– Ты и впрямь бессердечный. Тебе вообще все равно, выживу я или погибну? – Моя кровь бурлила, я сжала кулаки, пытаясь вернуть самообладание. – Я для тебя совсем никто?
Он цокнул языком и отвел взгляд – этого небольшого жеста хватило, чтобы у меня скрутило живот.
– Тебя слишком заботит, что о тебе думают люди…
– Меня заботит, что обо мне думаешь ты, – рявкнула я. – Ты. Потому что ты мой… – Я подавилась внезапно вырвавшимся всхлипом. – Ты единственный, кого я могла бы назвать отцом.
Он ничего не ответил, но при этом не сдвинулся с места. Как бы мне хотелось, чтобы на нем не было маски. Хотелось увидеть на его лице хоть какую-то эмоцию. Любую.
Я отвернулась к двери, чтобы он не заметил обуревающих меня чувств. Он не собирался говорить мне, что я ему дорога. Что он… любит меня. Потому что, скорее всего, это не так. Он ведь не ответил на письмо Сабы. Возможно, ему больше не знакомы эти чувства.
И возможно… моим новым принципом выживания должно стать безразличие.
Вдруг послышался скрип и скрежет дерева по камню. Меня охватила паника, и на краткий миг я потянулась за ножом. Однако мои мышцы тотчас расслабились, когда в дверях я увидела Сабу. Ее глаза покраснели, на щеках виднелись высохшие дорожки слез, и на ней была все та же заляпанная кровью одежда. Я хотела заговорить, но в горле встал болезненный комок.
– Что случилось? – наконец выдавила я, когда Саба ступила на песок.
Проходя мимо, она почти с нежностью коснулась моей щеки. Я обернулась и увидела, как Джембер замер на лошади. Тотчас же мне захотелось его защитить – верность делает из людей глупцов. Я выскочила вперед Сабы и выставила перед собой руки, не давая ей приблизиться к нему.
– Саба, не прикасайся к его коже…
Будь это кто-то другой, Джембер вынул бы нож. Нанес бы удар. Или же уехал прежде, чем она успела коснуться его. Непременно сделал бы что-нибудь. Тем не менее Саба одной рукой обняла лошадь за шею, удерживая ее на месте, а другой схватила Джембера за ногу.
– Отпусти, – предупреждающе сказал Джембер, чьи слова, заглушаемые маской, звучали еще более угрожающе. Обе его руки были свободны: он мог потянуться за ножом, но не стал этого делать. Даже не попытался отстраниться.
И наверное, кто-то другой на месте Сабы обязательно убрал бы руку. Мгновение она глядела широко распахнутыми глазами, полными слез, на металлический протез под своей ладонью. Затем зажмурилась и покачала головой. А когда вновь посмотрела на Джембера, ее взгляд был твердым, пристальным и при этом полным мольбы.
Честно говоря, я не знала, на чьей стороне мне следует быть, поэтому просто отошла на несколько шагов.
Джембер попытался вырвать ногу из поразительно крепкой хватки Сабы, но, потерпев неудачу, сдался.
– Саба, отпусти.
Я колебалась между тем, чтобы подойти ближе и отступить еще на шаг. В его голосе звучали знакомые мне резкие нотки. Практически на грани паники. Когда кто-то пытался его удержать, в нем, как и во мне, пробуждались инстинкты самосохранения.
Саба схватилась за сердце и указала в сторону замка – при этом лицо ее выражало одну только боль.
Я ахнула.
– Джембер, она просит тебя о помощи, – объяснила я.
– Мне плевать, – ответил он, выдернув ногу из рук Сабы. – И не смотри на меня так. Ты сама ушла, так что не делай вид, будто я тебе что-то должен.
Саба слегка приоткрыла рот, сдвинув брови. А потом толкнула Джембера вместе с лошадью. Послышалось ржание, за ним последовал крик боли, сопровождаемый чередой проклятий. Я издала смешок и только потом, да простит меня бог, поняла, что лошадь приземлилась прямо на его искалеченную ногу.
Стараясь увернуться от лягающейся лошади, которая неуклюже поднялась и отбежала немного в сторону, подальше от нас, я подскочила к Джемберу. Вот тебе и новый принцип выживания.
Саба уже шагала к дому, но вдруг резко остановилась. Потом бросилась обратно к нам и, опустившись рядом с Джембером, потянулась к его ноге.
– Не трогай, – прохрипел он, тяжело дыша.
Ладонь Сабы, дрожа, зависла над его ногой. Она глядела на него с таким горестным пониманием, что мне хотелось плакать. А потом протянула руку к его маске, осторожно сняла ее и бросила на песок рядом с ним. На мгновение Джембер прищурился – то ли от боли, то ли от слепящего солнца, трудно сказать. Кончики ее пальцев робко коснулись его груди, ладонь медленно раскрылась, пока вся не легла поверх сердца; это прикосновение, даже через рубашку, заставило Джембера вздрогнуть. Но тут я – наконец-то – увидела в его глазах слабый след, проблеск того взгляда, каким Магнус временами смотрел на меня. Полный надежды, радости, обожания, желания любить и быть любимым, но омраченный знакомой яростью, которую Джембер не желал отпускать.
– Я не хочу снова через это проходить, – произнес он, ежась при каждом вздохе. – Пожалуйста, не проси меня об этом.
