И он вышел из комнаты.
– Что теперь? – спросила Келела.
– А теперь вам нужно отдохнуть, – сказала я. – Поесть. Нам, скорее всего, придется не спать всю ночь, так что поберегите силы.
Келела кивнула и встала, уставившись на огонь в камине.
– Магнус прав, я сошла с ума.
Я не знала, что на это ответить, поэтому промолчала. Между нами повисла тишина.
– Вы любите его, – сказала я в попытке заполнить паузу. – И вы хороший человек.
Келела рассмеялась – в ее смехе почти не было горечи.
– Ты единственный хороший человек из всех, кого я встречала.
– Все мы грешники.
– Нет, но ты самоотверженная. Трудно конкурировать со столь замечательной девушкой. – Она плотнее запахнула пальто. Прочистила горло. – Теперь я понимаю, почему он любит тебя.
«Любит меня?» Я еле сдержалась, чтобы не разинуть рот, после чего нахмурила брови.
– Чтобы вы знали, я не даю ему надежды. Как только он избавится от проклятия, обещаю вам, больше вы меня не увидите…
– В этом нет необходимости. – С губ Келелы сорвался горький смешок, как будто она сама не верила собственным словам. – Я порвала с ним.
Я замолчала в нерешительности, не позволяя вспыхнуть надежде.
– Но почему?
– Потому что вчера я видела вас вместе. На лестнице. – Она пригладила короткие волоски на висках. – Он был так нежен с тобой. Обычно… он не такой. – Она дернулась, неловко поежилась; как хорошо, что она не смотрела на меня и не видела, как густо я покраснела. – То, как он целовал тебя… как плакал, когда ты отвергла его. Я должна избавить беднягу от страданий.
Сколько бы я ни подбирала слова, сейчас все они казались мне неправильными.
– Он сказал, ты не хочешь быть с ним, – произнесла Келела и обернулась ко мне: на ее лице читалось обвинение.
– Это будет неправильно, – возразила я, и слетевшие с моих губ слова прозвучали глупо.
– Даже если никто не стоит на твоем пути? – Когда я не ответила, Келела цокнула языком. – Дай угадаю: ты оправдываешь свое решение тем, что работаешь на него?
– Я и не жду, что вы меня поймете.
– Какова бы ни была причина, она не настолько серьезная, как тебе кажется. Сделай себе одолжение и, пока это возможно, получи немного удовольствия от жизни, потому что сегодня вечером мы все можем умереть… – От этих слов выражение ее лица сделалось мрачным, за ним скрывался страх. Она откашлялась. – Тебе лучше сдержать свое слово и не позволить меня убить. Со мной ждет встречи слишком большое число парижских мужчин.
На этом она, гордо вскинув подбородок, вышла из комнаты.
Глава 24
«Какова бы ни была причина, она не настолько серьезная, как тебе кажется».
Слова Келелы звенели у меня в ушах, сводя с ума, все следующие два часа, пока я мастерила для нее более надежный амулет. Посудите сами, Магнус обманул меня, прекрасно зная о помолвке, и даже не придал этому значения. К тому же он не намеревался разрывать отношения с Келелой, пока я не оставила ему другого выбора. Если бы я так не заботилась о своем достоинстве, как долго он встречался бы с нами обеими?
С другой стороны…
Джембер не церемонился с моими чувствами с тех пор, как мне исполнилось пять лет, а я так и не бросила его. Ну и… возможно, помолвка и правда была всего лишь детским чудачеством. В противном случае ему бы следовало пройти через надлежащую процедуру выкупа невесты, да и им, если уж говорить о правилах, нельзя было бы видеться друг с другом до свадьбы. Так что, может, помолвка все же была неофициальной, а я единственная, кто раздул из мухи слона. Возможно, он сказал бы мне, имей это значение, и, возможно, он – боже, просто безумие надеяться на это – действительно, как утверждает Келела, любит меня, а я прогнала его навсегда и…
И возможно, уже слишком поздно просить прощения.
Я выбежала из спальни и принялась обыскивать все комнаты, пока не остановилась в дверях библиотеки. Сегодня здесь было темнее и холоднее обычного. На стульях и позади них мерцали зажженные свечи в больших металлических канделябрах с раскидистыми, как у деревьев, ветвями и маленькими подсвечниками на них. При этом в камине теплился слабый огонек, и только благодаря свету и отбрасываемым теням я смогла разглядеть Магнуса, преклонившего перед ним колени.
Я вошла в комнату и опустилась рядом с ним. Он не взглянул на меня. Даже не шелохнулся.
– Ты испортишь зрение, – произнесла я через секунду, – если будешь так долго смотреть на пламя.
– Боюсь, роль ворчливой мамаши уже занята.
Я подавила смех. Сейчас было не время. Или же я попросту упустила возможность поднять ему настроение.
Я закатала рукава до локтей, подползла ближе к камину и протянула к нему руку, чтобы вновь развести огонь.
– Не хочешь воспользоваться инструментами? – поинтересовался Магнус.
– Я доверяю себе. – Я двигала поленья до тех пор, пока пламя вновь не занялось и не начало разгораться.
Я следила за танцем огня, таким же ярким и диким, как мое сердце. «Анди, хватит тянуть время».
