12. Тень самого себя
Уормвуд-Скрабс, октябрь 2003 года
– Босс, вас вызывает начальник тюрьмы!
Я подняла глаза от газеты, которую просматривала.
– Что?
Стив сгримасничал.
– Да, он сказал, что хочет увидеть вас в своем кабинете прямо сейчас.
Меня парализовал страх. Никого не вызывают к начальнику целой тюрьмы из-за какой-то ерунды. Меня точно ждали плохие новости. Меня переводят в другую тюрьму. Снова. Это все из-за той ситуации с попугайчиком, я знала. Наверное, он думает, что я шутки шучу и несерьезно отношусь к своей работе. Я паниковала и сгущала краски, пока шла к его кабинету. Хотя прошло почти полтора года, внезапный перевод из Холлоуэй вселил в меня страх, что это может повториться.
Кабинет начальника тюрьмы находился там же, где и служба безопасности: в сборном здании, примыкающем ко входу в тюрьму. Кабинет был на первом этаже, и на его двери была табличка с именем: Кит Маннс.
Я постучала дважды. Нервы были натянуты. Я не хотела, чтобы меня снова перевели в другую тюрьму. Полтора года назад я и подумать не могла, что так случится, но мне действительно понравилось работать в мужской тюрьме. Уормвуд-Скрабс и корпус для приговоренных к пожизненному заключению стали моим вторым домом. У меня было ощущение, что я что-то делаю. Достигаю чего-то.
– Войдите! – сказал начальник тюрьмы.
Дыши глубже, Ванесса.
Кабинет начальника тюрьмы был роскошным по сравнению с остальной тюрьмой. Это была комната с овальным столом для совещаний и шкафами, заполненными книгами в кожаных переплетах – журналами Уормвуд-Скрабс 1900-х годов. Начальник тюрьмы встал за своим огромным дубовым письменным столом, чтобы поприветствовать меня.
– А, Ванесса, проходите! – сказал он. – Присаживайтесь.
Присаживайтесь? В прошлом я только стояла перед начальником тюрьмы. Это не предвещало ничего хорошего.
Кит Маннс был высоким мужчиной с седыми волосами и в очках. Северянин. Слыл красноречивым, но говорил с манчестерским акцентом. В его глазах был блеск, что немного сбавляло серьезность его высокой должности. Он пользовался большим уважением среди персонала тюрьмы.
Я заметила стопку бумаг сбоку от его компьютера. Мне казалось, что у меня много бумажной работы, но мне было с ним не сравниться. Я даже представить себе не могла уровень ответственности, связанный с его должностью, и количество проблем, которые ему приходилось решать ежедневно. От одной мысли об этом у меня бежали мурашки. Садясь перед ним в ожидании выговора, я решила, что никогда не хотела бы стать начальницей тюрьмы.
Я хотела немного ослабить нарастающую тревогу непринужденным разговором о футболе. Те немногочисленные встречи, которые были у нас с начальником, мы всегда заканчивали шутками о наших конкурирующих командах. Он болел за «Манчестер Юнайтед», а я – за «Арсенал». Правда, сейчас, похоже, было не время. Я напряженно спросила:
– Вы хотели меня видеть, сэр?
– Да. Мне нужно, чтобы вы оказали мне услугу.
– Что угодно, – ответила я, сияя от радости.
– Я хочу перевести вас в корпус А.
Моя радость сошла на нет так же быстро, как возникла. Этот корпус был в основном предназначен для подследственных, которым еще не вынесли приговор. Они были нестабильными. Жестокими. По сути, это было худшее место в тюрьме.
– В корпусе А есть кое-какие проблемы, – сказал он уже более серьезным тоном. – Мне нужно, чтобы вы их решили.
Затем он объяснил, что там были проблемы с дисциплиной персонала и слаженностью работы. Моральный дух сотрудников в целом был очень низким.
– Но мне очень нравится в корпусе Д, сэр, – сказала я. Я не хотела никуда переходить, потому что мне нравилось работать с приговоренными к пожизненному заключению. Я навела порядок в корпусе, и он процветал под моим надзором. Полагаю, именно поэтому начальник хотел перевести меня в корпус А, и хотя это было огромным комплиментом, я восприняла это как горькую пилюлю.
– Я знаю, и я вижу, какую прекрасную работу вы там проделали, но, – подчеркнул он, – мне очень нужно, чтобы вы перешли в корпус А.
Когда начальник тюрьмы говорит, что ему очень нужно, вы подчиняетесь.
– Хорошо, без проблем, – кивнула я. – Спасибо за такую возможность.
Я поднялась со своего места.
Начальник считал, что корпусу А требовалась женская рука, поэтому я направилась туда.
В моем пребывании в корпусе А не было ничего особенно примечательного, поэтому я не стану вдаваться в подробности. Коротко говоря, я сделала то, о чем меня попросили: навела порядок. Я провела там не так долго, максимум полгода, но за это время я имела удовольствие понаблюдать за телезвездой.
Когда его привезли, он был почти неузнаваем, и мне пришлось всматриваться в него. Если я произнесу имя Джефферсона Кинга, вполне вероятно, что вы даже не поймете, о ком я говорю, но, если я скажу Шэдоу из телешоу «Гладиаторы»[7], многие из вас его вспомнят.
