– Что ж, я не против, – сказала она, глядя за окно. Особо смотреть было не на что – поля уходили за горизонт. Небо начало темнеть, день клонился к вечеру. Эмили откинулась на спинку сиденья и с облегчением вздохнула.
– У меня теперь есть черные леггинсы, как у Джениифер, – промурлыкала Марта, прильнув к подушке.
– А теперь спи, – велел Мэтт дочке, укутав ее плечи розовым покрывалом. – Уже поздно.
– Который час?
– Очень поздно, – прошептал он, погасив ночник над кроватью.
Веки Марты смежились, а когда он повернулся к Мелиссе, то увидел, что его средняя дочь уснула с дурацкими балетными туфельками в руках. Он не понимает девочек, зато теперь с ними есть та, которая их понимает. Мэтт вновь внимательно посмотрел на Макки. Он отнес ее спящую наверх и, не будя, уложил в кровать. Она наверняка заплачет, проснувшись утром в одежде.
Эмма ждала внизу на кухне. Она устало сидела за кухонным столом, ее сумки лежали возле стула, будто она ожидала автобуса, чтобы ехать куда-то дальше. Она была красива и несчастна, и Мэтт молил небеса, чтобы она осталась здесь подольше, и тогда Стефани не придется забирать девочек к себе в Омаху.
– Я покажу вам вашу комнату, – сказал он. – Насчет кухни не волнуйтесь. У вас будет время до конца недели разобраться, где что лежит, да и девочки вам помогут.
Он провел ее в комнату, которая когда-то давно принадлежала сестре его отца, Гертруде, а с тех пор, как Герти умерла, служила для приема родственников и гостей. В этой комнате, расположенной по соседству с кухней, имелась своя ванная, а из окон открывался прекрасный вид на восточное пастбище.
– Спасибо, – коротко поблагодарила Эмма с той вежливостью и деликатностью, которые были присущи ей во всем.
И Мэтт не смог разобрать, говорила она искренне или ее вежливость была простой формальностью. Он зажег свет в комнате и осмотрелся. Мебель здесь не менялась, возможно, уже сотню лет, но Мэтт надеялся, что это даже к лучшему. Герти нравилось, когда ее окружали старинные вещи, и после нее никто не осмеливался привносить какие-то новшества в эту комнату, тем более что на ферме было множество иных дел.
– Кровать застелена, – сказал он. – Если нет, постельное белье найдете в стенном шкафу.
– Спасибо, – повторила Эмма. – Мне будет очень удобно.
– Да. В общем-то… – Внезапно Мэтт почув ствовал, что не знает, о чем говорить. Он стоял в спальне, усталый, в поздний час, и беседовал с прекрасной незнакомкой о постельном белье… Ему стало неловко, и он попятился из комнаты. – Не беспокойтесь, я не попрошу вас встать пораньше и приготовить завтрак, – уверил он ее. – Никто не проснется раньше семи.
Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, и завернул на кухню. Выключил всюду свет и поднялся к себе в спальню. После двух ночей в «Корнхас-кер-отеле» приятно вернуться в свою собственную, кровать. Все-таки выходные удались на славу: он нанял экономку и купил себе новенький «Джон Дир».
Эмили проворочалась на жесткой кровати до рассвета. Пора было готовить кофе. Пора было осмотреть дом и понять, во что она ввязалась. Пора было становиться Эммой Грей, экономкой в доме среди прерий.
Да, среди прерий, потому что из окон кухни виднелась одна лишь голая степь. По левую руку открывался, правда, вид на какие-то постройки. Эмили была уверена, что это амбары да сараи. Вдали можно было различить грязные дороги и какие-то крыши за холмами. Песчаными холмами, как назвал их мистер Томсон. Добро пожаловать на песчаные холмы, заявил он, когда его фургон свернул с шоссе и покатил по дороге, где с трудом могли разъехаться встречные машины. Они тряслись по этой дороге час или около того, прежде чем очутились на ферме.
Когда он описывал свое жилище, у Эмили сложилось весьма смутное представление о том, что это такое, зато теперь она всматривалась из окна в бледно-зеленые пастбища, где гулял ветер, и вспоминала некогда виденные фильмы о Диком Западе. Это здесь бродили бизоны, резвились олени и антилопы.
Именно здесь Эмили Грейсон начнет свою трудовую жизнь.
Поправка: Эмма Грей, женщина с Запада, начнет изучать здесь, что такое быть матерью. Хотя вовсе не собирается опять выходить замуж. Она натянула джинсы, заглянула в сумку с покупками в поисках блузки. Скорее всего, поживет одна несколько лет, пока ей не стукнет по крайней мере тридцать. Тогда она найдет уютную квартирку в Чикаго, за год или за два создаст в ней надлежащую обстановку, а потом станет устраивать вечеринки. Эмили надела кроссовки. Она не будет торопиться с замужеством, пока не купит себе фарфор и хрусталь, какие были у нее в Чикаго. Все это нужно вернуть отцу. Да уж, его секретарю предстоит трудная неделя. Эмили стряхнула с себя воспоминания о свадьбе и вышла в кухню, откуда уже доносился запах кофе. Кухня была огромной. В ней не только готовили и ели, но и отдыхали. Разбитая коричневая кушетка стояла вдоль одной стены, две другие загромождала кухонная мебель и электробытовые приборы. Раскрашенный книжный шкаф стоял в одном углу, в другом – кресло-качалка. Пол был покрыт странным линолеумом в серую крапинку, со следами от множества сапог.
