Экспансия венгерских феодалов в XIII—XV вв., особенно в XIV в., была направлена на Балканы, к Адриатическому побережью. Но во второй половине XIV в. венгерские короли столкнулись здесь с османами, борьба с которыми затем выдвинулась в венгерской внешней политике на первый план.
С начала XIII в. определилось еще одно направление экспансии венгерских и польских феодалов — древнерусские земли. Ослабление древнерусских земель монголо-татарским нашествием (затронувшим и Центральную Европу, но в несравненно меньшей степени) объективно способствовало успеху их планов, Польские феодалы овладели в середине XIV в. Галицкой Русью. Новым стимулом их восточной политики стало заключение в 1386 г. Кревской унии между Польшей и Великим Княжеством Литовским. Это соглашение способствовало поражению угрожавшего обоим государствам Тевтонского ордена. Вместе с тем в результате унии с Литвой интересы польских феодалов все более перемещались к востоку, и они постепенно утрачивали интерес к судьбам своих западных земель, захваченных немецкими феодалами.
Система отношений между самими центральноевропейскими государствами, возможно потому, что экспансия их господствующих классов была направлена главным образом за пределы региона, была в целом устойчивой. Несмотря на имевшие место конфликты, границы между странами практически не менялись (лишь Силезия в XIV в. из Польши перешла в состав Чешского королевства). Важной стороной их взаимоотношений были постоянно появлявшиеся в XIV—XV вв, проекты политических уний двух или всех трех центральноевропейских стран. Время от времени эти проекты осуществлялись частично или полностью. Поскольку при возникновении таких объединений входившие в них государства полностью сохраняли свою внутреннюю самостоятельность, наиболее вероятным представляется, что их возникновение диктовалось внешнеполитической конъюнктурой.
Глава VIIСЕВЕРНАЯ ЕВРОПА В XII—XV вв.
К концу XI в. процесс феодализации в странах Северной Европы в целом еще не завершился. История решала здесь одновременно три задачи: изживались черты «варварской» (военно-демократической) стадии; завершалось становление феодальных отношений; развертывались (особенно в XIII в.) процессы, формировались институты и явления, свойственные уже периоду развитого феодализма. Страны Северной Европы испытывали в эти столетия сильное влияние развитых стран (в частности, Англии и Германии), что ускоряло их включение в общеевропейскую феодальную систему.
Лидирующее положение в регионе заняла Дания. После распада империи Кнута Великого ее территория намного превышала современные границы, так как страна включала южные области Скандинавского полуострова, Сконе, Халланд, Блекинге, владела (с XI в.) герцогством Шлезвиг. Дания располагала плотным населением, обширными посевными площадями. Ее господствующий класс был сильнее, чем в Швеции в Норвегии. В XII в. в Дании уже распространилась феодальная вотчина и соседская община, сложился класс зависимого крестьянства, возникли города. Владение системой проливов, соединяющих Атлантику, Северное и Балтийское моря, давало Дании значительные торговые, финансовые и политико-стратегические преимущества.
Прочие страны Скандинавского полуострова к XII в. были заселены еще слабо. Лишь в приморских районах и вокруг больших озер население было более плотным.
Норвегия в XI—ХIII вв. находилась в расцвете. Она владела наибольшей за свою историю территорией, включая будущие шведские области Емтланд, Херьедален и Бохуслен, активно разведывала север, вплоть до Фенноскании, присоединила Исландию и Гренландию. С XII в. в Норвегии ускорился процесс расслоения свободного крестьянства. Хотя бонды еще сохраняли оружие и традиции полноправия, в их среде уже давно не было равенства. Увеличился разрыв между знатью, верхушкой бондов и массой прочего свободного населения.
Швеция к началу классического средневековья располагала наименьшей за свою историю территорией: без будущих областей юга и запада (принадлежавших Дании и Норвегии), без крайнего Севера. Коммуникации страны замыкались преимущественно на внутреннем бассейне Балтики, причем главный перевалочный центр — вассал Швеции остров Готланд — жил своей жизнью, торговал от своего имени. По развитию вотчинного строя, класса крестьянства, общины, государства Швеция до конца XII в. отставала от Дании и Норвегии.
После завершения «эпохи викингов», особенно с XII в., население Северной Европы заметно возросло. В Швеции и Дании оно достигало примерно 500 тыс. человек в каждой, в Норвегии — более 300 тыс. человек. Расширяются внутренняя колонизация, распашка целины под зерновые. Земледелие продвигается в средние и северные области Скандинавского полуострова. Его технико-экономический уровень варьировал. Двух-, реже трехполье, соха, тяжелый и легкий плуг, преобладавшие на равнинах, сменялись на каменистых и покрытых густым лесом землях подсекой и перелогом, мотыгой и киркой. Урожайность зерновых и общая продуктивность земледелия в регионе из-за неблагоприятных почвенно-рельефных и климатических условий была (за исключением Дании) низкой. Наряду с рожью сеяли в значительных количествах ячмень и овес, пшеницу в Дании, кое-где в Швеции. Хозяйство оставалось экстенсивным и многоотраслевым.