В золотые времена все, включая меня, в субботу вечером спешили домой, чтобы смотреть «Гладиаторов». Это шоу было еще более популярным, чем «Свидание вслепую» и «Вечеринка у Ноэля». Шэдоу был одним из моих любимых героев, потому что он был непобедимым и страшным. Он выглядел настолько сильным и пугающим, что никто не хотел с ним состязаться. Он напоминал мне пантеру: гладкий, мускулистый, с пронзительными глазами.
В тот день, когда его привезли в корпус А, он был тенью прошлого себя. Его тело исхудало, а щеки и глаза ввалились. Это был результат наркозависимости. Полагаю, он употреблял кокаин и героин.
Я слышала, что его уволили из телешоу, после того как кто-то увидел, как он употребляет наркотики в ночном клубе.
После этого его жизнь развалилась. Он не смог справиться с безызвестностью, когда слава прошла, поэтому стал регулярно заглушать боль наркотиками. Он оказался в Уормвуд-Скрабс за торговлю ими, и, как это часто бывает, пристрастился к своему же товару.
С самого начала он держал голову опущенной, не желая привлекать к себе внимание других заключенных. Я решила несколько его проблем, но мне редко доводилось иметь с ним дело, потому что он старался держаться подальше от неприятностей. Он хотел просто отбыть наказание и выйти на свободу.
Он проходил курс заместительной терапии под наблюдением тюремных врачей, чтобы избавиться от наркотической зависимости.
Он был не один. Многие мужчины из корпуса А были наркоманами, оказавшимися в тюрьме за преступление, совершенное ради удовлетворения своей потребности. Это могли быть кражи в магазинах, кражи со взломом или вооруженные грабежи.
Вот в чем особенность наркоманов: они готовы на все, чтобы удовлетворить свою тягу к наркотикам, даже продать родную бабушку. Они не могут сосредоточиться ни на чем, кроме следующей дозы, и им не важно, кому придется причинить вред и на что нужно будет пойти. Наркотики делают людей эгоистичными, и это одна из вещей, которые я в них особенно ненавижу.
Ко мне подходило множество заключенных со словами: «Босс, у меня ломка, и вы даже не представляете, что это такое. Я умираю». На это я непринужденно отвечала: «Нельзя умереть из-за отказа от наркотиков». Это правда: от этого не умирают. От алкогольного абстинентного синдрома можно, поскольку он очень опасен, но от наркотического – нет. Когда я только пришла работать в Холлоуэй, метадоновой заместительной терапии не существовало, и наркоманов заставляли проходить через ломку. Не зря тюрьму называли отделением детоксикации.
Мой ответ этим заключенным может показаться слишком грубым, но, полагаю, мне трудно с сочувствием относиться к наркозависимым, потому что употребление наркотиков было их выбором.
Все прекрасно знают, в чем опасность их приема, поэтому, если человек решает пойти по этому пути, он должен принять последствия.
Очень легко таким образом объяснять их ошибки и говорить, что у них, бедных, была очень тяжелая жизнь, они подвергались насилию в детстве, пережили побои со стороны партнера и т. д., но есть множество людей, которые столкнулись с не менее ужасными вещами, но не стали употреблять наркотики. А как же невинные люди, которым они причинили вред? Как же милая 75-летняя старушка, которую наркоманы связали и ограбили, чтобы достать денег на дозу? Она всю жизнь упорно трудилась, пережила две мировые войны и в итоге умерла в одиночестве в луже собственной крови из-за наркомана, который ставит свою потребность в очередной дозе выше всего остального.
Вернемся к Шэдоу. Да, мне было грустно видеть его таким больным и изможденным зависимостью, и я даже не представляю, как ощущается уход былой славы, но он сам решил справляться с трудностями таким образом, то есть употребляя героин или любой другой наркотик. Если бы он хотел завязать, ему нужно было найти в себе силу воли, чтобы сделать это, и придерживаться своего решения.
Все сводится к тому, о чем я говорила ранее: активной безопасности, реабилитации, превращении отрицательного в положительное. Именно этого я надеялась добиться, когда только пришла работать в тюрьму. Мы должны помогать заключенным избавиться от зависимости, развить у них навыки, необходимые для поиска работы в будущем, а также просвещать их, чтобы они снова не попали в замкнутый круг наркотиков, преступлений и тюремного заключения.
Проблема в том, что они часто снова оказываются на улице до того, как врачи успевают избавить их от зависимости. В среднем заключенные проводили в Уормвуд-Скрабс шесть недель. Как можно помочь кому-то за шесть недель? Никак. Можно направить заключенного на любой курс, но у него не будет достаточно времени, чтобы избавиться от зависимости, не говоря уже о более серьезной проблеме: понять, почему они принимают наркотики.
Судя по тому, что я видела, причины употребления наркотиков у мужчин и женщин сильно отличались. В Холлоуэй женщины делали это в основном для того, чтобы забыться. Большинство из них были секс-работницами или жертвами насилия. Они попали в токсичную спираль, которая их закрутила. В Уормвуд-Скрабс были мужчины, которые тоже употребляли наркотики, чтобы забыть о сексуальном насилии, но в большинстве случаев причиной их зависимости было давление со стороны сверстников.