– Спасибо, что согласились встретиться с нами, – поблагодарила я.
– Я рад нашей встрече, – ответил Баррет и провел нас по короткому коридору в конференц-зал. На столе стоял не слишком свежий завтрак: черствые бейгели, увядший виноград и ломтики дыни печального вида. Яйца выглядели окаменевшими.
– Угощайтесь, пожалуйста, – предложил адвокат. В зал вошел другой мужчина, помоложе и более серьезный на вид.
– Спасибо, мы уже поели, – отказалась я.
Он внимательно посмотрел на нас.
– Это Том Лоутон, один из наших лучших специалистов по судебно-бухгалтерской экспертизе. Уверяю вас, Том не пропустит ни одной детали.
Брюс Баррет сцепил пальцы и приступил к делу:
– У вас очень непростой случай. Я взял на себя смелость и обсудил все с Томом. Утром он провел небольшие раскопки. Правда, времени у него было мало. Мы думаем, что вам понравится то, что он успел найти.
Адвокат открыл папку и подвинул к нам лист бумаги. Я взяла его, Кэйд смотрел так, словно на нем были написаны иероглифы.
– Мистер Макаллистер, – продолжал Брюс, – когда вы исчезли, вы были весьма состоятельным человеком.
Кэйд скептически посмотрел на меня, потом на Баррета.
– Вам принадлежала половина активов фирмы «Стихия Рекордс», – объяснил тот, – машина, квартира в кондоминиуме на площади Пионеров, и у вас были доли в двух зданиях в центре города.
Я кивнула.
– Но «Стихия Рекордс» была на грани банкротства, – сказала я. – Компания боролась за выживание.
Адвокат покачал головой, сверкнув своей улыбкой Чеширского кота.
– Возможно, в какой-то момент так и было. Но компания продолжала получать миллионные прибыли, и все эти деньги были вложены в новую компанию, которая принадлежит некоему мистеру Китли.
Я покачала головой.
– Так что же случилось? Где накопления Кэйда? Где его доля? У него же должен был сохраниться к ней доступ.
– Оказывается, нет, – ответил Баррет. – Все имущество мистера Макаллистера исчезло. Его квартира перешла к «Стихия Рекордс LLC», ликвидированной некоторое время назад.
Мое сердце забилось быстрее.
– То есть кто-то все забрал?
– Все, до последнего цента.
Я снова покачала головой.
– Но как они могли?
– Легко, – ответил Брюс. – Стояла ли фамилия мистера Китли на всех документах, на всех контрактах? Были ли у него полномочия действовать по доверенности? Мог ли он изымать средства?
– Думаю, да. Он управлял финансами компании. Кэйд в большей степени занимался творческими вопросами.
Брюс опять улыбнулся:
– Вот так все и вышло.
Том, бухгалтер-ниндзя, достал еще один документ и показал нам его копию.
– Мистер Макаллистер, мы полагаем, что вам принадлежали по меньшей мере восемь миллионов долларов, возможно, больше, если учитывать нынешнюю стоимость квартиры и вашего личного имущества.
Глаза Кэйда расширились. Я стиснула под столом его руку.
– Есть одна оговорка, – продолжал Том. – Эти деньги принадлежали вам, но вопрос в том, существуют сейчас эти средства или нет. Дело сложное, и будет непросто доказать криминальную составляющую. Имущество мистера Макаллистера, включая квартиру и машину, было связано со «Стихия Рекордс». Но за этим стоят люди, и я полагаю, что они должны ответить за свои поступки.
Я впитывала каждое его слово.
– Пришлось повозиться, – сказал Том, – но я нашел несколько переводов со счета «Стихия Рекордс» на личный счет.
– Знаете, чей это счет?
– Пока нет, но мы намерены докопаться до истины.
– Мы тоже, – сказала я. – Из нашего телефонного разговора я поняла, что вы берете двадцать процентов от суммы, которую сумеете вернуть. Это так?
– Верно, – ответил Брюс.
– Мы согласны, – решила я и посмотрела на Кэйда, ожидая подтверждения.
Глаза Брюса сузились. Он подался вперед, не осталось даже намека на улыбку.
– Должен предупредить вас. Не пытайтесь выяснять отношения с вашим бывшим деловым партнером. – Адвокат говорил очень серьезно. – Нам необходим элемент неожиданности, чтобы раскрыть это дело. – Он подмигнул нам. – Лучше всего застать их со спущенными штанами, если вы понимаете, о чем я.
– Видите ли… Я уже говорила с ним, – виновато призналась я.
– Он в курсе, что вы работаете с адвокатом, с бухгалтером?
Я покачала головой.
– Отлично. Продолжайте в том же духе. – Баррет посмотрел на Кэйда, потом на меня. – И вам необходима защита. Когда на кону такие деньги, люди теряют рассудок и делают невероятные вещи. Деньги – страшный зверь.
Я почувствовала, как по спине пополз холодок.
– Будьте осторожны, только и всего, – добавил Брюс. – Не суйте нос туда, куда не следует. Позвольте нам разбираться с этим.
Перед уходом Кэйд, промолчавший большую часть встречи, протянул руку адвокату, и тот крепко тряхнул ее.
– Спасибо, что помогаете мне, – поблагодарил его Кэйд и бросил на меня уверенный взгляд. – Я готов вернуть свою жизнь.
Я отвезла Кэйда обратно в Харборвью. Как только он отправился на сеанс, я зашла в кабинет доктора Брэнсон.
