– Нет, нет, не делайте тише. Лучше даже ещё громче сделайте!
Я задумался о чём-то своём, когда дверь открылась и в Мурену плюхнулась девушка. Кинулся убавить Пола Маккартни, но пассажирка попросила сделать громче.
– У меня папа тоже Маккартни любит! – добавила она, многозначительно сделав ударение на «тоже».
Да, чёрт побери, я наверняка ровесник её отца. То есть, она годится мне в дочери…
Кризис среднего возраста возникает у среднего мужчины, когда он вдруг понимает, что девушки годятся ему в дочери.
Именно в этот момент начинаешь понимать, как средне ты живёшь и работаешь, зарабатывая средние деньги. Как стал не то таксистом средней руки, не то лентяем среднего разряда. Как показываешь миру средний палец, а на самом деле – замечаешь его один ты…
Маккартни допел, следом заиграла какая-то нейтральная эстрада 80-х. Пассажирка достала наушники. Я убавил громкость.
– Сначала надо проверить клиента на адекватность, а уж потом соглашаться ехать в Турцию с ним! – объясняла мне премудрости профессии путана из Благовещенска, которую я вёз в Серпухов за внушительную сумму.
Я согласился кивком: клиента надо проверять. У меня для этого часто есть всего несколько секунд, пока тот, упираясь обмякшими ногами в твердь земли, двигается в сторону Мурены.
Мы ехали два часа и всё это время, от Гольяново и до самого Серпухова, пассажирка вводила меня в курс дела, как будто готовя к новой жизни: нужна ли девушке в эскорте «основная профессия», та, которую можно предъявлять всему миру при необходимости (оказалось, нужна: не обязательно быть нанятым по-настоящему, можно просто иметь ноутбук и ходить в коворкинг, этого достаточно, чтобы у окружающих сложилось нужное впечатление), что говорить мужу о своих отлучках, как осуществлять нетворкинг и прочие маркетинговые мероприятия.
Я слушал без интереса и слегка психовал: ехать в Серпухов я изначально не собирался, но отказать при смене адреса на далёкое Подмосковье – не решился, цена поездки обещала быть внушительной.
По прибытии путана пересела в чёрный «порш» с тульскими номерами, а я пожелал ей удачи, завершил поездку, проверил поступление оплаты на баланс и стал соображать, как бы мне теперь ловко схватить заказ обратно в Москву.
В приложении водителя для этих целей есть специальные режимы «по делам» или «домой», когда сервис кидает тебя именно на те заказы, которые по пути к выбранной точке на карте. Без этого застревать в подмосковных городах опасно, может закрутить по местности, засосать, и домой не вернёшься. Особенно, если включать «эконом», а без него ловить в сторону Москвы тут даже в теории нечего.
Заказ прилетел почти сразу, из соседнего дома в Мещерском. Да, не до самой Москвы, но явно по пути, я жадно его принял и пополз в сторону подачи. Как говорят у нас в такси, лучше экономная синица в руке, чем комфортплюсный журавль через два часа ожидания.
Мне открылась тревожная картина, та самая, при которой нужно очень внимательно успеть проверить клиента на адекватность. У подъезда стояла старушка с котом и два лба в спортивных костюмах.
– Братик, надо маму отвезти, по красоте, помоги ей там выйти и с сумками, хорошо? Мы доплатим, сколько нужно, братик, – начал ныть сын, пока второй укладывал пакеты в багажник.
Сбегать было всё равно поздно, так что я кивнул: конечно, помогу с сумками, не волнуйтесь.
Детина достал мятые сторублёвые купюры и торжественно вручил их мне:
– Вот, это тебе за хлопоты, а оплату я на карту пришлю, добро?
Я продиктовал ему свой номер телефона.
– По дороге заскочите в Русское поле, тётке пакет один отдай, зелёный, хорошо? Я доплачу, сколько нужно. Это здесь, за Клином.
Ситуация ухудшалась стремительно: копеечная поездка обрастала таким количеством потенциальных проблем, что я уже начинал сильно жалеть о своей неосмотрительности.
– Да не волнуйся ты, просто в Русское поле заедешь, отдашь сумку тётке, а потом в Мещерское. Я заплачу. Знаешь, кто я?! Полковник МВД, начальник серпуховского УФМС!
В этом я был абсолютно уверен: менты, особенно полковники, в моём представлении выглядят именно так.
– А брат мой, – он показал пальцем на того, кто клал вещи в багажник, – ОБНОНом руководит в юго-западе. Если нужно что-то с паспортами, это ко мне, если с наркотиками, это к нему, понимаешь? Только довези маму, прошу тебя. Ты еврей?
– Нет, таджик. Мне начальник ОБНОНа ничего лишнего не положил туда?..
Братья громко заржали и оба записали себе мой номер в телефон как «никита таджик таксист».
– Тем более, если таджик… Ты тоже запиши мой номер… Мало ли что…
– Мы теряем время! – проворчал я.
– О! Я запомню! Это сильно: «Мы теряем время». Я запомню. Прямо в точку, когда надо сдвинуть с места ситуацию. Сильно… «Мы теряем время!»
