В десять лет у самцов середина спины становится серебристо-серой. Только такие серебристоспинные самцы имеют право быть вожаками групп. Но если бы у них и не было этого серебристого седла, их все равно легко было бы отличить по их огромному росту и внушительному виду. Однако в отличие от павианов они проявляют свою власть без драк или грызни. Ссор из-за еды между гориллами никогда не возникает. Что у горилл существует какая-то иерархия, можно заметить только в одном случае — когда две обезьяны встречаются на узкой тропе или обгоняют одна другую. В такой ситуации «нижестоящий» должен уступить дорогу «вышестоящему».
Если он не делает этого сразу и добровольно, обычно бывает достаточно легкого прикосновения пальцев старшего. Лишь в редких случаях вожак просто отодвигает обеими руками того, кто мешает ему пройти, или идет прямо на него, спокойно сметая с пути.
Вожак никоим образом не старается прогнать из группы «нижестоящих» взрослых самцов или держать их на почтительном расстоянии. Точно так же он не запрещает чужим одиночно или попарно живущим в лесу самцам присоединяться к своей группе. Иногда взрослых самцов можно видеть сидящими на расстоянии полутора или двух метров друг от друга.
Детеныши имеют особое пристрастие к такому верзиле-вожаку. Как только группа садится отдыхать, тот или иной малыш обязательно покинет свою мать, подсядет к нему или влезет на руки. Однажды наблюдали, как сразу четверо отпрысков собрались вокруг своего «папаши». Когда один из расшалившихся малышей стукнул его по лицу, этот могучий зверь ограничился только тем, что отвернулся. Он разрешал им даже вцепляться ручонками в свою густую шерсть и ехать на себе верхом, подолгу держал их «на коленках». Но когда детеныши уж слишком надоедали, ему достаточно было только взглянуть на них пристально, и они тут же уходили.
Среди обезьян широко распространена привычка как бы «искать блох» друг у друга. На самом деле такое перебирание шерсти не имеет никакого отношения к поискам паразитов: у обезьян, как правило, ни вшей, ни блох не бывает. Это скорее всего жест, выражающий симпатию и привязанность, который воспринимается как ласка. У нас ему соответствует поглаживание по голове или похлопывание по щечке. Гориллы чрезвычайно редко перебирают шерсть друг у друга, разве что мать своему детенышу. А чтобы этим занимались молодые черные самцы, вообще никому никогда не приводилось видеть. В то время как детеныши павианов и шимпанзе от такой процедуры явно получают большое удовольствие (они форменным образом «вынуждают» к этому своих мамаш), маленьким гориллам, наоборот, это не доставляет никакой радости; они вырываются и всячески сопротивляются, так же как некоторые человеческие детки не желают, например, умываться.
Многим приходилось видеть, как играют между собой шимпанзе. Да и многие другие взрослые обезьяны охотно и подолгу играют друг с другом. Гориллята же собираются вместе и играют только тогда, когда группа делает привал. Взрослые в этих играх не принимают никакого участия: гориллы — народ серьезный. Желание играть пропадает у живущих на воле горилл примерно лет в шесть, то есть с наступлением половой зрелости. Излюбленные же игры у детенышей — это прятки, догонялки, защита занятого пня или холмика от посягательства других, словом, те же игры, в которые играют и наши дети на всем земном шаре. Если горилленок один, он занимает себя тем, что качается на какой-нибудь свисающей ветке, прыгает, съезжает на попке с пригорков и одновременно лупит руками по растущим кругом растениям, а то и кувыркается или в невообразимом восторге бегает по кругу.
Вся группа согласовывает свои действия с действиями вожака, хотя он, казалось бы, и не дает никаких команд. Как только он трогается после отдыха в путь, поднимаются и все остальные, причем не в порядке субординации, а кто как хочет. Вожак самый бдительный, самый возбудимый из всех в стае, он продолжает кричать и угрожать даже тогда, когда все остальные уже давно успокоились. В то же время он и самый дикий и чаще других прячется за деревьями. Иногда в одной группе бывает два серебристоспинных самца, которые держатся друг от друга на некоторой дистанции, один-два черных взрослых самца, шесть-семь самок, два-три подростка и четыре-пять детенышей.
У горилл бывает зевота, кашель, отрыжка, икота, они чихают и почесываются точно так же, как и мы. Для общения между собой у них существует 22 различных звука, но, разумеется, нет никакого настоящего языка, которым обладают одни только люди. И хотя все члены стаи сохраняют между собой мир и лад, тем не менее явно выраженной дружбы между какими-нибудь отдельными особями, как это обычно бывает у шимпанзе, у горилл не наблюдается.
