«Адвокат» вошла в помещение на высоких каблуках с грацией человека, перебравшего на вечеринке. Я также отметила, что на ней не было очевидного места, куда она могла спрятать наркотики. Ее сумка уже была в камере хранения, и это означало, что если она все же прятала наркотики, то где-то внутри своего тела. Мне не хотелось об этом думать.
Полицейские шагнули вперед, окружив ее с двух сторон.
– Что происходит? – сказала она. Ее глаза метались между полицейскими.
С нами был пес и кинолог. Пса звали Монти, и это был черный лабрадор. Он незамедлительно сел рядом с женщиной, показывая, что при ней были наркотики.
В ее глазах отразилась паника. Шокросс развернулась, но мы были к этому готовы. Я и Марк подошли к ней сзади. Полицейские стояли перед ней. Ей некуда было идти.
– Кэтрин Шокросс, вы арестованы по подозрению в хранении наркотиков с целью поставки, – начал Марк.
– Чего-о-о… – ответила она.
– Вы не обязаны говорить что-либо. Однако это может навредить вашей защите, если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство.
Она побелела. Ярко-красные губы дрогнули, но на этот раз из ее рта не вышло ни звука.
Я не могла скрыть улыбку Чеширского кота. Мне было тяжело не испытывать презрения к тому, кто пытался пронести наркотики в тюрьму. Я думала, что на этом наша работа окончена, но нет, женщина-полицейский заговорила.
Указывая на боковой кабинет, она сказала:
– Сейчас мы проведем обыск с раздеванием.
Черт возьми! Этого я не ожидала. Я думала, что ее сначала отвезут в отделение полиции. Не нужно делать этого здесь!
По юридическим причинам женщине-полицейскому требовалось присутствие еще одной женщины, пока она производила обыск. Так как ее коллега был мужчиной, он не подходил для этой задачи, поэтому она обратилась ко мне.
– Не могли бы вы поприсутствовать? – спросила она.
Глядя на этого ненастоящего адвоката и предполагая, где она может прятать наркотики, я поняла, что работа будет грязной.
Я никогда не умела скрывать свои мысли. Вероятно, мое лицо исказилось, прежде чем я сказала:
– Эм, я бы с радостью, но… – я посмотрела на двух надзирательниц, которые прощупывали ее, когда она только зашла, – делегирую эту прекрасную работу своей помощнице.
Донна посмотрела на меня.
– Ну спасибо, босс! – сказала она.
Кэтрин выглядела напуганной. Все три женщины удалились в боковой кабинет, а я осталась поболтать с парнями. Через пять минут они вернулись, и на их лицах отражались ужас и удивление. Я точно не знала, чего ждать.
Женщина-полицейский в латексных перчатках держала в вытянутой руке пакет из супермаркета. Донна подошла ко мне сбоку и прошептала на ухо:
– Вы не поверите, – начала она, хихикая от шока. – Из нее достали пакет, внутри которого было около 250 граммов марихуаны, пара мобильных телефонов, несколько свертков с героином…
– Что? – я посмотрела на нее с удивлением. – Все это было внутри нее?
– Да, босс.
– Черт возьми!
– Да, босс!
Я потеряла дар речи. Как? Как это вообще возможно?
Природе нужно было постараться, чтобы ответить на этот вопрос.
Я бы ни за что на свете не подошла к тому пакету.
– Большое спасибо, что позволили мне поучаствовать, – добавила Донна саркастически.
– Христос всемогущий! – усмехнулась я. – Наверное, это было похоже на карман клоуна.
Полицейский надел на Шокросс наручники и снова арестовал ее, но на этот раз не по подозрению в хранении, а непосредственно за хранение наркотиков и мобильных телефонов с намерением их поставки. Мы упаковали и пометили доказательства в знак благодарности полицейским – очевидно, им было бы не очень приятно нести испачканный пакет до самого отдела, поэтому наименьшим, что мы могли для них сделать, было положить его в другой пакет. После этого Кэтрин отправилась в отдел полиции Хаммерсмита. Она больше не представляла угрозы для Уормвуд-Скрабс.
Как только Шокросс оказалась в отделе и испугалась, что ее посадят в тюрьму, она запела, как канарейка. Рассказала полицейским обо всем задуманном, в надежде, что судья вынесет ей более мягкий приговор. Джастин, ответственный за связи с полицией, сообщил мне, что наша спецоперация не только помешала ей пронести в тюрьму наркотики, но и сорвала еще одну, гораздо более крупную операцию. Шокросс притворялась адвокатом еще в трех тюрьмах: Гартри в Лестершире, Норидж в Норфолке и Стренджвейс в Манчестере. Большой охват!
«Отличная работа!» – похлопала я себя по спине.
Джереми Нортбридж, парень Кэтрин Шокросс, был приговорен к пожизненному заключению за убийство. По-моему, полицейские что-то говорили о том, что, по ее словам, Нортбридж околдовал ее и вынудил стать наркокурьершей. Или, может быть, дилер, которому она задолжала деньги, назвал ей имена заключенных и сказал, что он выбьет из них то, что она принесла, чтобы вернуть ее долг.
