В любом случае сидеть было куда приятнее, чем стоять. Солнце грело мне спину, прогоняя холод.
Я почувствовала, как он склонился ко мне и моих волос что-то коснулось – возможно, его нос, поскольку все это время я смотрела на его руки, сложенные на коленях.
– Ты приятно пахнешь, – произнес он.
– А вы, похоже, удивлены. Неужели раньше я воняла?
– Просто в этом доме все кругом пахнет сыростью. Я никогда не замечал.
Точно разъяренная кошка, я смахнула его нотную тетрадь с подставки, продолжая при этом ухмыляться, пока он сверлил меня хмурым взглядом.
– Что значит никогда не замечали?
Его недовольный вид медленно, словно он не привык делать это искренне, сменился улыбкой.
– Я лишь хотел сказать, что запах человека не имеет значения.
Я уже не помнила, о чем шла речь до этого, поэтому некоторое время мы сидели молча. Я сжимала губы, чтобы не заулыбаться. Просто я слишком сильно наслаждалась нашей милой беседой. Затем развернулась лицом к инструменту – как он его назвал? Квалесин? – и провела пальцем по его отделке.
– Спасибо вам за крем и масла, – сказала я в попытке сменить тему, чтобы не чувствовать себя такой… окрыленной.
– Благодари Сабу, только она разбирается в подобных вещах. – Он поглядел на меня. – А теперь, пожалуйста, не могла бы ты переворачивать страницы?
Я улыбнулась. Исходившее от его тела тепло, которое я ощущала даже сквозь свитер, вызывало восхитительно сладостные мурашки на коже.
– Раз уж вы так любезно просите.
Магнус наклонился, поднял с пола тетрадь и раскрыл ее на нужном музыкальном произведении, загнув страницы назад и немного смяв корешок.
– Ты умеешь читать?
– Ноты? Нет. Джембер обучал меня гимнам устно.
– Тогда я кивну, когда буду готов, хорошо?
Я кивнула в ответ и, приготовившись, подалась вперед.
Он заиграл.
Звучавшая музыка была похожа на льющееся масло – медленная, плавная, но при этом непредсказуемо небрежная. Не его игра, а сама мелодия. Ее смысл. Словно любовная история посреди переполоха.
– Я только мешаю, – сказала я, когда его теплая рука потянулась мимо меня к клавише с высокой нотой.
– Ты никогда не мешаешь, – ответил Магнус, и эти слова показались мне чем-то большим, чем правда.
В следующий миг он кивнул, и мое сердце, как бы глупо это ни было, бешено заколотилось, сбавив темп, лишь когда я благополучно перевернула страницу и услышала, что он спокойно продолжил играть.
– Переворачивать страницы всегда так тяжело?
Магнус рассмеялся и пропустил пару нот. Похоже, смех давался ему все лучше. Он звучал более естественно.
– А ты как думаешь, почему я поручил это дело другому?
– Избавляться от Воплощений Сглаза куда проще.
– Для тебя – безусловно. Ты продвинулась в этом деле дальше всех дебтер.
Я уже начала переворачивать страницу, когда Магнус недовольно цокнул языком, будто прогонял кошку со стола.
– Вы кивнули! – возразила я.
– В другую сторону, это реплика.
– Что за реплика?
– Верни на начало!
Моя рука метнулась к другой странице, но дернула ее слишком резко – и тетрадь упала на клавиши. Магнус вовремя убрал руки и засмеялся. Не со злобой или сарказмом, а с очаровательной искренностью, как мальчишка, услышавший самую смешную шутку на свете. Его смех был заразительным, пробуждавшим во мне желание рассмеяться в ответ.
Наверное… я могла бы выжить за счет одного этого смеха, если бы для выживания в этом мире не требовались деньги.
Я пихнула его в руку.
– Я же вам сказала: я не умею читать ноты.
Магнус обнял меня за плечи одной рукой, и у меня перехватило дыхание – мне с большим трудом удалось его восстановить.
– Для первого раза ты справилась прекрасно, – сообщил он, продолжая широко улыбаться, и потянулся вниз, чтобы подобрать с пола тетрадь. Для этого ему пришлось убрать руку – я мгновенно ощутила ее отсутствие. Он уже выпрямлялся, когда застыл на полпути, глядя куда-то поверх меня.
Я обернулась и увидела кровь, стекавшую по стенам с потолка. Изготовить амулет было намного проще в момент активности Воплощения. Мне нужно было зачистить его до того, как оно стихнет.
– Оно больше не причиняет вреда, – сказал Магнус, стоило мне встать. – Останься.
Его слова вынудили меня на время замереть. Я посмотрела на Магнуса: он по-прежнему сидел на скамейке, в его глазах читалась надежда, как в тот вечер, когда он вручил мне шоколадные конфеты. Этот взгляд будоражил меня как ни один другой. Он просил всего-навсего о человеческом общении, контакте глаз, какой-то дружеской близости. И я была единственной, кто мог ему это дать. В некоторой степени я чувствовала себя эгоисткой, поскольку отказывала ему в том, что сама принимала как данность каждый день. Однако освобождение этого дома – единственный способ его спасти, чтобы больше никогда ему не пришлось полностью зависеть от одного- единственного человека.
