– Входи! – ответила я, маскируя истинные чувства натянутой улыбкой.
Дейв подплыл к столу. Он был крепким чернокожим парнем. Бритая голова, огромные руки, темные глаза, в которых читался жизненный опыт.
– Чем могу помочь? – спросила я, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.
Дейв сказал, что он хотел бы перейти на работу в прачечную. Работа там была желанной, потому что хорошо оплачивалась. Он проработал на своем текущем месте не так долго, но имел право попросить о переводе. Как уже сказала, я была строгой, но справедливой. Если были свободные места, этот парень мог рассчитывать на перевод в прачечную независимо от моего отношения к нему.
Пока он ждал, я сделала пару звонков, чтобы спросить о работе. Вскоре мне дали ответ, и я понимала, что он ему не понравится.
– Мне жаль, но там сейчас нет свободных мест, – сказала я, качая головой.
Он стоял неподвижно, таращась на меня. Я чувствовала, как в нем бурлит ярость. Напряжение нарастало.
– В данный момент они не ищут работников, – повторила я, желая, чтобы он вышел из моего кабинета.
Ненависть ко мне, которую он сдерживал, чтобы попросить меня об услуге, внезапно вышла наружу.
Он развернулся на пятках и выбежал из кабинета, хлопнув дверью с такой силой, что она чуть не слетела с петель.
Меня разозлила такая реакция, ведь я отнеслась к нему справедливо. С меня было достаточно. Я подскочила со стула и пошла за ним вверх по лестнице.
– Гребаная стерва! – крикнул он из-за плеча. Он пинал металлические перила, словно двухлетний ребенок в приступе гнева.
– Стерва! Извращенка!
Он разразился гневной тирадой, выкрикивая типичные оскорбления. Его голос расходился эхом по всему корпусу Д, что, разумеется, привлекло внимание других заключенных. Все бросили свои занятия и вышли на лестничную площадку, чтобы посмотреть шоу.
Персонал с верхнего этажа тоже выглянул из-за перил, чтобы проверить, не нужна ли мне помощь.
– Все нормально! – крикнула я.
Я не боялась того парня и была в ярости. Какое право он имел так разговаривать со мной? Как он посмел унижать меня из-за того, что я женщина? Я не хотела, чтобы другие заключенные переняли его взгляды. Я ускорилась, догоняя его. Хотя я сказала, что со мной все нормально, меня внезапно окружили другие работники тюрьмы, желавшие меня защитить.
Дейв был низким. Возможно, мне так показалось, потому что я довольно высокая для женщины. Кто знает? Внезапно он повернулся ко мне лицом, стоя двумя или тремя ступенями выше. Ступеньки давали ему преимущество, и теперь он возвышался надо мной. Его глаза были дикими, и он явно утратил связь с реальностью. Мне казалось, что он сейчас плюнет в меня.
Я отвела плечи назад, выпрямилась и устойчиво встала. Он вытянул шею вперед, приблизив свое лицо к моему. Это была попытка меня запугать. Мы стояли лицом к лицу, и он смотрел на меня сверху вниз. Я чувствовала, как от него пахнет сигаретами.
– Не разговаривай со мной в таком тоне, а то отправишься в ШИЗО, – сказала я холодно и спокойно.
ШИЗО (штрафной изолятор) – это изолированное помещение, куда заключенных помещают на 23 часа в сутки, чтобы наказать или обезопасить окружающих от насилия. Это место, в котором никто не хочет оказаться.
– Я сейчас не шучу, – добавила я для большей убедительности.
Его глаза стали еще шире, а голос – еще громче.
Он указал на меня коротким пальцем и пригрозил:
– Ты должна чертовски меня бояться. Я бы застрелил тебя за стенами этой тюрьмы, – сказал он и, щелкнув пальцами, добавил: – Вот так!
Я невозмутимо подняла бровь.
– Я убил трех человек, и ты ничто по сравнению с ними.
Не могла не усмехнуться над его жалкой бравадой.
Не теряя самообладания, я ответила:
– Мне действительно не интересно, что, по-твоему, ты мог или не мог бы сделать. Как старшая надзирательница корпуса я говорю тебе вернуться в камеру. В противном случае ты отправишься в ШИЗО.
Он продолжил оскорблять меня. Заключенные толпились вокруг нас и просили его отойти. Они говорили:
– Дэйв, успокойся, приятель. Зачем тебе в ШИЗО?
Один из младших надзирателей протиснулся на лестницу и встал между нами.
– Мэм, он не шутит, – сказал он, пытаясь меня защитить.
Он не должен был сдерживать Дэйва, по крайней мере, пока я не распорядилась об этом.
– Уйди с дороги, – сказала я, делая шаг к Дэйву и готовясь сообщить ему новость. Мы уставились друг другу в глаза.
– В ШИЗО его!
– Проклятая ведьма! – крикнул он, когда надзиратели схватили его.
Я сняла рацию с пояса и незамедлительно связалась с командой из ШИЗО, который располагался рядом с корпусом Б.
– Здравствуйте, Эм Джей, это Дельта 1. Одного моего заключенного ведут в ШИЗО из корпуса Д. Не могли бы вы попросить сотрудников и дежурного старшего надзирателя встретить нас там? Дельта 1, конец связи.
– Здравствуйте, Дельта 1, это Эм Джей. Принято. Ждем вас.
