— Где она? — взревел он. — Где она?
Он спрашивает о Женевьеве, в полуобмороке догадалась Эдвина.
— Уехала!
— Что?!
Тристан пришел в бешенство. Эдвина никогда еще не испытывала такого животного ужаса. Поняв, что должна объясниться, она облизнула губы и умоляюще заглянула в сверкающие глаза Тристана.
— Женевьева сегодня уехала в Лондон, чтобы предстать перед Генрихом Тюдором и принести ему присягу.
Тристан все еще сжимал плечи женщины, глядя ей в глаза с недоверием и гневом.
— Будь она проклята! — Отпустив Эдвину, он направился к двери, но возле Джона остановился. — Я должен сегодня же вернуть то, что принадлежит мне. Присмотри за замком в мое отсутствие. Никого не выпускай отсюда. Как быть с пленниками, мы решим потом. Вы с Тибальдом остаетесь за старших.
Джон кивнул. Тристан покинул комнату; плащ развевался у него за спиной, точно боевое знамя.
Эдвина с беспокойством взглянула на Джона. Тот закрыл дверь. По спине женщины пробежала дрожь — то ли страха, то ли предвкушения… Она знала, что должна опасаться за Женевьеву, но пока беспокоилась лишь о собственной участи.
На миг Эдвина закрыла глаза. Ее судьба решена: по гневным глазам Джона она поняла, что сегодня же будет принадлежать ему.
Она с удивлением осознала, что почти рада этому. Ее загнали в угол, отрезали все пути к бегству. Помимо воли Эдвина стала сообщницей предателей. Теперь пришла пора поплатиться за это.
И все-таки она видела, что Джон молод, прекрасно сложен и силен. Эдвина вспыхнула, охваченная желанием прикоснуться к нему и ощутить ответное прикосновение. Ей следовало бы сгорать от стыда; будь она невинной девушкой, то покраснела бы до корней волос. Но Эдвина уже знала тайны супружеского ложа. Джон ничем не напоминал ее покойного мужа, и Эдвину неудержимо влекло к нему.
Внезапно она поднялась.
— Моя дочь здесь, она спит…
— Позови служанку. Пусть унесет девочку.
Эдвина не верила своим ушам, ее ноги приросли к полу. Джон открыл дверь и сам позвал слуг.
Вскоре в спальню заглянула старая судомойка Мэг, бледная от ужаса.
— Забери ребенка, — приказал Джон. — И спи с девочкой до утра.
Мэг, не посмев взглянуть на Эдвину, осторожно взяла на руки Анну.
— Прикажете отнести ее в детскую, миледи?
— Да, — прошептала Эдвина.
Мэг ушла с Анной. Джон запер дверь на засов. Подойдя к Эдвине, он приложил ладони к ее щекам и заглянул в глаза.
Она не шелохнулась. Джон улыбнулся и дотронулся до ее груди:
— Сердце у тебя трепещет, как у птички.
Эдвина затаила дыхание, когда Джон обхватил ее грудь. Он снял с женщины сорочку, и обнаженная Эдвина потупилась. Джон отступил на шаг, с восхищением оглядывая ее.
Затем он вновь шагнул к ней и заключил в объятия. Поцелуй был пылким и продолжительным. От прикосновения теплых губ Джона у Эдвины закружилась голова. Этот поцелуй возбудил обоих. Джон нежно гладил Эдвину по спине, а она обвила руками его шею и тихо застонала.
Джон подхватил ее на руки и опустил на постель.
Он ласкал Эдвину ладонями и губами, шептал слова, которых она не понимала, но впитывала всем существом. Эдвина даже не пыталась протестовать.
К тому времени как Джон сбросил одежду и лег рядом с ней, уже не сдерживая возбуждения, она поняла: сегодня ночью ее ждет отнюдь не наказание и не боль, а наслаждение. Бесконечное блаженство, подобное смерти и возрождению.
Женевьева беспокойно ходила по коридору Виндзорского дворца, изредка переглядываясь с сэром Хамфри. Они провели во дворце уже три дня и до сих пор ждали аудиенции нового короля.
Чтобы поскорее добраться до Лондона, они провели в пути несколько дней и ночей, довольствуясь лишь краткими привалами. В Виндзоре Женевьеве отвели комнату, которую занимало несколько знатных дам, для Мэри нашлось место в людской, а сэр Хамфри остановился у старого друга. Воины Женевьевы расположились в конюшне.
Лондон переполняли беженцы, торговля шла полным ходом, купцы наживались. А король Генрих VII устраивал аудиенции с щедростью скряги.
Сэр Хамфри прокашлялся.
— Женевьева, вам не о чем беспокоиться.
— Но мне так тревожно! Напрасно мы не остались в Иденби. Может, стоило подождать и отправить королю письмо, заверив его в нашей преданности?
Сэр Хамфри покачал головой и взял девушку за руки.
— Женевьева, если бы я был помоложе! — он смущенно улыбнулся. — Увидев вас, король будет очарован. Он простит вам все, и вы сохраните Иденби!
В платье из серебристого атласа, с глубоким декольте, с пышными рукавами, отделанными мехом редкой белой лисы и элегантным шлейфом, Женевьева была необычайно хороша собой. Волосы она распустила по спине, а голову украсила маленьким головным убором из полудрагоценных камней. Если бы только король согласился принять их! И тут перед ними появился паж.
— Леди Женевьева Иденби? — Он учтиво поклонился. — Его величество просит вас.
