Она кивнула и поспешила в том направлении, где, как я знала, ничего не найдет. Я же отправилась в противоположную сторону – туда, где все произошло.
Сегодня комната выглядела иначе. Я попыталась вспомнить, какой она была вчера и во все предыдущие дни. Все верно, большой гобелен упал со стены и теперь лежал посреди пола. Нет… не упал. Он был расстелен наподобие ковра.
Плечом и здоровой рукой я сдвинула небольшой столик вбок, сошла с гобелена, откинула его в сторону. И тут же отпрянула.
Том лежал там же, где я оставила его, хотя и не совсем. Его тело наполовину утопало в полу, как в неглубоком бассейне: на поверхности виднелись лишь бедро, рука и лицо. Только вместо воды его заполняли твердый камень и потрескавшееся дерево, а тело мужчины походило на окаменевшее ископаемое. Кожа посерела после смерти или окоченения, на лице застыл пустой взгляд, устремленный к Богу.
Я быстро накрыла Тома обратно, восстановив тайник, а потом еще некоторое время не могла пошевелиться. Гобелен сняли со стены и положили на пол явно с целью скрыть свидетельства того, что натворил Сглаз.
Я встала и выбежала в коридор – от слишком быстрого движения у меня закружилась голова, но сейчас это волновало меня меньше всего. Случайное расположение стола и ковра посреди коридора больше не казалось таковым. На деле маленький деревянный столик оказался тяжелее, чем на вид: я сдвинула его плечом и откинула ногой ковер. На меня глядело потрясенное окаменевшее лицо Эдварда… мужчины, чьи добрые глаза встречали меня в первый вечер и который без сомнения исчез во время первого Пробуждения.
Я снова набросила на него ковер, а затем, подбежав к стене, сдвинула гобелен. Ничего. Я носилась по коридору и отодвигала от стены каждый предмет интерьера, который попадался мне на глаза, пока не схватила какую-то корзину, которая, как мне показалось, висела слишком низко, и не обнаружила за ней руку: она тянулась ко мне, словно умоляя о помощи.
Охваченная дрожью, я застыла на месте.
В каком-то смысле Эмма была права. Дом удерживал свои жертвы в заложниках. Хотя что-то мне подсказывало, что после уничтожения Сглаза счастливого воссоединения не случится. Дом их поглощал. Высасывал трупы досуха, а после, о боже, извергал их кровь? От этой мысли мне сделалось дурно, я посмотрела в другой конец коридора.
– Магнус?
В коридоре стояла тишина, и мой голос даже без крика прозвучал чересчур громко. Звуков квалесина слышно не было, поэтому я прямиком направилась в библиотеку. Магнус сидел в своем обычном кресле и рисовал. На миг он прервался, чтобы метнуть в портрет отца дротик. Тот уверенно вошел в холст, присоединившись к скоплению других дротиков чуть ниже пояса мужчины.
– Кастрируешь своего отца? – поинтересовалась я.
– Идеальная утренняя терапия. – Магнус захлопнул альбом и, положив его на колени, все свое внимание обратил на меня. Он улыбался и, по всей видимости, не имел ни малейшего представления о том, что случилось прошлой ночью. В другой день я была бы только рада такой реакции, но сейчас мне требовалось поделиться своими ужасными открытиями.
– Андромеда, ты проспала, – сказал он, осуждающе погрозив мне карандашом. – Честно говоря, я и не знал, что такое возможно.
Боже, он был таким милым: смотрел на меня, вскинув в очаровательном любопытстве свои густые брови. Видеть его таким было необычайно приятно.
– Это все лекарства, – ответила я, сев рядом с ним. Он тут же потянулся ко мне и взял за руку. В ответ я чересчур крепко сжала его ладонь. Я должна была переживать из-за его лжи, но мне было все равно. Сейчас существовали более серьезные причины для беспокойства. – Мне нужно с тобой поговорить.
При виде моей забинтованной руки его глаза округлились.
– Господи. Что случилось?
Я ответила с глубоким вздохом:
– Люди в этом доме не исчезают. Их убивают.
Краска мгновенно схлынула с лица Магнуса.
– Убивают? С помощью Сглаза? Но я думал… – Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит. И я не осуждала его за это. – Мне говорили, что именно это и происходит при зрительном контакте с носителем Сглаза. Но ни одно тело не было найдено, да и я сам на следующее утро никогда не помню, что делал накануне. Так что я… – Он подергал полотно своего свитера. – Я решил, что все-таки никого не убиваю.
– Тела есть. Просто дом поглощает их. Ты никогда не замечал, что предметы интерьера расположены как-то по-другому?
– Я разрешаю Сабе расставлять мебель так, как ей хочется. – Он замер. – Ты же не хочешь сказать, что она…
– Нет. Нет, она всего лишь заметает следы. Потому что… – Я сглотнула. – Потому что она часть Сглаза, не так ли?
Магнус непонимающе уставился на меня, хлопая глазами.
– Что ты имеешь в виду? В Сабе нет ничего плохого.
Я вырвала руку из его ладони, в памяти всплыл весь его обман.
– Я ненавижу, когда мне постоянно врут, Магнус.
Он снова заморгал, нахмурив брови.
– Я не совсем понимаю, о чем речь.
– Ты сейчас прикидываешься?
