Она замерла, глядя то на меня, то на спрессованный мусор.
– Они мне не нужны. – произнесла она твёрдо.
– Вы знаете, мне они не нужны тем более. Давайте вы их всё-таки заберёте с собой.
Дама скривила губы, но не сдавалась.
– Вы можете сами их выкинуть.
– Нет, не могу. Мне придётся отснять каждый предмет и отправить фотографии в поддержку с пометкой, что вы забыли в салоне свои вещи. А они с вами свяжутся и предложат их забрать.
Я прекрасно понимал, что ей не хочется начинать выгребать всё это из двери и запихивать к себе в сумку обратно. Но мой блеф с фотографиями и поддержкой сработал: девица, матерясь, начала вытаскивать мусор и запихивать обратно в свой модный ридикюль.
Я дождался, пока она закончит и посмотрит в мою сторону на прощание и выбрал одну звезду на экране с просьбой оценить пассажира.
Дверь Мурены громко захлопнулась.
– А вы где? – в динамиках Мурены звучит громкий вопль утреннего, уже проснувшегося пассажира.
Я стоял напротив подъезда номер три, указанного в карточке и на карте. Безупречно втиснулся сюда между припаркованными машинами.
Вопрос «А вы где?!» звучит примерно раз-два в день. На него можно отвечать по-разному, например: «Я там, куда вы вызвали машину». Или «Я в машине».
Я выбрал скучный вариант и ответил тихо:
– Я у третьего подъезда.
Пассажир, не сбавляя обороты, продолжал кричать в трубку:
– Не стойте у подъезда, езжайте ко мне. Сюда.
Я сделал глубокий вздох. Зря я час назад взял заказ в Мытищи, сейчас тут огребу приключений…
– Простите, куда сюда?
– Я здесь у помойки. Увидите. Тут полно голубей.
Я посмотрел в приложение: оплата по безналу. По крайней мере, не бесплатно приехал…
– Так вы на Сан-Марко?
– Какое ещё Сан-Марко?! Я вас тут стою жду! Вы где?!
– Я в Мытищах. А вы в Венеции? Та ещё помойка, особенно летом, когда каналы начинают пахнуть…
– Я в Королёве, а не в Мытищах! – продолжал орать пакс. – Это ваш Яндекс так определил. Вы едете или нет? Я вас жду!
Я положил трубку, отменил заказ с пометкой «Клиент не вышел» и пообещал себе, что если стану писателем, обязательно перееду в Венецию и буду обходить стороной Сан-Марко: не люблю голубей.
– Да, – задумчиво произнёс пассажир. – Уже две тысячи двадцать второй!
Я ничего не ответил, лишь пристально вглядывался в пустую улицу, по которой мы ехали.
– Это же от Рождества Христова? – пакс уже как будто настаивал: его явно не устраивало моё молчание.
– Ага. – я ответил настолько равнодушным тоном, чтобы было понятно, что диалога не очень хочется. Но это не помогло: моё «ага» было поклёвкой, за которой последовала ловкая подсечка: седовласый господин ринулся на меня с вопросом, которым пытался зачем-то загнать меня в угол:
– А почему же тогда, – почти закричал он, медленно выговаривая слова на высоких нотах, – Почему же, я спрашиваю, рождество не первого января, а седьмого?!
Нам оставалось ехать ещё семнадцать минут. Это примерно на шестнадцать с половиной больше, чем я был готов потратить на подобную дискуссию.
– Там всё немножечко сложнее… – начал я примирительным тоном, но слабость часто лишь провоцирует напор противника.
– Куда делась неделя, я спрашиваю? И почему от Рождества Христова? А если я не верю в Христа, мне как быть?! Не верю и всё, почему всех под одну гребёнку опять?
Высадить бы его тут, на Вспольном, вон у того сугроба… Но это некрасиво. Нельзя. Терпи, говорю себе. Он хочет спарринг – дай ему спарринг. Атакуй. На противоходе. Правый апперкот, когда он уже расслабился и ждёт, что ты сдался.
– Да это ещё ладно! – начал я примирительным тоном союзника. – Вы никогда не задумывались, почему от рождества еврея, а написано арабскими цифрами? – Я ткнул пальцем в какую-то афишу с цифрами 2022.
– Ну насчёт еврея это же не точно? Или вы всерьёз считаете, что… Действительно еврей? А почему же тогда арабскими?..
Ошарашенный пассажир замолчал и всю дорогу пристально глядел в окно, пытаясь разгадать этот невероятный ребус.
– Что бы такое придумать, чтобы оно само шевелилось?
Когда пассажир произносит подобное, без прелюдии, контекста или даже «здрасьте», приходится гадать, а тебе ли это было сказано? Вдруг копны волос скрывают наушники, в которые девушка общается с кем-то по телефону?
Я вопросительно поднял бровь, глядя в зеркало, в котором пассажирка смотрела в ответ на мою бровь и начала пояснять:
– Мы на удалёнке. Дома сидим. Начальство контролирует, работаем или нет, по нажатию на клавиши. Чтобы сделать вид, что работаешь, надо раз в пять минут нажимать на «пробел». Ни в туалет отойти, ни в душ.
Я продолжал держать приподнятой правую бровь.
