После всего, что видела и слышала за все эти годы, я редко удивляюсь, но тогда у меня ненадолго перехватило дыхание.
Это было письмо от Кабинета министров, и оно начиналось словами: «Премьер-министр просил меня сообщить вам строго конфиденциально…»
Черт возьми. Я продолжила чтение. Мои пальцы дрожали.
«Он предлагает представить ваше имя Королеве».
Королеве!
«Он рекомендует Ее Величеству милостиво подтвердить ваше включение в почетный список 2012 года на вручение Ордена Британской империи за вашу работу в тюремной службе».
Не может быть! Как это возможно? Я ведь просто выполняла свою работу. Стояла в коридоре квартиры, дрожа всем телом. Перечитала письмо. Мисс Ванесса Фрейк.
Еще раз. Мисс Ванесса Фрейк. Это я, это действительно я.
Наконец придя в себя, достала мобильный из кармана. Мне нужно было рассказать Джу. Хотя они с Энни-Мэй сейчас ехали на поезде на встречу со мной, я не могла ждать ни секунды.
Я услышала стук колес, когда она сняла трубку. Джу звучала устало и недовольно. Дорога до Лондона так влияет на людей.
– Ты сидишь? – спросила я, готовя ее к новости.
– Нет, были только стоячие места, – фыркнула она.
Я надеялась, что моя новость поднимет ей настроение.
– Ты не поверишь! – сказала я и сделала эффектную паузу.
– Что случилось? – снова вздохнула Джу.
– Меня представили к Ордену Британской империи.
Последовала трехсекундная пауза, после которой раздался пронзительный радостный крик, оглушивший весь вагон.
Ожидая на парковке железнодорожного вокзала Джу и Энни-Мэй, я позвонила маме. Снова задрожали пальцы, когда прижала трубку к уху. Мне всегда больше всего на свете хотелось, чтобы мама гордилась мной, поэтому мои эмоции зависели от ее реакции на эту новость. Мама никогда не умела выражать свои чувства: очень любит меня, но сдержана в словах. Она изменила свое изначально негативное мнение о тюремной службе, видя, как сильно я люблю свою работу и как моя карьера набирает обороты. Мама всегда поздравляла меня с повышениями, но, честно говоря, она никогда не хвасталась этим. Полагаю, ее больше всего беспокоило то, как редко мы видимся, поскольку я всегда была занята работой.
Телефон продолжал звонить.
– Давай же, мам, – бормотала я, не вешая трубку. Это был результат моей работы.
– Привет, дорогая! – наконец ответила она. – Я не знала, где я оставила телефон. Слышала, как он звонит, но…
Я ее перебила, будучи не в силах больше ждать.
– Мам, меня представили к Ордену Британской империи за заслуги в тюремной службе.
Как и Джу, она переваривала мои слова во время долгой паузы.
– Прости, дорогая, ты не могла бы повторить?
– Мне вручат Орден Британской империи!
Я не ожидала, что она закричит. Думала, что просто ответит: «Молодец!» Я удивилась второй раз за день.
– Всегда знала, что в тебе есть что-то особенное, – сказала она прерывисто из-за слез.
– Да? – Мои глаза тоже внезапно наполнились слезами.
– Конечно! Ты всегда была особенной. Ты выделялась из толпы. Я знала, что ты добьешься успеха в любом деле, в которое вложишь душу.
– Правда? – Слова застряли у меня в горле. Лобовое стекло запотело от моих эмоций.
– Я невероятно горжусь тобой.
У меня по лицу текли слезы.
– Спасибо, мам.
Я протерла кружок в запотевшем окне, чтобы не пропустить Джу. Вот они вышли из здания вокзала с Энни-Мэй, сжимавшей в руках розу, купленную по дороге. Не думаю, что смогу вспомнить момент, когда я чувствовала себя более счастливой и любимой.
31. Не облажайся с реверансом
Букингемский дворец, 16 февраля 2012 года
– Ни за что! – сказала я, глядя на гигантские трусы, которые Джу держала передо мной. – Я не стану их надевать.
Джу купила мне утягивающие трусы в дорогом магазине нижнего белья «Ригби энд Пеллер», который по иронии судьбы когда-то продавал корсеты королеве. Я надеялась, что Джу забыла о своей покупке, но мне не повезло.
– Просто примерь их, – сказала она с улыбкой.
– Хорошо, примерю, – простонала я.
Я должна была надеть их под черный костюм, который сшила на заказ специально перед королевским приемом. Неделями размышляла над тем, стоит ли мне надеть платье. Думаю, я за всю жизнь ни разу не надевала платья. Они были не для меня, а мне хотелось быть самой собой. Кроме того, мысль о том, что придется купить подходящие туфли, шляпу и сумку, вселяла в меня ужас. Мне хватало стресса от выбора рубашки каждое утро.
Я вышла к ней, держа руки на животе.
– Мне кажется, они на три размера меньше, – сказала я.
– Они и должны быть такими.
– Да я в них дышать не могу!
– Послушай! – сказала Джу мягко. – Надень их только сегодня, всего на день. Они утягивают тебя в нужных местах и помогают держать спину прямо. Благодаря им ты выглядишь соответствующе.
Не знаю как, но Джу убедила меня оставить их. Я слишком нервничала, чтобы спорить с ней.
