— Привет, — сказала она. — Что случилось?
— Ну… — начал он. Судя по голосу, Иэн явно нервничал. — Понимаю, что ты сейчас не в твиттере, но я быстренько глянул — там сегодня всё про тебя.
Софи ощутила, как в желудке внезапно и жутко опустело.
— Всё про меня? — переспросила она. — В каком смысле?
— Много твитов о тебе. Не то чтоб прям тренд, но… почти.
— Много твитов? Чьих?
— Студенческих в основном. Похоже, эта Кориандр дала делу ход будь здоров.
— Ох блин. Все плохо? Что говорят?
— Слушай, не читай их — ни в коем случае. Я знаю, ты вечно не слушаешь, но я тебе уже говорил, что это за типы — эти Воины Общественной Справедливости. Мало что хуже, чем стая леваков, если она ударяется в крестовый поход за нравственность и им на глаза попадается жертва. Честно сказать, раздумывал, стоит ли тебе говорить, но решил, что, наверное, тебе лучше знать про все это прежде, чем ты пойдешь сегодня на встречу.
— Иисусе, как это вообще? Я даже не знаю, какие слова мне приписывают.
— Возможно, никаких. Поэтому, я уверен, все сдуется. Но пока оно смотрится несколько крупнее, чем мы думали.
— Ладно, спасибо. Предупрежден — значит, вооружен и всякое такое, видимо.
— Именно. Люблю тебя.
— И я тебя.
Она сбросила звонок и несколько минут глазела в окно. Однако пустота в животе лишь ширилась, и Софи боролась с растущим искушением почитать те твиты. Чтобы отвлечься, решила заняться делом — приготовиться еще немножко к двум семинарам, ожидавшим ее в то утро.
— Меня бойкотируют? — спросила Софи.
— Похоже на то, — ответил Мартин.
— Но это же чушь какая-то. Это, блядь, чушь.
— Софи, прошу вас, не надо эмоций. Никому от этого пользы не будет.
Декан факультета Мартин Ломэс, пятидесятидвухлетний профессор европейской истории, специализировался на роли льна-сырца в торговых сделках Великобритании со странами Балтии в начале XVII века — на эту тему он уже успел написать четыре книги. Оглядывая его кабинет, безупречно опрятные полки с книгами, расставленными не по фамилиям авторов или по предметам, а по размеру и по цвету корешков, Софи понимала, почему эмоции способны ужасать Мартина.
— Не сомневаюсь, что все это — нелепое недоразумение, — продолжил он. — Но университет настаивает, чтобы мы следовали положенным процедурам. Давайте просто последуем положенным процедурам, и все будет хорошо.
— Тогда можете для начала рассказать, какие слова мне приписывают.
Мартин глянул в свои заметки к этой встрече.
— Вы обратились к трансгендерной студентке так, что из ваших слов следовало, будто ее гендерная дисфория — результат личностной слабости.
На несколько секунд Софи утратила дар речи. А затем выговорила:
— Херня.
— Софи, прошу вас…
— Ну хорошо, ладно, ерунда. Полная ерунда. Так лучше?
— Позвольте, я изложу факты, как они мне представлены.
— Представлены кем?
— Перво-наперво, студенткой, с которой вы общались. Эмили Шэммой. Она сообщила о вашем разговоре своей подруге Корри Андертон, а мисс Андертон сообщила сотруднику студсоюза, отвечающему за равные возможности. Вашу реплику слышали еще трое студентов, они подтвердили это заявление.
Софи примолкла. Все складывалось не здорово.
— Судя по всему, вы сказали Эмили: «Вам как-то очень трудно определяться, да?»
Софи ждала продолжения.
— И?
— Все.
Софи на миг задержала на Мартине взгляд, затем глубоко выдохнула.
— Ладно. Ну слава богу.
— В смысле?
— В смысле, волноваться не о чем. Она меня неверно поняла, вот и все.
Мартин ждал дальнейших пояснений. Судя по его лицу, Софи Мартина не убедила.
— Я не говорила о ее выборе гендера. Эта реплика касалась того, что она не могла решить, когда прийти на консультацию — в среду или в четверг.
— Понятно. — Он сделал несколько пометок у себя в блокноте. — Но зачем вы это сказали?
— Потому что она не могла принять решение.
— Да, но это всего лишь миг нерешительности. А вы обобщили.
— Ой. Нет-нет… Я имела в виду, шутя, кое-что, о чем мы говорили на том же семинаре. Я показала ей две картины и спросила, какая, с ее точки зрения, была написана раньше, и Эмили не могла решить.
Мартин все это записал.
— Ну, так вроде получается некоторый контекст, — сказал он неуверенно.
— Нет, не контекст получается, — настаивала Софи, — а полное объяснение. Это объясняет, почему я это сказала и что имела в виду.
— Все равно это было не очень тактично — по отношению к студентке, которая, как я понимаю, обдумывает перемену пола.
— Тактично? Дело внезапно сводится к такту? Нет, разумеется, тактичным это не было. Это было глупо. И мне понятно, почему это истолковали превратно. Я извинюсь перед ней, и дело с концом.