– Вовсе нет, я просто не улавливаю смысл твоих слов…
Я перегнулась через стол и, оттянув ему ухо, повысила голос в попытке перекрыть бурные протесты.
– Тогда я повторю свой вопрос…
– Ладно-ладно, я услышал тебя, – всполошился Магнус, отдирая мои пальцы от своего уха.
– У нее не бьется сердце. Кожа холодная и раскалывается точно глиняная посуда. Никто в доме, кроме нас двоих, похоже, не видит ее. Что она такое?
Уже через секунду он сказал:
– Не закроешь дверь?
«Разве в этом доме остался еще хоть кто-то, кто может услышать нас?» – чуть не выпалила я, но решила не подливать масла в огонь. Глубоко вздохнув, я бросилась к двери, захлопнула ее и вновь опустилась в соседнее кресло.
– Говори, – велела я.
– Она жертва Сглаза, – ответил Магнус, потирая ухо.
– Жертва? – Моя твердая уверенность пошатнулась. – Так она… мертва?
– Да. Воскресла, но, в сущности, не ожила.
Я застыла.
– Н-но… – Моя дражайшая подруга Саба… мертва? – Но почему? Как?
Он вздохнул тяжко, словно устал от этого вопроса.
– Не знаю, могу ли я сказать.
– Магнус, это вопрос жизни и смерти. Ты должен со мной поделиться. – Потянувшись через маленький столик, я схватила его за руку, чтобы привлечь внимание. – Пожалуйста. Скажи.
Магнус не смотрел на меня. Обычно он все время стремился взглянуть мне в глаза, но сейчас…
– Только не стоит ненавидеть меня за это.
– За что? – Когда он ничего не ответил, я развернула его лицо к себе. – Скажи мне.
Магнус сглотнул. Сделал глубокий вдох.
– Как думаешь, на кого она похожа?
Я помедлила.
– На тебя – так мне показалось в первый день. Она твоя сестра?
– Близко.
На этот раз я молчала дольше.
– Магнус, я ничего не понимаю.
– После того как жертву Сглаза захоранивают, остается небольшой срок для эксгумации тела, для Сглаза – это возможность оживить его в своих целях. – Некоторое время он смотрел на огонь. – Именно так поступило жалкое подобие моего отца… с моей матерью.
Я вцепилась в столешницу, пальцы сжали дерево так, будто могли расколоть его.
– Что? – ахнула я. С пятого раза.
– Сглаз, прежде чем выпустить свое проклятие, дождался моего рождения. В его распоряжении оказался миллиардер и его наследник… два поколения богатства. – Магнус замолчал, несколько раз сглотнул. – Моя мать стала первой жертвой моего отца… первым человеком, кто посмотрел в его глаза и умер.
Я вскочила на ноги, беспокойно сжимая и разжимая здоровый кулак.
– Саба – твоя мать.
Его мать. А значит, она была по меньшей мере на двадцать два года старше, чем можно предположить по ее внешности.
Мы оба замолчали. Порезанная рука начинала ныть, но вставший в горле ком причинял еще большую боль. Я попробовала несколько раз сглотнуть – тщетно. Тогда я бросилась к камину и, избавляясь от противного привкуса желчи во рту, сплюнула в огонь.
– Именно поэтому ты сказал, что, как только Сглаз будет уничтожен, Саба уйдет. Потому что она связана. Она служит ему. И умрет, когда его не станет.
– Она мой друг, – обиженно возразил Магнус. – Мне не довелось узнать ее в роли матери, но она всегда была моим другом. Она подчиняется Сглазу, потому что не может ничего с этим поделать, у нее нет защиты от него. Иногда она даже… – Он еще больше ссутулился в кресле, прижав альбом к груди. – Она плачет, выполняя его приказы. Ей не хочется этого делать, но тело вынуждено подчиняться. Мне тошно видеть ее такой.
– Магнус… – Я опустилась перед ним на колени и положила руки ему на бедра. Дорожки слез, стекавших по его щекам, блестели в свете огня. Все еще сдавленным голосом я произнесла: – Я чувствую себя ужасно виноватой. Я слишком медлила. Нужно было очищать дом гораздо быстрее.
– Я рад, что ты не спешишь. – Он наклонился вперед, альбом для рисования упал на пол к его ногам. – Я еще не готов с тобой расставаться.
Он провел пальцами по изогнутой линии моих ушей, обхватив мое лицо ладонями. Я закрыла глаза. Его руки излучали точно необходимое количества тепла. Я могла просидеть вот так целый день, если бы тело мне позволило. Если бы разум мне позволил. Я до сих пор сомневалась в том, что здесь нет ничего предосудительного.
В любом случае сейчас надо было думать о более важных вещах, поэтому, высвободившись из его рук, я встала.
– Мне нужно рассказать Эмме про Тома.
Магнус закусил губу.
– Ты правда думаешь, что это хорошая мысль? Исчезновение – более милостивая участь, чем смерть.
– Более милостивая для кого? Она надеется, что после исчезновения Сглаза все будут освобождены. Я должна сказать ей то, что заставит ее покинуть это место.
– Хотя бы не говори про смерть. – Магнус встал и коснулся моей щеки. – У нее и так больше ничего не осталось.
– Но она хотя бы все еще может дышать, не так ли?
– Жестокая правда нужна не всем, Андромеда. Иногда единственная милость – это ложь. Не все такие сильные, как ты.