Через два часа приключений я высадил старушку с котом у жутковатой панельной пятиэтажки, помог занести вещи, пересчитал сумму в рублях сотенными купюрами, лежащими комком на переднем правом, раз 15 позвонил полковнику УФМС, убедил его в необходимости заплатить мне полную стоимость, получил щедрый пьяный перевод на карту и поплёлся в сторону дома.
– А может что-то попроще? Помолодёжнее? – Пассажирка показала пальцем в сторону дисплея магнитофона, произнеся это притворно вежливым тоном, давая понять, что вот-вот взорвётся.
На том дисплее было написано Buena Vista Social Club. Согласен, согласен, это не совсем таксишный формат. Но от них же совершенно невозможно оторваться! Вот и сегодня: включил – и не могу оторваться.
Конечно, я бы спросил у девушки, всё ли в порядке с музыкой, но мы даже не успели тронуться от перрона Шереметьево, как прозвучала просьба чего-то попроще. Чёрт.
Я молча кивнул и взял в руки телефон.
– Монеточку? – уточнил я спокойным тоном.
– Да не надо Монеточку! Почему сразу Монеточку? – Пассажирка перешла на крик: – Я всю неделю в Шарме вашу Монеточку у бассейна слушала! У этих дебилов из телефонов сплошная Монеточка!
Ладно, думаю, девушка с отдыха вернулась. Из Египта. Одна. Возможно, отдохнула неудачно. Монеточка, опять же, у бассейна… Я бы тоже был на взводе.
– После Монеточки я рекомендую именно их. – я показал пальцем на дисплей, на котором всё ещё было написано Buena Vista Social Club и продолжил вкрадчивым голосом:
– Забудьте про Шарм, про арабов, про магнитики и ракушки. Представьте себе, что вы у бассейна… Карибского. – Я слегка прибавил громкость любимой Veinte Anos.
Я поглядывал в зеркало. Пассажирка смотрела в окно, как будто обиделась на меня за что-то. Но я не останавливался.
– И вот вы у бассейна Карибского. Вам принесли «Куба либре». Рядом небольшая эстрада, и на ней эти старички выступают.
Зачем я пошёл ва-банк? Сам не знаю. С другой стороны, хуже точно не будет. Я сделал ещё чуть громче.
– И перед сценой уже появляются пары и танцуют. А вы сидите с «Куба либре». И делаете глоток. И подходит кубинец загорелый и протягивает руку, приглашая на танец. Вы танго танцуете?
Девушка молчала секунд десять, но потом произнесла тихим голосом:
– Танцую. Я танцами десять лет занималась…
Я продолжил невозмутимо, будто другого ответа и не ожидал услышать:
– Вот, видите. А вы говорите, Шарм и Монеточка. Эти старики – совершенно космические.
Всю дорогу до Красина мы молчали. Наконец, заехали во двор дома, и я остановился перед подъездом. Я вышел и достал чемодан из багажника.
– Спасибо вам. Вы случайно не знаете, на Кубу сейчас туры вообще продают?..
Нормальную парикмахерскую барбершопом не назовут: я сидел именно в ненормальной, где парикмахеры, называющие себя барберами, со сплошь татуированными руками, стригли те же волосы теми же ножницами, но в три раза дороже.
«Вот ты радовался последнему заказу за две с половиной», продолжал мой внутренний голос отвратительным тоном, «а сейчас за эту причёску сколько отдашь, фраер?»
Действительно. Я же не спросил, сколько будет стоить? А вдруг, тысячи две с половиной? Получается, на разницу с нормальной парикмахерской можно было взять бутылку вина. Приличную. Или две неприличных.
Барбер в третий раз оросил волосы какой-то специальной жидкостью с диковатым запахом.
– Это чтобы волос блестел! – пояснил татуированный барбер, заметив гримасу на моём лице. – У вас такой волос роскошный, пусть блестит!
«Заигрывает!», решил я сразу про себя, но спорить про волосы не стал: лишь бы побыстрее это закончилось, расплатиться, домой и в душ, смывать эти мази и средства для блеска.
– Вы работаете в коллективе? – Барбер взял в татуированную руку золотой триммер.
– Да как вам сказать… Я, скорее, свободный художник.
– Вот! Художник! Я сразу понял, что вы художник! Вы так сделали рукой, помните?
Барбер сделал рукой странный жест. Я не понимал.
– Ну я вас спросил: «Как будем стричься?», а вы так жест сделали, как будто сказали: ты художник, ты и стриги! Так может только художник, понимаете? Доверять другому художнику. Чтобы тот сделал как видит…
– Извините! – я судорожно перебил художника: – Я сказал, сзади покороче, а сверху побольше оставить!..
– Да, да, я помню! – Барбер ловко крутил ножницами на мизинце, тем самым давая понять клиенту, что он именно барбер, а не обычный парикмахер. – Височки прямые? Ушки точно хотите открыть? Можем, так сказать, аккуратно…
Я замотал головой.
– Но вы ведь художник, я правильно угадал? – Барбер смотрел на меня, восторженно улыбаясь.
– Я таксист, – громко произнёс я, и в ненормальной парикмахерской воцарилась тревожная тишина.
– С молоденькими вообще одна морока… – мрачно произнёс пассажир, глядя вслед девице в кожаных штанах. За мгновение до этого она, не поворачивая головы, рванула с тротуара под колёса, так что мне пришлось тормозить в пол и сигналить.