– О, Кайли. – Она подняла голову от компьютера. – Рада вас видеть.
На стене за ее спиной висели в рамках художественные изображения головного мозга.
Я опустилась в кресло у ее стола.
– Кэйд быстро идет на поправку, – сказала я. – Сегодня, когда я везла его в центр, он декламировал стихотворение Роберта Фроста, которое я когда-то любила.
Она улыбнулась:
– Какое?
– «И золота цветов недолог свет».
– Это одно из моих любимых стихотворений тоже. Я сначала думала посвятить себя литературе, но потом все-таки выбрала медицину.
Доктор Брэнсон закрыла глаза, как будто пытаясь извлечь слова из полушарий мозга:
– «Уходит в день рассвет…»
Заключительную фразу мы произнесли в унисон:
– «И золота цветов недолог свет».
Врач улыбнулась:
– Такие красивые стихи… Мне всегда казалось, что это реалистичный взгляд на жизнь, хотя и несколько пессимистичный.
– Почему?
– «И золота цветов недолог свет», – повторила она еще раз. – Это ведь о том, что хорошее не может продолжаться долго. Иногда так и случается. Не все хорошее длится вечно, поэтому, когда оно с нами, им надо наслаждаться. Не уверена, что я могла бы подписаться под этой строчкой. Честно говоря, я верю в то, что хорошее может и должно длиться.
– Неужели? – скептически поинтересовалась я. – Сомневаюсь. Возможно, в этом суть всего прекрасного. Оно дается нам лишь ненадолго.
Я подумала о цветах, которые расцветают и увядают летом, о листьях, приобретающих сверкающие оттенки золота, а потом они сморщиваются и падают на землю. Родители умирают. Любовь исчезает. В мире и в моей жизни у золота век недолгий.
Невролог покачала головой:
– Я бы не стала заниматься медициной, если бы я не верила в то, что мозг может выздоравливать и регенерировать. Разумеется, ничто не вечно, но золото может оставаться надолго. И мое дело – помогать сохранять его.
– Что ж, я почти готова в это поверить, – с улыбкой ответила я. – С Кэйдом вы сотворили чудо.
– Удивительно, как далеко он продвинулся за такое короткое время, – согласилась со мной доктор Брэнсон. – Наука о мозге – это последняя не до конца изученная область в медицине. Мы не знаем, почему некоторые пациенты реагируют на лечение и уверенно прогрессируют, а другие нет. Но Кэйд говорит, говорит без запинок. Память возвращается к нему, и, судя по снимкам, его мозг восстанавливается.
– Я вижу, – ответила я, – он почти такой, как прежде. Почти.
Доктор Брэнсон задумчиво посмотрела на меня:
– И это «почти» может остаться навсегда.
Я кивнула, думая о том Кэйде, которого я когда-то знала. Этот мужчина очаровал меня с той самой минуты, как только я увидела его. Он всегда умел рассмешить меня и свозил в Биг-Сур, решив сделать мне сюрприз.
– Я ожидаю, что процесс восстановления будет прогрессировать, – сказала врач. – Мы обычно стремимся к тому, чтобы наши пациенты прошли всю годовую программу до конца. Но мы тоже учимся. Поэтому вполне возможно, что Кэйд сможет вернуться к обычной жизни раньше. Возможно, нам пора начать говорить с ним о его планах в отношении поиска работы и жилья. Вы уже думали о том, какую работу мог бы выполнять Кэйд?
– Работу?
– Может быть, дворник или уборщик в ресторане?
Мне было трудно представить Кэйда, моющим посуду в ресторане или пылесосящим ковер в офисе дантиста.
– Раньше он управлял огромной компанией, – напомнила я.
– Да, я понимаю, – невозмутимо ответила доктор Брэнсон. – Но сейчас Кэйд, возможно, будет счастливее, выполняя более простую работу.
– Верно. – Я вспомнила нашу утреннюю встречу с адвокатом и понадеялась на то, что они сумеют вернуть хотя бы часть денег, положенных Кэйду.
– Что ж, – врач встала, – я уже опаздываю на очередной сеанс.
Я вышла следом за ней в коридор, и она повернулась ко мне с улыбкой:
– Золото может долго оставаться в нашей жизни. Не забывайте об этом.
– Вау, не могу поверить, что он придет на свадьбу, – воскликнул Райан. Был вечер, и он сидел за кухонным столом, глядя в телефон.
– Кто? – спросила я, поднимая глаза от блюда с подгоревшей лазаньей, которую приготовила и оставила в морозилке мать Райана. Я забыла прогреть духовку, и верхняя корочка запеклась слишком сильно.
– Джош Грэм, – ответил он – Старый друг из Йеля. Он только что прислал мне письмо по электронной почте.
– Раньше ты никогда о нем не вспоминал. – Я сморщила нос.
– Джош – мой друг юности, – объяснил Райан. – Теперь он живет в Нью-Йорке с женой и двумя детьми. Руководит страховым фондом, дела у него идут отлично.
Я представила письмо от Джона Грэма о том, что он приедет. И в письме указана дата. Я безразлично отвернулась.
– Что-то не так, дорогая? – спросил Райан.
Я вздохнула.
– Не знаю. – Я потянула ворот свитера, который вдруг начал царапать мне шею. – Может быть, нам следовало бы включить в список гостей только близких друзей и членов семьи.