С другой стороны, я считала себя эгоисткой по иной причине… из-за нежелания его спасать. Мне хотелось оставить этот прекрасный, полный надежды взгляд лишь для себя.
С моих губ сорвался вздох отвращения к самой себе, и я увидела, как лицо Магнуса поникло. Мне тут же захотелось стереть последние несколько секунд и начать все заново, без этого опрометчивого звука.
– Магнус… – начала я.
– Ты права. – Он порывисто встал, больше не глядя на меня. Лишившись установившегося между нами контакта, я почувствовала, как у меня сдавило горло. – Очищение дома от Сглаза куда важнее. Оставлю тебя работать.
С этими словами он ушел. Вот так запросто – ни минуты не колеблясь и не глядя в мою сторону. А я из-за кома в горле даже не смогла окликнуть его.
Глава 14
Весь оставшийся день Магнус просидел в своей комнате, поэтому следующим утром я, одевшись, прямиком направилась туда, где могла найти его наверняка, – в библиотеку. Шторы на высоких окнах были задернуты, свет сквозь них почти не проникал – если б я жила в этой комнате, решила бы, что сейчас еще ночь. Магнуса нигде не было видно, однако на маленьком столе стояла грязная тарелка. К тому же такое количество зажженных свечей было опасно оставлять в комнате, полной книг, так что он не мог уйти далеко.
Внезапно книга слетела с полки и в открытом виде приземлилась на кресло Магнуса. Я инстинктивно схватилась за нож.
– Магнус? – Тишина. Я вдруг почувствовала себя глупо. Книги, слетающие с полок, были нормальным явлением в проклятом доме… я так полагала.
Наверное, это дело рук той кровавой женщины с рисунка, над которым работал Магнус в первый день моего пребывания здесь. Библиотекарь – так он ее назвал. Это ведь она оставляла ему послания с помощью книг?
Я подошла к креслу, взяла раскрытую книгу и стопку других под ней и села, положив их себе на колени. В верхней книге часть отрывка была обведена темными чернилами – нет, не чернилами, осознала я, погладив пальцами страницу. Та смазалась под подушечками пальцев, которые теперь отсвечивали красным в свете камина. Как если бы Библиотекарь прикоснулась пальцем к своим окровавленным губам и провела им по листу.
Дерзкая, смолкни! Меня не серди, или я тебя брошу…[9]
Должно быть, это послание для меня. Угроза, как в ту ночь после первого ужина. Однако, как и в прошлый раз, это были всего лишь слова – мне это напомнило Джембера и все его невыполненные угрозы. Я ухмыльнулась, захлопнула книгу и положила ее на маленький столик рядом с собой, ярко-белое слово «Илиада» взирало на меня с черной обложки.
Затем взглянула на оставшуюся у меня на коленях книгу – альбом для рисования, открытый на листке, практически полностью заполненном изображениями рук в различных положениях захвата.
На следующем развороте оказалось все то же самое – очередные длинные ряды рук. Открыв третью страницу, я замерла. На меня смотрела нарисованная по плечи Келела. Пять разных портретов с разными прическами. Все в профиль. Выполнены немного схематично, без особых деталей, но исключительно хорошо.
И красиво. На них она была такой же прекрасной, как и в жизни. Они идеально ее отображали.
При виде столь великолепных рисунков я ощутила раздражение. Нет. При виде столь великолепных рисунков Келелы.
«Не могу поверить, что я ревную к какому-то глупому произведению искусства».
На новом листке я задержалась еще дольше.
Кончики моих ушей вспыхнули. На рисунке была изображена пара влюбленных, которые обнимались в тени книжных шкафов. Как и все остальные работы, эта представляла собой незаконченный эскиз, хотя догадаться, что на нем происходило, не составляло труда.
– Что ты делаешь? – Магнус подлетел ко мне, вцепился одной рукой в спинку кресла возле моей головы, а другой захлопнул альбом. Растопыренные пальцы ладони закрывали поверхность обложки, прижимая альбом к моим коленям.
– Это что вы делаете? – пригрозила я. Инстинктивно вытащив нож, я приставила его к горлу Магнуса, но, передумав, быстро убрала. Я и без ножа могла с легкостью его убить. К тому же он был неопасен. В этом бою нож был ни к чему.
Тут его глаза расширились, словно он только что заметил оружие.
– Пытаешься меня убить?
Я вызывающе вскинула подбородок.
– Разумеется, нет. Если вы умрете, мне не заплатят.
– В таком случае, – пробормотал он, – ты позволишь? Я ведь не роюсь в твоих вещах.
Мне следовало сказать ему, чтобы он отодвинулся. Но я этого не сделала.
– Я не знала, что это личное. Простите.
Магнус едва заметно поник, как будто ожидал от меня другой реакции.
– Что ты думаешь о моих рисунках?
Я считала их превосходными. Однако почему-то не могла заставить себя этим поделиться.
– Вы рисуете очень много рук.
– Я рисую то, что меня волнует.
В моей голове, словно издевка, вспыхнули рисунки Келелы, и я поморщилась.
– А Келела знает, что вы часто рисуете ее?