Какой бы эта рыба ни была, большой или маленькой, она была нам нужна. Теперь этот путь поставки наркотиков в тюрьму был закрыт.
Через полтора часа я вернулась на работу. Не хотела оставаться в полиции дольше, чем меня были готовы там видеть. Полицейские, как правило, неохотно позволяли гражданским лицам присутствовать при таких процедурах.
Каванаху предъявили обвинение и направили в Уормвуд-Скрабс, где он должен был ждать суда. С того момента, как мы пересеклись на крыльце его дома, мы больше не виделись, но, когда его осудили примерно через месяц, я распорядилась о переводе Канаваха в другую тюрьму, так как не могла допустить, чтобы дилер общался с теми, кому он поставлял наркотики. Это было вопросом времени, когда он вернулся бы к привычной контрабанде наркотиков и телефонов. Здесь у него были все контакты для того, чтобы продолжить заниматься привычным делом.
Пока я была занята наблюдением за преступниками, которые пытались поставить под угрозу безопасность тюрьмы, кто-то пристально наблюдал за мной. Все мои достижения фиксировались и сохранялись в картотеке, но я этого не знала.
29. Коррумпированные полицейские
Уормвуд-Скрабс, сентябрь 2011 года
Как раз тогда, когда наши отношения с полицией наладились, кто-то должен был прийти и испортить их.
Иногда сотрудники полиции спрашивали, могут ли они забрать заключенного из тюрьмы, чтобы допросить его в связи со старым или новым преступлением. Было множество причин для ордера на изъятие заключенного, например предъявление для опознания. Часто это помогало раскрыть громкие дела.
Иногда я получала десятки подобных запросов из отделений полиции по всей стране. В некоторых случаях правоохранительные органы просили оставить заключенного на ночь. Это разрешалось только в исключительных случаях. Повторяю: исключительных.
Приведу пример: Джо Блогсу предъявили обвинение в краже со взломом, и он находится в Уормвуд-Скрабс в ожидании суда. Пока он пребывает в предварительном заключении, полиция просит его допросить по подозрению еще в десяти кражах. Если он действительно их совершил и признает себя виновным, на суде адвокат Джо сможет убедить судью, чтобы признание вины еще в десяти преступлениях приняли во внимание. В результате Джо Блогсу наверняка вынесут более мягкий приговор. В чем выгода для правоохранительных органов? Они раскрывают еще десять преступлений и улучшают важную для них статистику.
В итоге выигрывают все, кроме нас, поскольку нам приходится выполнять еще больше бумажной работы, особенно если детектив настаивает на проведении допроса в отделе полиции. Это может быть связано с тем, что заключенного хотят задействовать в опознании.
Какой бы ни была причина, для нас это была заноза в заднице. Как вы знаете, я крайне неохотно отпускаю заключенных за пределы тюрьмы, особенно после того, что случилось с Фолкнером.
Я не была обязана соглашаться на это, так как занимала должность начальницы отдела безопасности и управления, и последнее слово было за мной. Заключенные находились под моим контролем, и ордеры были у меня. Однако, чтобы сохранить хорошие отношения с полицией (как уже было сказано, это улица с двусторонним движением), я часто чувствовала необходимость сказать «да», за исключением ситуаций, представлявших серьезную угрозу безопасности.
Когда мне пришел запрос на Джо Монка, я сразу ознакомилась с его личным делом. Он был дилером, арестованным за хранение большого количества первоклассного героина и кокаина с целью сбыта. Ему грозило длительное тюремное заключение сроком от пяти до десяти лет. Полиция хотела предъявить ему еще несколько обвинений в поставках наркотиков.
Он не был опасным сам по себе, но рядом с его именем был большой красный флаг. Час назад мы получили разведданные о том, что Джо собирался незаконно пронести в Уормвуд-Скрабс наркотики и мобильные телефоны.
Мы не знали, каким образом и в какой момент, но, по всей вероятности, он узнал, что его вывезут за пределы тюрьмы, и что-то задумал.
Мы никогда не предупреждали заключенных, что их собираются вывезти. Возникает вопрос: кто тогда это сделал? Вероятно, Джо узнал об этом от своего адвоката, которого уведомили об ордере. Возможно, ему сообщили сами полицейские. Может быть, он первым связался с полицией и сказал, что хочет в чем-то признаться.
Больше всего в этой ситуаций, потенциально угрожавшей безопасности, раздражало то, что она была контратакой на мою войну с наркотиками. Меня это не устраивало.
Я вызвала Дэйва, ответственного за связи с полицией, в свой кабинет и рассказала ему об услышанном. Глядя на лежавшее передо мной разрешение на вывоз заключенного и держа в руке ручку, я сказала:
– Дэйв, я не хочу это подписывать.
Дэйв переминался с ноги на ногу.
– Обещаю, все это время он будет под надзором полиции, – сказал он. – У тебя нет повода для беспокойства.
Если вы смотрели сериал «По долгу службы» об отделе по борьбе с коррупцией АС-12, вы знаете, что некоторые полицейские бывают не менее продажными, чем тюремные надзиратели. Я хотела надеяться на лучшее, но частью моей работы было готовиться к худшему.
