рулить в сторону Атриума, я продолжал:
– Они за эти деньги сначала шерше ля фам, а потом ещё и дверь открывают, целуя пальцы…
Девушка молчала, надувшись.
– Хотите, научу вас пользоваться приложением и ставить точку в правильное место? – сказал я примирительным тоном.
– Хочу, – буркнула пассажирка и полезла в карман красного пальто за телефоном.
– По дороге заедем в макдональдс. Я куплю кофе. В какой? Да в любой. Макавто. Мне нужен гран латте. Минуточку. Алё. Да, Мариш, еду. Нет, этого на хуй шли. Я его собеседовала. У него кредитный портфель, знаешь, какой был? Никакой. Я в такси. Буду через десять минут. Вот там будет мачник. Водитель. Водитель. Это я вам. Вот там, справа. Ну слева, какая разница. Да можно там повернуть, все поворачивают, а вы не можете повернуть? Руль крутаните и всё. Разговоров больше. Добавить остановку? А как? Я не умею. Мне муж заказывает. Да я доплачу. Пришлю чаевые. За наличку? Вы уверены? А у меня денег нет. Сейчас проверю. Вы же поворот проскочили. Макдональдс там. Да найду я деньги, не волнуйтесь. Извините. Алё. Александр, во сколько кредитный комитет? Я не успеваю. Можете задержать? В пробке стою. Да, спасибо Собянину: всегда тут ехало, а теперь колом. Триста рублей хватит? Водитель. Триста рублей хватит? Тысяча?! Откуда у меня тысяча. Сейчас ещё посмотрю. Триста тридцать. А вы карточку принимаете? Какой перевод? Нет, перевод мне неудобно. Надо ещё банкомат найти. У меня Совком. Идиотское название, правда? Совком. Банк – совок. Вот ещё сотню нашла. А сколько нужно? Тысячу? Вот там будет макдональдс. Очень хочется кофе. Витя! Витя! Ты что, не по карте заказал такси? И у меня денег нет. И что теперь делать? Вот тут налево, вот тут. Опять нельзя? А почему нельзя-то, я не понимаю? Подождите вы… Вить, как мне за такси платить, ты подумал? Да я сарафан купила и кончились. Ещё будет бабье лето. Иди в жопу. Это я не вам, не волнуйтесь. Водитель. Водитель! Это я не вам сказала «идите в жопу». А дальше не будет макдональдсов? Что? Уже приехали? Отлично, диктуйте ваш телефон, я что-нибудь придумаю и переведу. Я Лена. Перевод из Совком банка. Идиоты, название банка про совок, правда?