Вскоре после пребывания в ШИЗО Дэйва перевели в другую тюрьму. Он успел мне порядочно надоесть, и я не собиралась больше терпеть его выходки. Он подавал плохой пример всем заключенным корпуса и был ложкой дегтя в бочке меда. В конце концов, он угрожал мне расправой, и неважно, говорил он это серьезно или нет.
Я не восприняла это всерьез, потому что, выйдя из тюрьмы, могла бы с таким же успехом попасть под автобус, как оказаться убитой одним из его приспешников.
Я просто не могла позволить себе жить в страхе. Разве это была бы нормальная жизнь, если бы я все время оглядывалась в поисках тех, кто пытается отомстить за кого-то из заключенных?
После того как Дэйва увели, я спокойно спустилась в свой кабинет, села и взяла кружку чая. У меня не дрожали руки. Сердце бешено не колотилось. Я чувствовала себя так, будто ничего не произошло. Правда, огорчилась, что чай остыл, и только. Я понимаю, что вам это может показаться странным, но приобретенный менталитет «как с гуся вода» шел мне на пользу. И моя способность «отключать» эмоции может объяснить то, что произошло со мной позднее.
4. Веселый парень
Тюрьма Уормвуд-Скрабс, июль 2002 года
Мне не потребовалось много времени, чтобы узнать всех персонажей в корпусе. Будучи приговоренными к пожизненному заключению, они оставались на месте, за исключением случаев, когда приговор отменяли (такое бывает, но крайне редко). По этой причине лица почти не менялись.
Тем, с кем я довольно сильно сблизилась, стал Мобильник – молодой британец лет двадцати с небольшим, который был замешан в деятельности банд и убийстве. Он оказался в ненужное время в ненужном месте. Его содержали в двухместной камере. На самом деле парня звали Рики, но мы прозвали его Мобильником, поскольку, как можно догадаться, мы всегда находили у него мобильные телефоны. Он получил их контрабандой в достаточном количестве, чтобы открыть магазин.
Мобильные телефоны в тюрьме на вес золота. Старая Nokia, которую на улице не продали бы и за Ј10, в тюрьме могла стоить Ј800. Не стоит их недооценивать: они так же смертоносны, как оружие, и могут нанести такой же урон, если не больший. С их помощью можно договориться о том, чтобы пронести наркотики в тюрьму. Их можно использовать для организации нападения на кого-то снаружи. По ним можно запугивать свидетелей или заставить девушку/жену отказаться от обвинений. Список бесконечен. Ущерб безграничен.
Поймать его было достаточно легко, потому что он не отличался сообразительностью. Он прятал телефоны в типичных местах: приклеивал их скотчем к шкафу, засовывал под матрас или хранил под крышкой унитазного бачка. Он давал ими попользоваться за деньги, такой была его стратегия. Ему хватало ума, чтобы наладить бизнес, но не хватало, чтобы помешать надзирателям найти телефоны. Каждый раз, когда его ловили с поличным, он подвергался наказанию. Его на пару недель отправляли в ШИЗО, а затем он возвращался в мой корпус. Если не считать его нелегального бизнеса, Мобильник был не так уж и плох. Он был веселым и разговорчивым парнем и напоминал волнистого попугайчика, которого держал в камере.
Только приговоренным к пожизненному заключению было позволено держать попугайчиков.
Держать животных разрешали в рамках «Схемы заработанных привилегий», созданной для поощрения хорошего поведения. Этому был положен конец в 2007 году, но до этого времени приговоренные к пожизненному заключению, желавшие завести птицу, могли подать заявку. Как это всегда бывает в тюремной системе, заключенный должен был пройти проверку, чтобы показать готовность стать хозяином попугайчика. Получить питомца было довольно легко, но если заключенный был замечен в зоофилии или жестокости по отношению к животным, то ему, естественно, запрещали заводить питомца. У заключенных с плохим поведением тоже не было шансов.
Они покупали птиц на свои деньги и должны были кормить их и убирать за ними. К этому следовало относиться серьезно, так как всем, кто не ухаживал за попугайчиками надлежащим образом, могли предъявить обвинение в нарушении тюремной дисциплины.
Почему именно волнистые попугайчики? Потому что из них получаются отличные компаньоны. Они очень умны, и заключенным нравилось учить их всяким фокусам. Парни мастерили птицам игрушки из спичек. В корпусе Д было пять или шесть волнистых попугайчиков разных цветов: желтого, голубого, зеленого и т. д. У каждого из них была клетка, но заключенные в основном держали их на воле. Часто мы заглядывали в окно в двери и видели, что на плече заключенного сидит птица.
Некоторые из вас, прочитав это, возмутятся и зададутся вопросом: почему убийцам позволено иметь компаньона в камере? Особенно это касается родственников жертв. Я прекрасно вас понимаю: если вы потеряли близкого человека, то хотите, чтобы убийцу заперли в камере, а ключ выбросили. Око за око.
К сожалению, это так не работает. В таком случае мы лишь создаем бомбу замедленного действия. Если относиться к людям как к животным, они будут вести себя как животные. Заключенный почувствует гнев и обиду, и у него появится желание отомстить. В какой-то момент дверь камеры открывается, чтобы впустить в нее священника или надзирателя, а также чтобы выпустить заключенного на свободу, когда придет время. Если в тюрьме вы создали монстра, то за ее пределами у вас только прибавится проблем.