Рука парила над местом для подписи. Мне было трудно принять решение, потому что поддержание рабочих отношений имело не меньшее значение. Монк не был опасен: он был грязным дилером, который вполне мог просто хвастаться перед другими заключенными, чтобы произвести впечатление.
Я наклонилась к Дэйву.
– Если ты пообещаешь, что полицейские не выпустят его из виду на протяжении всего этого времени, то я поставлю свою подпись.
– Обещаю. Передам сотруднику, ответственному за это дело, чтобы он разговаривал с Марком в комнате для допросов, и дам ему полный инструктаж.
– Нужно будет провести обыск с раздеванием до того, как он покинет тюрьму, и после этого.
Это даже не обсуждалось.
– Без проблем.
– Не облажайтесь, – сказала я, обеспокоенно глядя на него.
– Этого не случится, – заверил он меня.
Еще раз пристально посмотрела на него и поставила подпись.
Я специально пришла в приемное отделение, когда Монка передавали полиции. Моя главная цель состояла в том, чтобы сделать последнее предупреждение.
– У нас есть данные, что этот заключенный что-то замышляет. Я не хочу, чтобы его оставляли одного ни на минуту или чтобы он оказался в ситуации, где сможет завладеть наркотиками. Все ясно?
Монк этого не слышал. Он был пристегнут наручниками к одному из полицейских, а второй коп стоял рядом с ним. Преступник был лысым и с недельной щетиной на лице. Худой. С жилистыми руками. Рост 175 сантиметров. В нем не было ничего примечательного, за исключением выражения скуки на лице. На нем был серый тюремный спортивный костюм. Штаны свисали с его задницы, обнажая клетчатые боксерские трусы.
Сотрудник полиции, ответственный за перевозку заключенного, был раздражающе дерзким. Его руки были небрежно засунуты в карманы, когда он разговаривал со мной.
– Неважно, мы со всем разберемся, – сказал он, пожимая плечами.
– Нет, не «неважно», – ответила я, пристально глядя на него. – Следите за ним!
Очевидно, его заботило лишь то, чтобы вывести заключенного из тюрьмы.
– Я подписала разрешение только по той причине, что мне пообещали принять все необходимые меры предосторожности, – повторила я.
Практически шипела, произнося эти слова.
– Да, хорошо. Я не из тех, кому нужно повторять.
У меня снова сработало шестое чувство. Раздражающее. Сбивающее с толку. Оно подсказывало мне, что в ходе операции что-то пойдет не так.
Ответ того парня не вселил в меня уверенности. Фактически все трое были дерзкими, и им казалось, что они знают все и даже больше. Ответственный надзиратель с черными кудрявыми волосами, зализанными ото лба, избегал моего взгляда и развернулся, чтобы уйти.
Я наблюдала, как трое мужчин выходят и как Монка помещают в заднюю часть тюремного фургона. Один полицейский сел сзади рядом с ним, а второй расположился спереди.
– Я хочу, чтобы ровно в 18:00 он снова был здесь, – заявила я.
Полицейский сделал вид, что снимает шляпу, а затем поднял оконное стекло.
Марк, главный надзиратель, ответственный за сбор разведданных, тоже пришел проводить Монка. Он посмотрел на меня и точно прочитал мои мысли.
– Когда Монк вернется, мы посадим его на стул-сканер, – сказала я. – Проведем обыск с раздеванием. Дадим псу обнюхать его и посмотрим, что будет.
– Будет сделано, босс.
Я попросила сотрудников приемного отделения позвонить мне, как только нога Джо Монка снова ступит на территорию Уормвуд-Скрабс.
– Уже иду, – сказала я и вскочила со стула, не успев положить трубку. Мы с Марком поспешили в приемное отделение и одновременно позвонили кинологам. Монка ждал целый приветственный комитет.
Полицейские не стали оставаться. Высадив заключенного, они уехали на фургоне. Два наших сотрудника присматривали за Монком, который выглядел куда менее скучающим, чем когда его увозили. Более того, у него появился блеск в глазах.
Я подозрительно оглядела его с ног до головы.
Монти и кинолог Трейси пришли через несколько минут, и довольное выражение мигом исчезло с лица Монка.
– Давайте отведем его туда, – сказала я, указывая на боковой кабинет, где мы должны были провести тщательный обыск.
Все вошли внутрь, и Монк стоял неподвижно, как доска, когда приблизился Монти.
– Ты боишься собак? – пошутила я. Не сдержалась.
Монти поднял блестящий мокрый нос. Ноздри раздувались, когда пес ловил запах. Он спокойно подошел к Монку, который весь сжался. Еще раз обнюхав заключенного, Монти сел.
У меня в горле образовался комок злости. Я попыталась проглотить его, но он не сдвинулся с места. Сильно кашлянула, а затем все высказала:
– Считаю, что у тебя с собой наркотики. Я собираюсь посадить тебя на стул-сканер, чтобы подтвердить свои подозрения.