– Келела сказала, что порвала с тобой.
Магнус хмыкнул в знак подтверждения.
– Она умная женщина. – Повисло глубокое молчание. – Не представляю, как мне удается привлекать таких умных заботливых женщин, будучи самим ходячей катастрофой.
– Ты не катастрофа.
Он издал горький смешок.
– Катастрофа, небольшая. Признай это.
– В таком случае… мне, по всей видимости, нравятся катастрофы.
Магнус наконец посмотрел на меня.
– Даже после того, каким дураком я был, я все еще нравлюсь тебе?
– Ты не дурак.
– Андромеда, не будь столь великодушна. Лучше говори честно.
– Я и говорю честно. – Помедлив, я резко встала, сердце бешено колотилось в груди. – Э-э, да. Что ж. Впереди нас ждет насыщенная ночь. Надо бы вздремнуть немного.
При этом я не ушла. Кто из нас и был дураком, так это я: я не могла говорить и в то же время не могла оставить его. Трудно представить, что он, должно быть, подумал обо мне: разыскивала его лишь за тем, чтобы потом сбежать.
Он встал рядом со мной; мне хотелось наслаждаться его умиротворяющим присутствием, упиваться теплым ароматом и одновременно упасть замертво.
– У тебя так много шрамов, – пробормотал он. Я повернула голову и увидела, что он рассматривает мои руки. – Ты говорила, что обучение у Джембера было жестоким, но я и подумать не мог…
– Это жизнь жестока, Магнус. Мое обучение к ней не имеет никакого отношения. – Из-за близости к камину ткань свитера немного колола кожу, но я все равно натянула рукава на свои изуродованные шрамами ладони. – Когда я была моложе, Джембер наказывал меня, потому что не знал иного способа воспитания. Но ни разу не причинил боли, от которой я не смогла бы оправиться или которая не преподнесла бы мне важного урока выживания.
– То, что он причинял тебе боль, уже само по себе отвратительно. Как можно так поступать с ребенком.
– Тебя в детстве никогда не били?
– Редко. И уж точно не оставляли на мне шрамов. – Он выглядел так, будто сейчас заплачет. Я ахнула и на миг закрыла глаза, когда он провел мягкими подушечками пальцев по шраму на моем лице. – Эт-то он сделал?
Внезапно смутившись, я убрала его руку и отвернулась, чтобы он не видел моего лица.
– Мои сверстники напали на меня за то, что я вступилась за одного человека. У одного из них, видимо, был нож – они били меня так сильно, что я даже не помню, когда это произошло. Только знаю: если бы Джембер не появился вовремя, я была бы, скорее всего, мертва.
– Ты о нем высокого мнения. – Трудно сказать, был ли это вопрос или утверждение. Судя по выражению его лица, Магнус тоже в этом сомневался.
– Нет. Ну… – Я мысленно нахмурилась. – Он довольно мерзкий человек. Если бы мне пришлось назвать хотя бы одно его хорошее качество, не связанное с работой, я бы не смогла этого сделать. Но он мне небезразличен. И я готова защищать его ценой своей жизни. – Я села на свое обычное место, чтобы унять зуд, вызванный близостью огня… и чтобы быть подальше от Магнуса, когда тот захочет снова ко мне прикоснуться. Находиться рядом с ним было просто невыносимо. – На мой взгляд, у него все-таки есть сердце, пусть он и не любит этого показывать. Приятно думать, что он купил меня у моих родителей, дабы избавить от ужасных людей. Что он заботится обо мне так же, как я забочусь о нем.
– Твои родители продали тебя? – Я еще ни разу не видела, чтобы известие о до сих пор процветающем рабстве могло настолько кого-то потрясти. Магнус рухнул в кресло, словно на него свалилась вся тяжесть этого мира. – Чудовища. Все отцы… чудовища.
– Твой отец был проклят. Он не выбирал свою судьбу.
– Зато он нанял человека, чтобы тот убил его, и оставил меня разбираться с его ошибками. Даже если он и не был чудовищем, то хорошим человеком его точно не назовешь.
– Ты знал своих родителей. У тебя есть люди, которые любят тебя и делают все возможное для спасения твоей жизни. Тебе очень повезло.
– Как ты можешь в такой ситуации сохранять оптимизм? Твои родители продали тебя, как товар. Вырастивший тебя человек жестоко с тобой обращался. Тебе точно не нужно выпустить пар? Тут только мы, Андромеда. Необязательно притворяться, будто ты хорошо относишься к людям, причинившим тебе боль.
– Я не могу этого изменить. Что прикажешь мне делать – жаловаться на них?
– Я бы так и поступил.
– Джембер научил меня жить в соответствии с правильными принципами выживания. Один из них – обоснованный оптимизм. Если я стану замечать в своей жизни не только хорошее, но и плохое, то с большим перевесом плохое победит. Мой дух, моя воля к жизни иссякнут и умрут. Именно поэтому я предпочитаю быть благодарной за то немногое хорошее, что у меня есть. Я выбираю надежду.
На некоторое время мы погрузились в молчание.
– Я тут заметил… – Магнус потер лицо, будто собирался сказать что-то неприятное. – Ты очень напряжена, когда мы прикасаемся друг к другу. Еще один правильный принцип выживания?