— М-м. — Мартин совсем не выглядел убежденным, что все так просто, как считала Софи. — Будем надеяться. Видите ли…
Мартин поглядел в окно кабинета, отвлекшись, как обычно, на банальный вид: кирпичная стена северного крыла факультета гуманитарных наук, ряды безликих конторских окон. Почувствовал, как наползает непреодолимая скука. На предыдущей неделе он обнаружил новый факт о льне-сырце и его роли в торговых сделках Британии со странами Балтии в начале XVII века и желал лишь одного — развить этот факт до статьи. Или даже до книги. Да, возможно, из этого получится целая книга…
Он неохотно бросил эту цепочку размышлений и попытался включиться вниманием в текущую факультетскую неурядицу.
— Видите ли, мисс Андертон говорит вот что: этой репликой вы, вероятно, нарушаете закон о равных возможностях. Вот где собака зарыта. И конечно, в таком случае это очень серьезно.
— Но…
— В прошлом мы бы разбирались с этим внутренне. Не то чтобы замалчивали, но… ну, все это утряслось бы в пределах факультета. Но теперь приходится иметь дело с социальными сетями. Вы видели твиты и отклики?
— Нет. Плохие?
— Студенческое сообщество пылко выражает свое мнение.
— На моей стороне есть кто-то?
— Вероятно, вам стоит посмотреть самой. Быстрее всего найдете их по тэгу «#уволитьКоулменПоттер».
— Ясно, — сказала Софи. — Понятно, к чему это все. — Ей вновь стало тошно. И все равно она не понимала, почему, как бы скверно сейчас все ни казалось, нельзя пресечь развитие этого скандала. — Поговорю с Эмили, разберемся, давайте так?
— Может оказаться не так-то просто. Жалобу подала мисс Андертон — после того, как получила сообщение. Какова позиция мисс Шэммы по этому вопросу, я не знаю наверняка. Возможно, она даже не имеет значения. По-моему, если она довольно пассивная… — Он оборвал себя — вовремя. Даже в частных беседах, как эта, неразумно было разбрасываться суждениями о личностях, относящихся к незащищенным меньшинствам.
— Можно мне посмотреть содержание жалобы?
— Она вам будет предоставлена в должном порядке.
— Можете вы сказать, что именно в ней написано?
— Не уверен, что она у меня под рукой. — Мартин пролистал пару бумажек в кипе, громоздившейся у него на столе. — Кажется, там было слово «микроагрессия».
— «Микроагрессия»?
— Вам знакомо это понятие?
— Да.
— Ну вот, в этом вы, по мнению студентов, и провинились. В «громадной микроагрессии».
Мартин вяло улыбнулся, встал и протянул Софи руку.
— Давайте следовать положенным процедурам, — сказал он. — Если им следовать, то, как показывает мой опыт, ошибиться невозможно.
Соан с Софи явились в ресторан вовремя, а вот Майк прислал СМС, что будет на полчаса позже. Уселись читать меню и ждать Майка. На цены Софи смотрела с ужасом. Меньше ста пятидесяти фунтов на нос не выйдет никак, Иэн будет в ярости, если узнает, что она столько заплатила за еду.
— Не обалденно ли? — спросил Соан. — Понятно, почему у этого места такие потрясающие отзывы.
— Понятно, почему оно полупустое. Пятнадцать фунтов за закуску?
— В особый вечер люди столько заплатить готовы.
— Что это за херня — «квашеные сардинные крокеты»? Как можно заквасить сардину и зачем после квашения делать из нее крокету?
— Хумус вроде хорош.
— Хумус? Его можно за фунт двадцать купить в «Теско». Положили в него «маринованные грибы симедзи» — что бы это ни значило — и думают, что можно брать за это двенадцать фунтов.
— Ты после переезда в Бирмингем изменилась, — сказал Соан, все еще увлеченно исследуя меню. — Я в курсе, что там все еще подают цыпленка в корзинке и пирог с лимонным безе, но остальная-то страна ушла далеко вперед.
— Обхохочешься, — отозвалась Софи. — Серьезно: мне такие цены не по карману.
— Ой, не волнуйся. Майк за все заплатит.
— Нет, не заплатит. Я за себя сама плачу.
— Милая, он зарабатывает в десять раз больше нас с тобой. Слышишь? В десять раз. Он у меня за все платит. Нам бы иначе не удалось ничего делать вместе.
— И ему нормально с этим?
— Тут простой здравый смысл. Говорю тебе, с тех пор как я с этим парнем познакомился, мой образ жизни улучшился до неузнаваемости. Он всего на пару лет старше нас — и хренов миллионер!
Софи покачала головой с неохотным восхищением.
— Как так? Семейные деньги?
— Совсем нет. Он урожденный босяк, хочешь верь, хочешь нет. Отец был сталеваром где-то в забытом богом северном городе — в Хэррогейте, или в Халифаксе, или где-то там еще.
— Ни то, ни то, по-моему, никакого отношения к стали никогда не имело.
— Ну что-то там на «Х».
— Хартлпул?
— Хартлпул, точно. Однако Майков препод по математике в школе распознал в нем гения. Майк поступил в Имперский — первый человек в семье, попавший в университет, — остался, сделал докторскую по высшей математике, а следом подался прямиком в Сити.
— Они все еще нанимают людей вот так? Я думала, это все до обвала было.
— Судя по всему, нет. — Вновь уставившись в меню, Соан посветлел лицом. — Ух ты. Вырезка вагю со стручковой фасолью