Бо́льшую часть ночи я ворочалась, переживая перед важным днем в Букингемском дворце. Опоздание – это один из моих главных страхов. Я всегда и везде прихожу заранее, и мой мозг начальницы не мог переключиться. Прокручивала в голове все худшие сценарии и продумывала соответствующий план действий в каждом из них.
Что, если такси не приедет вовремя? Что, если мы застрянем в пробке? Что, если мы что-то забудем и нам придется возвращаться? Нам нужно было быть во дворце ровно в 09:00.
Скажем так, у меня всегда был реактивный кишечник. Когда я нервничаю, в нем все бурлит, и это ощущение усиливалось под сдавливающей лайкрой.
Нужно было закурить.
Я стала значительно меньше курить с тех пор, как познакомилась с Джу, и не хотела, чтобы Энни-Мэй дышала сигаретным дымом. Тот день стал исключением. В ожидании такси я курила и шагала. Ходила по тротуару взад и вперед.
– Успокойся, все будет хорошо, – сказала Джу, выходя из квартиры.
Она нарядилась для визита во дворец и великолепно выглядела в платье цвета фуксии от «Л. К. Беннетт». Джу подобрала сумочку и туфли точно в цвет. Она купила Энни-Мэй ее первое дизайнерское платье из детской линейки «Дольче энд Габбана». На нем был черно-белый газетный принт, который отлично подходил ее дерзкому стилю и уверенной в себе личности. Мама Джу была с нами, и она тоже нарядилась.
– Легко сказать! – ответила я, глубоко затягиваясь и вдыхая никотин в легкие.
Я продолжила ходить из стороны в сторону и случайно задела Джу.
– Ой, извини.
– Ничего страшного, но тебе нужно успокоиться.
Я снова зашагала, глубоко засунув одну руку в карман.
– Где же такси? – пробормотала я. Как только это сказала, раздался оглушительный крик.
– Мама! Мама! Ты горишь!
Я развернулась на каблуках и увидела визжащую Энни-Мэй и дым, поднимающийся над меховой накидкой Джу, старинной реликвией ее мамы. Должно быть, я задела ее концом сигареты.
– Черт возьми! – воскликнула я, подскакивая к Джу и начиная отчаянно хлопать по накидке. Энни-Мэй тоже хлопала по ней, а Джу пыталась ее снять. Это было похоже на сцену из комедийного фильма.
Накидка чудом не пострадала, лишь слегка подпалилась. В воздухе висел запах горелого меха. Казалось, ни Джу, ни ее мама не были взволнованы произошедшим, Джу хорошо скрывала волнение, зная, что, когда я нервничаю, теряю над собой контроль.
– Все в порядке, – сказала она с улыбкой. – Все нормально. Не беспокойся, все будет хорошо.
Она снова набросила накидку на плечи.
В то утро мы поссорились из-за этой накидки. Поскольку я очень люблю животных, терпеть не могу натуральный мех. Джу сказала, это животное было мертвым уже сто лет, что немного спасало ситуацию. Теперь, когда запах моей ошибки висел в воздухе, было не время возвращаться к этому вопросу.
После моей паники у нас осталось двадцать минут – достаточно, чтобы встретиться с мамой и папой в кафе за углом от дворца.
Джу снова пыталась заставить меня что-нибудь съесть, но из-за сочетания волнения и утягивающих трусов это было невозможно. Я отодвинула сырный круассан.
Под словом «папа» я имею в виду отчима, но я называла его так лет с четырнадцати или пятнадцати. С годами поняла, что отец – это не донор спермы, а мужчина, который заслуживает этого звания. Они с мамой действительно подготовились к мероприятию. Папа купил костюм, а на маме было новое платье и шляпа. Они прекрасно выглядели.
Когда мы собрались уходить, папа меня обнял, а потом сказал: «Я считаю тебя своей дочерью и очень тобой горжусь».
Ранее он никогда не говорил мне ничего подобного. Пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать. К счастью, я не красилась, ведь в противном случае потекла бы тушь.
К сожалению, я могла взять с собой только трех человек, поэтому мне пришлось попрощаться с Энни-Мэй и мамой Джу у ворот дворца. Правда, после церемонии их ждал сюрприз.
У меня сердце затрепетало, когда я повернулась лицом к Букингемскому дворцу. Мне хотелось ущипнуть себя. Как я здесь оказалась? Серьезно, Ванесса, как тебе это удалось? Начальник тюрьмы и его заместитель Дэвид Рэдхаус номинировали меня на эту награду. Что я сделала, чтобы заслужить такое с их стороны? Я задавала себе все эти вопросы, когда мы проходили через большую арку во внутренний двор и поднимались по лестнице с красным ковром, по обеим сторонам которой стояли гвардейцы в полном военном обмундировании. Они высоко держали мечи и не двигались.
Пока я шла по золоченному коридору, украшенному портретами, перед глазами встали длинные мрачные коридоры, по которым я решила пройти в одиночестве в первый день работы в Уормвуд-Скрабс. Я улыбнулась, вспомнив, как упрямо настояла на том, что сама доберусь до корпуса Д. Как же сильно меня пугала мысль о работе в мужской тюрьме. Я была уверена, что на этом моя карьера завершится. Кто же знал, что все так сложится. На мгновение остановилась, осознавая все, происходившее со мной. Это было что-то нереальное. Я прилагала усилия, чтобы держать рот закрытым.