– Я же всё сделаю, когда выйду в офис! – продолжала пассажирка, будто я и был тем строгим начальником, который контролирует активность клерчонка в компьютере. – Но приходится нажимать пробел каждые пять минут. Вот я и думаю, если придумать что-то, что шевелилось бы само, если я в душе…
Я твёрдо решил, что это какая-то провокация. Лишь свернул в карман к конечной точке перед офисом Сбербанка и нажал на кнопку «Завершить поездку».
– А мы что, не можем ехать чуточку побыстрее? Я в садик спешу. Там ребёнок меня ждёт.
Мы стоим на Хохловском, упёршись в снегоуборочную машину, опустошавшую свой ковш в самосвал.
– Можем, – ответил я твёрдо, но не двинулся с места, так как проезд был всё ещё перекрыт. Из поднятого в небо над самосвалом ковша, как его ни тряс в воздухе оператор, не вываливался снег и процесс рисковал затянуться на неопределённое время.
Пассажирка подалась вперёд и спросила ещё более требовательным тоном:
– Тогда почему же мы не едем?
На табло таксометра красовалась цифра в 158 м. Столько мы не доехали до детского садика, остановившись перед уборкой снега.
– Могу предложить вам пройти пешком. Здесь за угол здания и ещё сотня метров. Объехать их мы не можем.
– Если бы я хотела ходить, я бы не вызвала такси! – закричала мать, которой препятствовали воссоединиться с ребёнком. Она вышла из машины и со всей силой захлопнула дверь.
Я завершил заказ. 220 ₽ и 6 минут, из которых полторы мы стояли перед самосвалом.
– Майна! Майна! Я сам! Не волнуйтесь. Нет, не надо. Отойдите, пожалуйста. Извините. Всё в порядке. Вот так. Отлично.
Минутой ранее я увидел, как к Мурене-второй с трудом тащит свой чемодан девушка в норковом полушубке.
Галантность – мой конёк примерно с третьего класса. Я эффектно отворил свою дверь, попутно нажав на кнопку открывания багажника, и мангустом выскочил наперерез пассажирке: без суеты, но максимально стремительно.
Чемодан был очень тяжёлым, он волочился по сугробу, громко скребя днищем с карликовыми колёсиками по столичному снегу, перемешанному со льдом. Тем не менее я ловко дотащил его до открытого багажника и, убедившись в том, что девушка внимательно следит за моими выкрутасами, схватился за обе ручки и приготовился вывести его на орбиту, то есть, собрав все мои силы, отправить эти тридцать кило по траектории прямо на ложемент багажника Мурены.
Захват, рывок – и уверенный полёт по траектории. Но не чемодана, как планировалось, а меня. Предательский лёд под ногами, «ботиночки на тонкой подошве» – и вот я уже лёжа рассматриваю выхлопную трубу и резонатор с непривычного для меня ракурса.
Девушка, причитая, кинулась меня поднимать, но я возразил такелажными терминами.
Встав и отряхнувшись, я поместил чёртов чемодан в багажник, потом сел за руль как будто ничего и не было, да стал выбирать маршрут поездки.
– Вообще-то, я не Майна. Я Оксана. Что? А вы крановщик? А-а-а. Зря я так много книг положила в чемодан? Вы точно не ударились? Звук был страшный. Как? Головой о бампер? Ничего себе. Я и удивилась, разве головой такой звук можно сделать? А мне этот чемодан на пятый этаж потом переть, представляете? Без лифта, да. Может быть, вы поможете? Вы вроде с ним так быстро управились!..
– У меня есть подружка… Ну как подружка… Так, знакомая. Вместе в Турцию отдыхать ездим. Ну вы понимаете, – едва только села, барышня начала тараторить. – Так вот. Она забеременела. Представляете?
Я попытался представить, но спросил на всякий случай:
– В Турции?
– Что в Турции?! Забеременела? Нет. В Ступино.
– Тоже неплохо…
– Так вот. Я же вам это не просто так рассказываю!
Я насторожился и начал горячо заверять:
– Если что, я в Ступино не был уже года три. А в Турции – полтора.
Пассажирка рассмеялась.
– Так вот. Она на таксистов срывается. Не на мужа, тот может и в глаз дать, не на подружек, мы так далеко пошлём – не вернётся. Она на таксистов. Наорёт – и готово. Выпускает пар. Ей просто всё не так. Или слишком быстро, или слишком медленно, или очень жарко, или очень холодно, или громко, или тихо. Понимаете? «Почему в шапке, почему без шапки?!»
– Никогда не буду брать заказы в Ступино.
– Что вы. Она не в Ступино живёт. В Ступино она только… забеременела. Ой, а можно потеплее сделать немного?!
– Простите, а что это за звук? Можем его потише сделать? Мой кот от него очень бесится.
Кот с огромными ушами действительно орал звонко. Звук, который его якобы раздражал, был звуком от щёток: тихий, обычный и неизбежный, когда льёт с неба и приходится держать дворники работающими.
С этой поездкой с самого начала всё было наперекосяк. Подача к шлагбауму дома, где никак не встать, не мешая проезжающим машинам и пешеходам. Долгое ожидание – и наконец не по-зимнему, я бы даже сказал, фривольно одетая девушка с чемоданом и переноской, в которой не было животного (а в заказе – именно перевозка животного). Пассажирка вручила мне чемодан и пустую переноску, а я спросил, будет ли животное?