Когда вожак стаи хочет приструнить своих «домочадцев» или угрожает каким-нибудь незнакомцам, в том числе и людям, он запугивает их своего рода спектаклем с неистовыми «танцами». Сначала вожак испускает подряд несколько диких криков, в паузах между которыми он просовывает между губами листочек. Крики следуют друг за другом все быстрее, обезьяна поднимается на ноги и начинает швырять в воздух ветки и листья. Кульминационный пункт представления заключается в том, что великан принимается бить себя в грудь руками, устраивая настоящий барабанный бой. Потом он снова опускается на четвереньки и бежит боком, срывая и топча растения. Под конец он ударяет ладонью о землю.
Элементы этого «танца» знакомы уже четырехмесячным детенышам: они умеют стучать руками себе в грудь и затем обрывают и топчут растения вокруг себя. Но кричат и угрожают во время запугивающих представлений только взрослые самцы.
Если горилла всерьез собирается напасть, он ведет себя совсем иначе, но опять же сходным с нами образом. Когда горилла пристально смотрит в глаза приближающемуся человеку или другому горилле — это означает угрозу. Точно так же он воспринимает за угрозу продолжительный взгляд человека. Поэтому наблюдателю или оператору надо остерегаться слишком пристально разглядывать этих обезьян. Разозлившись, горилла начинает строить гримасы: морщит лоб, нахмуривает брови, сжимает губы. При этом он издает короткие, отрывистые хрюкающие звуки. В заключение горилла резко вскидывает голову в сторону противника, иногда делает бросок всем телом, якобы собираясь кинуться на него, и наконец действительно бросается, но обычно, не добежав нескольких метров, останавливается или пробегает мимо. Если у охотника при этом есть с собой ружье, он в такой момент непременно выстрелит, считая, что спасает свою жизнь от нападения лесного чудовища. Все сообщения, относящиеся к прошлому столетию, полны описаний таких случаев.
Реальная опасность может возникнуть только в том случае, если при приближении лесного великана человек потеряет мужество и побежит. Тогда горилла непременно бросится на четвереньках догонять беглеца, будет хватать его за ноги и кусать за ягодицы. Но, как правило, он затем убегает, не задерживаясь возле перепуганного «храбреца», не стараясь сильнее его поранить или тем более убить.
Пристальный взгляд у людей тоже нередко означает вызов. Еще несколько десятков лет назад члены некоторых немецких студенческих союзов считали за оскорбление, если на них в ресторане кто-нибудь «глазел». «Нахала» вызывали в коридор или туалет, обменивались с ним сначала пощечинами, затем визитными карточками, потом присылали секундантов и дрались на дуэли. Как видите, в наше поведение от рождения заложено очень много весьма схожего с поведением этих крупных человекообразных обезьян. Во всех драках и дуэлях доля смертельных случаев была не так уж велика, а при нападении горилл эта доля, безусловно, еще меньше.
Сама природа позаботилась о том, чтобы гориллы, такие необычайно сильные животные, не калечили и не убивали друг друга. Когда «повелитель» пристально смотрит на самку или низшего по рангу самца, те отводят глаза, а иногда даже отворачиваются, чтобы показать, что у них нет ни малейшего намерения мериться с ним силами.
Когда в Колумбийском зоопарке самец-горилла затевал любовные игры с самкой, он, встречаясь с нею глазами, непременно отворачивался, чтобы не запугать свою избранницу.
Как-то в Нью-Йоркском зоопарке решили поселить в одном общем помещении пару горилл, которые уже прежде были знакомы друг с другом, но через решетку. Вначале они подходили друг к другу с большой осторожностью, старательно отводя глаза в сторону. Но в один прекрасный день самка, решив наподдать самцу, размахнулась и… сильно разодрала себе руку о его острый клык. Целый день после этого она занималась своей раной. На самца же этот неприятный случай произвел самое тягостное впечатление, он был подавлен, всячески избегал встреч с самкой и еще долгое время немедленно покидал помещение, как только она входила.
Если человек прямиком направляется к горилле, то у него имеется три способа показать свои миролюбивые намерения: во-первых, сейчас же отвести глаза в сторону или отвернуться; во-вторых, начать кивать головой и, наконец, лечь на землю лицом вниз.
«Я много раз проделывал очень простые опыты, с тем чтобы выяснить, что означает такое кивание головой, — рассказывает Шаллер. — Один из серебристоспинных самцов сидел на расстоянии десяти метров от меня и откровенно за мной наблюдал. Тогда я поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Он явно почувствовал себя неуверенно и в конце концов отвернулся от меня. Но, заметив, что я продолжаю на него смотреть, он начал кивать головой, а затем встал, стукнул себя рукой в грудь и ушел.
Аналогичным образом изучал меня с такого же расстояния черноспинный самец. Когда я начал кивать головой, он отвернулся. Тогда уж я в свою очередь уставился на него, и он тоже начал кивать головой. Так мы с ним играли в течение десяти минут. Я заметил, что молодые самцы начинали иногда кивать головой, случайно подойдя слишком близко ко мне. Я тоже стал использовать этот прием, когда неожиданно натыкался в чащобе на обезьян. Казалось, что кивание их успокаивало. По-видимому, оно означает: «У меня нет злых намерений».