Она кивнула, на глаза ее навернулись слезы. Затем же безо всяких промедлений она схватила меня за руку и потащила внутрь дома.
– Сомневаюсь, что он сможет встать сам, – возразила я, когда она повела меня вверх по лестнице. Если оставить его одного, он уйдет, и тогда мой план рухнет – или, во всяком случае, будет на время отложен. С другой стороны, ему все равно требовалось несколько минут, чтобы перевести дух, а это давало мне время придумать, как убедить его остаться.
Обычно к этому часу Магнус уже был на ногах и совершенно не помнил о событиях прошлой ночи. Но только мы поднялись по лестнице, как я поняла: что-то не так. Саба повела меня в конец коридора. К тому самому чулану, где находилась взаперти гиена. Я не стала ни о чем спрашивать. Ведь ответа все равно не перенесла бы. И без того было ясно, что Магнус все еще там. Что он никуда не уходил.
Как только я коснулась ручки, из-за двери донесся слабый голос Магнуса:
– Саба, уходи.
Она тут же отступила назад, по ее щекам вновь полились слезы. Я свирепо уставилась на дверь. И пообещала себе, что это последний раз, когда Сглаз командует ею.
– Саба, не могла бы ты на секунду отвернуться?
Она с сомнением посмотрела на меня, но все же последовала просьбе.
Я сняла с себя амулет и осторожно положила его на пол, подальше от дверного проема. Это будет единственный раз, когда мне придется встретиться взглядом с Магнусом. Пусть он будет сопротивляться, не важно – проснувшись позже, он даже не вспомнит об этом, и все пойдет по плану.
Собрав волю в кулак, я широко распахнула дверь. Дом впитал в себя всю кровь, не оставив и следа бойни… за исключением нескольких кусков на участке стены и пола в углу. Это были части человеческого бедра, плеча и запястья.
– Магнус? – Я вошла в чулан и опустилась перед ним на колени. Он дрожал, слегка постукивая зубами. Слава богу, на нем больше не было крови – дом забрал и ее тоже, и от кошмарной картины прошлой ночи осталось лишь невероятно печальное зрелище. – Это Андромеда. Я здесь, чтобы помочь тебе.
– Я звал тебя, – проговорил он. – Но ты ушла.
– З-знаю. – Я не понимала, что добавить, как оправдаться, поэтому произнесла лишь: – Больше я так не поступлю.
– Почему ты не убила меня, когда я тебя просил?
– Не говори глупостей. – Сглотнув, я наклонилась к нему и коснулась его лица. – Магнус, пожалуйста, посмотри на меня.
Его взгляд метнулся к моим глазам. Он осознавал, что сделал. Пристыженный и напуганный, но все еще полный надежды, несмотря ни на что.
Я откинула влажные от пота волосы с его лба, поцеловала милое испуганное лицо.
– Ты позволишь Сабе отнести тебя? Я помогу уложить тебя в постель.
Магнус не стал возражать, поэтому я сходила за своим амулетом, снова надела его и спрятала под кофтой, как будто все это время он находился там. Но когда вернулась, стало ясно: Саба наблюдала за мной и теперь поджимала губы, словно пытаясь сдержать слезы. Я быстро покачала головой, она кивнула в ответ. А через мгновение подбежала ко мне и притянула в свои объятия. От удара о твердое тело у меня перехватило дыхание. Она прижалась ко мне головой, и я наконец обняла ее в ответ, обхватив руками за талию.
Вдруг она резко отстранилась, потом заключила мое лицо в холодные ладони и прижалась губами к моему лбу. Повинуясь импульсу, я расплылась в улыбке. Сейчас было не время для радости, но я ничего не могла с собой поделать. Саба была моим другом, а еще, наверное… наверное, подобное чувство испытываешь, когда у тебя есть мама.
Отпустив меня, Саба вошла в чулан, набросила покрывало на плечи Магнуса, а потом без труда подняла его с пола. Я направилась в его комнату, но внезапно остановилась в дверях. В его постели спала Келела. Полностью укрытая одеялом, лишь забинтованная рука ее покоилась на подушке. Девушка тихонько посапывала во сне. Да простит меня Бог, но во всем этом хаосе я совсем позабыла о ней после того, как она упала с лестницы. Зато сейчас, будучи в здравом уме, испытала облегчение. Она поправится. С ней все будет в порядке.
А вот кто меня по-настоящему беспокоил, так это Магнус.
– Давай не будем ее будить, – шепотом обратилась я к Сабе. – К тому же в моей комнате теплее.
Саба согрела воды, и мы вместе искупали Магнуса в теплой ванне. Затем она, уложив его в постель, вернулась в чулан, чтобы… сделать все необходимое. Возможно, передвинуть мебель или перестелить ковры, чтобы скрыть убийство. От этой мысли на языке появился неприятный привкус, поэтому я полностью сосредоточилась на одевании Магнуса. Временами он мне помогал: поднимал в нужный момент ногу или руку, но в основном опускал голову на мое плечо… Единственным звуком был его тихий плач.
«Скажи что-нибудь, Анди. Что угодно». Лишь бы как-то утешить его, дать ему знать, что все будет хорошо. Вместо этого я позволила ему плакать на своем плече и дарила любовь тем единственным способом, который давался мне лучше всего, – заботой о людях, испытывающих боль. Я развила в себе этот особый тип любви, потому что только так имела возможность любить Джембера. А мне для собственного выживания было необходимо кого-то любить.