Мистер Томсон сидел за овальным дубовым столом посреди комнаты. Грязные тарелки были составлены на одну сторону, чашка с кофе дымилась у его локтя. Он выглянул из-за газеты.
– Доброе утро.
– Привет. – Она чувствовала себя неловко. – Я вижу, вы сами приготовили себе завтрак.
– Обычно я обслуживаю себя сам. Работа здесь начинается рано.
– Извините, – сказала Эмили, направляясь к кофейнику. – Впредь мне придется ставить будильник.
– Я же говорил вам, что сегодня утром вам не о чем волноваться. – Он сложил газету и отодвинул ее в сторону. – Сегодня воскресенье. Моя тетя поведет девочек в церковь около девяти. Вы сможете подготовить их к этому часу?
– Конечно. – Эмили глянула на часы: «еще только шесть». – Без проблем.
Он потянулся за своей шляпой.
– Прекрасно.
– Мистер Томсон…
Он замер.
– Зовите меня Мэтт.
– Хорошо, Мэтт. Вы не могли бы выкроить пару минут и составить вместе со мной еженедельное расписание? Я бы хотела знать, чем девочки занимаются каждый день.
Мэтт уставился на нее в замешательстве:
– Расписание?
– Да. Это поможет мне уяснить, что я должна знать.
– Марта сумеет ввести вас в курс дела. Она знает весь наш распорядок. А мне пора на работу.
– О да, конечно.
Ее новый работодатель не интересуется расписаниями. Иными словами: что надо в данную минуту, то и делай. Такова работа. Она проводила Мэтта взглядом, услышала, как хлопнула входная дверь, и стала открывать один за другим дубовые шкафчики, пока не обнаружила тот, где стояли кружки. Выбрала кружку с красным футболистом и до краев наполнила ее горячим кофе. Сделав несколько осторожных глотков, решила, что найдет сорт кофейных зерен получше, и приступила к изучению каждого шкафчика и каждого выдвижного ящичка, чтобы узнать, где что лежит.
– Вынюхиваешь? – спросил чей-то голос. Эмили обернулась и увидела в дверном проеме полную седовласую женщину, опиравшуюся на трость. На ней было выцветшее домашнее платье, а на макушке торчали три крупные бигуди. Вид у нее был миролюбивый, хотя она и не улыбалась.
– Приступаю к своим обязанностям, – поправила Эмма, заинтригованная появлением гостьи.
– Лучше закрой-ка все дверцы, а то ударишься головой. Нам не нужна экономка с сотрясением мозга.
Эмили послушно закрыла все дверцы, кроме той, за которой стояли кружки.
– Можно предложить вам кофе?
– Мне нельзя пить эту гадость. – Пожилая женщина прошаркала к столу и уселась напротив того места, где завтракал Мэтт.
– Тогда чай?
– Давай уж немного кофе. Доктору Неду необязательно обо всем знать.
– В кофе чего-нибудь добавить?
– Нет. Просто давай скорей, пока не остыл. Я люблю кофе горячий.
Эмили поставила на стол две чашки кофе – одну для гостьи, другую для себя.
– Ну, вот и я. – Она села возле пожилой женщины, но так, чтобы между ними оставался один свободный стул.
– Меня зовут Эмма Грей, а вас?
– Рут Таттл. Все, кто живет на ферме «Три грека», да, пожалуй, и все в здешнем округе зовут меня тетушка Рут. Зови и ты меня так, чтобы не нарушать традицию. – Она пригубила кофе и резко откинулась на спинку стула, охнув: – Проклятый артрит!
– Как я понимаю, раньше вы заботились о девочках.
– Все еще забочусь, заруби себе на носу, юная леди. Мэттью сказал мне утром, что нанял в Линкольне экономку, и я пришла посмотреть на нее. Мне не нравится затея с экономкой, но у Мэттью не особенно богатый выбор, особенно теперь, когда Стефани села ему на шею.
– Кто такая Стефани?
– Его сестра. Ты скоро с ней познакомишься. Она примчится сюда со скоростью ракеты, едва лишь услышит о тебе. – Рут глянула на плиту. – Что ты готовишь на завтрак?
– Пока ничего. Мэтт сказал, чтобы я не беспокоилась об этом.
Выражение лица женщины красноречиво говорило о том, что она думает по этому поводу.
– Утром он, полагаю, сам приготовил себе яичницу. Ему это не повредит. В следующий раз пусть отнесет грязную посуду в раковину. Незачем потакать дурным мужским привычкам, а мужчина, который живет один, да будет тебе известно, сплошь состоит из дурных привычек.
– О'кей. – Эмили с трудом удержалась от улыбки – тетушка Рут говорила на полном серьезе и, очевидно, считала себя экспертом в этом вопросе. – Мэтт сказал, у вас я могу узнать о расписании девочек.
– Девочкам нужен плотный завтрак. – Голубые глаза женщины сузились при очередном глотке запретного кофе. – Каждое утро. И никакой гадости вроде сладких кукурузных хлопьев, хотя я знаю, они при любой возможности готовы набивать ею рот. От такой еды портятся зубы. У тебя есть дети?
– Нет.
– Надо думать, что нет, иначе и тебя бы здесь не было, если, конечно, ты не из тех женщин, кто оставляет свою семью в «поисках себя». Я не одобряю таких глупостей.