Работа с заключенными – это прибыльный бизнес и быстрый способ заработать. Дрянной старый телефон, который обычно стоит 10 фунтов стерлингов, может стоить до 300 фунтов в тюрьме.
Никто не знал, как она ввязалась в такую грязную игру, и мне не было до этого дела. Интересовало лишь то, что она поставила под угрозу безопасность тюрьмы. Однако я точно знала, что Кэтрин увидит жизнь по другую сторону решетки. Даже если она была наркозависимой и жертвой токсичного партнера, она нарушила закон, и это был ее выбор.
Что касается Нортбриджа, он торчал в зале ожидания все время, пока разворачивалась драма с Шокросс. Мне хотелось стать мухой на стене и понаблюдать, как нарастает его паника при взгляде на движущиеся стрелки часов. Вполне возможно, что ему грозило избиение в случае, если бы он не принес «посылку» тому, кому обещал. Когда дело доходит до наркотиков, всегда есть пищевая цепочка.
Его лицо стало таким же испуганным, как у Кэтрин, когда он увидел нас с Марком в дверях. Не буду лгать, мы с огромным удовольствием сообщили ему, что его фальшивый адвокат была арестована и что она больше не придет ни к нему, ни к кому-то еще. Более того, вечером его собирались отправить в ШИЗО.
– Мы считаем, что вы торговали наркотиками, поэтому вас как можно скорее переведут из Уормвуд-Скрабс, – заявила я.
Мне нужно было перевести Нортбриджа в другую тюрьму по ряду причин. Во-первых, его безопасность теперь была под угрозой. Заключенные, ожидавшие от него поставки, могли захотеть физически расправиться с ним. В случае, если бы он остался, безопасность других людей тоже могла оказаться под угрозой. Так как Нортбридж и так был приговорен к пожизненному заключению, он мог не беспокоиться о том, что ему продлят срок. Я знала, что его грязные дела точно сыграют против него, когда придет время писать на него характеристику.
Нортбридж плохо воспринял эту новость. Он начал пинаться и обзывать нас. Это были привычные нам оскорбления. Марк разобрался с ним до того, как ситуация успела бы обостриться. С помощью надзирателя он держал Нортбриджа, в то время как третий надзиратель придерживал голову заключенного, чтобы ее защитить. Он так сильно метался и оказал такое сопротивление, что легко мог получить травму. На Нортбриджа надели наручники, а затем направили в ШИЗО.
Все были в восторге от того, что нам удалось сделать, и я безмерно гордилась как собой, так и другими сотрудниками. Кэтрин Шокросс приговорили к шести с половиной годам за торговлю наркотиками. Я не присутствовала на вынесении приговора, так как у меня не было на это времени, но я слышала, что судья не был впечатлен ни количеством обнаруженной в ней контрабанды, ни частотой ее визитов, ни даже тем, что она использовала фирменную бумагу адвокатских контор, чтобы получить доступ к адвокатским свиданиям. Справедливость восторжествовала.
17. Мальчик, который кричал: «Волки!»
Уормвуд-Скрабс, 8 января 2007 года
Что-то было не так.
У меня волосы встали дыбом. Интуиция подсказывала, что это могла быть ловушка. Но что я могла сделать? У меня были связаны руки.
Если бы я не сказала «да» и заключенный скончался, меня могли бы обвинить в корпоративном непреднамеренном убийстве. Это было одно из сложнейших решений, которые мне довелось принимать на своей новой руководящей должности.
Приближалось время обеда. Окна кабинета были покрыты конденсатом, так как на улице стоял мороз. Бетонно-серое небо давило на нас, угрожая снегом. Зима успела мне надоесть.
Телефонный звонок прервал мрачные мысли. Это был Энди, главный надзиратель корпуса Д. Уже по его первым словам я поняла, что он встревожен и обеспокоен.
– Босс, одному из заключенных немедленно нужно в больницу.
Срочная отправка заключенных в больницу была обычным делом в месте, где попытки самоубийства, самоповреждения и передозировки – довольно частое явление. У некоторых заключенных были серьезные проблемы со здоровьем, способные обостриться в любой момент, несмотря на план лечения, разработанный тюремными врачами. Иногда заключенные просто заболевают, и мы не можем к этому подготовиться.
Однако каждый раз, когда я слышала эти слова, на меня накатывала волна стресса.
– Вы можете рассказать мне больше? Что с ним?
– Я не знаю. Врач тоже пока не знает. Он говорит, что это серьезно. Заключенный катается по кровати и говорит, что ему больно.
– О ком идет речь?
– О Райане Фолкнере.
Я не помнила, кто это.
– Хорошо, – ответила я. – Я приду.
Теперь одна из моих задач заключалась в том, чтобы оценивать риски ситуации, прежде чем двигаться дальше. Я попросила одного из надзирателей из своей команды просмотреть личное дело Фолкнера. Зачем? Затем, что сопровождение заключенного в больницу – большое дело. Мы мгновенно попадали в уязвимое положение, выходя за пределы контролируемой среды. В такой ситуации мы сталкивались с сотнями факторов риска. Как заместитель начальника службы безопасности я в первую очередь думала о следующем: а) может ли этот заключенный причинить вред кому-то на свободе? и б) может ли он предпринять попытку побега? Я надеялась, что его личное дело ответит на эти вопросы.