Улыбнувшись сэру Хамфри, Женевьева последовала за пажом. И вдруг почувствовала, как кто-то положил руку ей на плечо. Она обернулась.
Перед ней стоял сэр Гай, привлекательный и невредимый, в мантии с алой розой.
— Гай!
— Тише, тише! — Он увлек ее в сторону. — Женевьева, это долго объяснять, но я здесь для того, чтобы встретиться с вами, подбодрить вас. В Босуортской битве я сражался на стороне Генриха.
— Генриха?
— Я сделал это ради Иденби. Мне известно, что сейчас вам назначена аудиенция. Что бы он ни говорил, соглашайтесь. Потом я постараюсь убедить его изменить решение. Он поймет, что я предан не только ему, но и вам. — Гай улыбнулся.
— Леди Женевьева! — окликнул ее паж. Гай быстро поцеловал девушку в щеку и затерялся в толпе придворных.
Женевьева ослепительно улыбнулась и догнала пажа. Она старалась держать себя в руках — чтобы спасти Иденби, пожертвовав достоинством.
Вместе с ней в зал для приемов вошли еще несколько высокопоставленных особ. Женевьеву оттеснили в угол зала, где она и остановилась, разглядывая нового короля.
Он был молод, но некрасив: лицо казалось слишком узким и худым, длинный нос сильно выдавался вперед, из-под бровей поблескивали маленькие темные глазки.
Короля обступили советники, и каждый раз, когда к нему подводили новых подданных, советники что-то нашептывали монарху, а тот, подумав, принимал решение.
Женевьева вздохнула свободнее, увидев, что новый король снисходителен к подданным. К нему подвели дворянина из Корнуолла — старого рыцаря, давнего сторонника Йорков. Старик объяснил Генриху, что исполнял свою клятву, но теперь Ричард мертв, и он рад завершению войн. Старик добавил, что готов принести присягу Генриху Тюдору и хранить ему верность. Король ответил, что для примирения достаточно присяги и небольшой пени, размер которой показался Женевьеве огромным.
После старика пришел черед других собравшихся. У Женевьевы гулко заколотилось сердце, когда она услышала свое имя, произнесенное пажом. Пройдя через зал, Женевьева остановилась перед королем, опустилась на колени и, когда поднялась, с удивлением заметила в глазах Генриха насмешку.
— Стало быть, вы и есть Женевьева Иденби. И вы просили нашей аудиенции?
Женевьева смутилась: король взглядом раздевал ее, при этом так бесстрастно, словно прикидывал, чего она стоит.
— Да, ваше величество. — Женевьева улыбнулась. — Как и большинство благородных лордов, мой отец поклялся в верности Ричарду III. Он сдержал слово чести. Но теперь Ричард мертв, и мы свободны от обязательств перед ним. Защитники Иденби с радостью сложат оружие, стремясь к миру, который вы обещали стране.
Генрих загадочно усмехнулся:
— Леди Женевьева, вы на редкость красивы.
Женевьева, подавив вздох облегчения, вдруг ощутила радость. Даже если король назначит ей такую же пеню, как лорду из Корнуолла, она постарается заплатить ее — лишь бы получить взамен мир.
— Очень красивы, — повторил король, и девушка нахмурилась, увидев похоть в его глазах. Генрих смотрел на нее в упор, явно любуясь собой. Женевьеве вдруг стало страшно. Почему король не назвал ей размер пени? Может, он ждет от нее еще каких-то заверений?
— Ваше величество, — продолжала она, — мы клянемся в верности вам…
— Да. — Король вздохнул. — Боюсь, миледи, вам незачем приносить такую клятву.
— Простите, сир?
Он улыбнулся:
— Иденби давным-давно сложил оружие, леди Женевьева.
— Простите? — Она уже поняла, что случилось непоправимое. Король устремил взгляд на толпу. Женевьева услышала глухой звук шагов по ковру и, обернувшись, пришла в смятение.
Тристан!
Не может быть! Он мертв и похоронен! Она сама убила его!
Тристан медленно приближался. Он был не в доспехах а в элегантной одежде придворного — темно-синей тунике, от деланной белым горностаем. С плеч ниспадал алый плащ, схваченный на плече изумрудной пряжкой. Тристан улыбался — холодно и язвительно.
Казалось, он заполнил собой весь зал. Женевьева пошатнулась. Тристан слегка наклонился и в упор посмотрел на нее. У нее подкосились колени.
Отец Томас солгал ей! Мертвые выходят из могил, ибо лорд Тристан сделал это! Мрачный, зловещий, сильный, мускулистый и грозный. Он смотрел на нее не отрываясь. Его глаза метали молнии. Он ничего не забыл!
— Леди… — Тристан чуть кивнул и повернулся к королю. — Ваше величество…
— Это и есть женщина, которую ты искал, Тристан?
— Да, ваше величество. Вижу, вы уже познакомились. И все-таки позвольте представить вам леди Женевьеву, мою любовницу. Спешу заверить вас, что моей любовницей она стала по собственному желанию.
Зал завертелся перед глазами Женевьевы. Король Генрих расхохотался так, словно услышал удачную шутку.
— Мы были рады познакомиться с ней, Тристан. Теперь я понимаю, почему ты так настаивал — на твоем месте я поступил бы так же… — Двусмысленная фраза повисла в воздухе. В зале воцарилась мертвая тишина, все взгляды устремились на Женевьеву. С мучительной болью она поняла, что не сможет ни объясниться, ни оправдаться. Тристан явно взял с короля какое-то обещание, которое касалось ее.