Благодаря обилию вод, лесов, выпасов и природных ископаемых большую роль играли пастушество и добывающие промыслы. В XII—XIII вв. по мере роста населения, торговли и рентных обязательств расширялись привычные промыслы — наземная и морская охота, рыбная ловля, лесное дело, добыча ископаемых. Север Балтики привлекал пушниной и лососем, Далекарлия и Естрикланд — металлическими рудами, Скопе — сельдью.
Многоотраслевое хозяйство оставалось характерным для Северной Европы на протяжении всего средневековья. Однако по сравнению с предыдущим периодом земледелие как стабильный источник жизненных средств в XII—XIII вв. уже главенствовало на значительной части освоенных территорий региона, а в Дании вообще преобладало. Соответственно, главным средством извлечения дохода и показателем гражданского состояния становится земельная собственность, ее реализация в виде земельной ренты; возрастает крупное землевладение и развивается вотчина.
Наиболее распространенной в Северной Европе единицей хозяйствования и земельного владения являлся отдельный двор (горд) — устойчивый комплекс жилых и хозяйственных построек, с пашней и отчасти угодьями: лугом, рыбными ловлями, участком леса. Большинство гордов населяли индивидуальные семьи свободных крестьян — бондов. В собственности бонда была вся недвижимость — «арв» и движимость — «лёсёре» горда. Но большесемейные связи все еще играли значительную роль. Родичи участвовали в получении и уплате вергельда и сохраняли право преимущественной покупки родовой наследственной земли — одаля в случае ее отчуждения (бёрдрэтт).
Из-за особенностей рельефа в Норвегии и некоторых районах Швеции преобладали хутора (деревни свыше шести — восьми дворов уже считались там большими), в Дании — небольшие деревни, как и в шведских долинах. Поэтому на большей части региона соседскую общину составляли не столько односельчане, сколько соседи по району проживания. Социальный состав общины был смешанным: зажиточные хуторяне типа мелких вотчинников, рядовые бонды, держатели чужой земли — ландбу. Общинники совместно владели общей территорией деревни или сотни — адьменнингом, из которой им в индивидуальное владение нарезались луга и дальние пашни, но не поровну, а пропорционально размеру основной (приусадебной) собственной пахотной земли. Входящими в альменнинг лесами пользовались коллективно. Видимо, только в Дании существовали чересполосица, принудительный севооборот и переделы угодий.
Повсюду общинники собирались на сход — тинг, где решали вопросы о границах участков и прирезках земли, о новопоселенцах. Общественные обязательства — охрана побережий, постройка и починка кораблей, мостов и дорог, налоги — также обсуждались на тингах. Заправляли в общине наиболее богатые крестьяне. Держатели, не имевшие своей земли, хотя и получали долю альменнинга и участвовали в повинностях общины, но не обладали правом голоса в делах о земле, не занимали публичных должностей.
До конца классического средневековья бонды — мелкие индивидуальные земельные собственники, вольные (лично свободные) хлебопашцы — все еще составляли самую обширную прослойку населения региона. Их доля в земельной собственности составляла более трети в Норвегии, около половины в Швеции и была наименьшей в Дании. В сфере феодального землевладения также преобладали мелкие вотчинники. Но наряду с ними уже в XII в. были крупные господа, которым принадлежали десятки усадеб с многочисленными держателями. Крупное землевладение раньше и шире всего распространилось в Дании, затем в Норвегии, позднее в Швеции и в целом по региону не преобладало количественно. В каждой из стран знать состояла всего из нескольких десятков родов, связанных узами родства между собой и с правящей династией. Но ее социальное и политическое положение было господствующим.
Доля церкви в земельной собственности была примерно такой же, как у дворян или бондов, в Швеции, Норвегии и наименьшей в Дании. Церковные и монастырские учреждения особенно активно участвовали в колонизации новых земель, затем присваивая их. До 5% освоенной земли держали в своих руках правители и вожди — конунги.
Еще в XI в. в Северной Европе, видимо, господствовала «переходная» вотчина — поместье дофеодального типа, где домен и наделы обслуживались трудом рабов и колонов. Однако специальные исследования последних десятилетий показали, что и в Скандинавии имела место классическая феодальная «старая» вотчина с доменом и барщинами лично зависимых земельных держателей, сочетавшая внеэкономическое и экономическое принуждение крестьян. Сохранившиеся скандинавские дипломы-завещания от 1085 г. и 60-х годов XII в. рисуют вотчину с доменом, составлявшим примерно половину земли всего владения, в виде пашен, выпасов, леса и других угодий. Другую половину земли занимали держатели; наделы их отстояли от господской усадьбы на 2—25 км и более, и на каждом сидели одна или несколько держательных семей.