Даже в Византии значительную роль в социальной и государственной истории в раннее средневековье сыграла местная община (митрокомия). Усиленная благодаря влиянию на нее общины, принесенной славянами, она в известной мере замедлила процесс социального расслоения крестьянства и, следовательно, процесс формирования феодальных отношений. Она послужила основой для попыток крестьянства добиться самоуправления во время движения павликиан и стала базой фемной военной организации.
Длительное сосуществование органов государственности с элементами управления родоплеменного строя особенно очевидно в случае бессинтезного развития. По словам хрониста Адама Бременского, например, могущество шведского короля еще в XI в. зависело от решения народа. Датский король Кнут, вторгшийся в 1028 г. в Норвегию, был вынужден для утверждения его королем созвать тинг (народное собрание), обладавший законодательной и судебной властью. По законам Гулатинга (одна из областных записей обычного права в Норвегии), король избирался из числа членов королевского дома высшим духовенством, представителями свободных общинников-бондов и дружины. Еще в XI в. областные тинги организуют активное сопротивление внедрению христианства. В XI и XII вв. на тингах, уже попавших под влияние зажиточных бондов и родовой знати, играли известную политическую роль и свободные общинники. Общинные принципы управления в Норвегии сохранят определенное влияние и позднее, когда для большинства стран Европы общинный элемент ограничится только низшим уровнем сельской общины. В Англии в X—XI вв. функционировали собрания свободных жителей сотен и графств, в том числе крестьян, основную военную силу составляло пешее крестьянское ополчение.
Сохранение общинных традиций свидетельствует о сравнительно широкой социальной базе не только варварского, но и раннефеодального государства. Последнее выражало интересы не только складывающегося класса, но отчасти и свободных общинников, иногда опираясь на них в своей политике, в частности, по отношению к завоеванному местному населению. Военная добыча долгое время являлась достоянием всех свободных участников похода, а не только королевской дружины.
Отсюда противоречивость политики государства на ранних этапах генезиса феодализма. Так, у лангобардов, в законодательстве Айстульфа (середина VIII в.), содержались запреты превращать свободных общинников в альдиев и сервов. Они явно контрастировали с законодательством Луитпранда начала этого же века, которое закрепляло поземельную и судебную зависимость обедневших общинников. Аналогичные противоречия обнаруживаются в политике каролингских королей. Они заметны отчасти и в законодательстве македонской династии в Византии.
Изживание общинного начала имело существенное значение в процессе формирования королевской власти, в котором можно отметить некоторые общие черты: в первую очередь, тенденцию к замене выборной власти наследственной, с помощью которой короли стремились устранить свою зависимость не только от свободных общинников, но и от знати. Король вандалов Гейзерих утвердил порядок престолонаследия, который исключал избрание короля, но в 530 г. в нарушение этого порядка и по решению войска король Хильперик, потерпевший поражение от мавров, был замещен новым — Геммером.
Определилась также тенденция к изживанию патримониального характера королевской власти. Государство в раннее средневековье рассматривалось как личное имущество короля, которое он мог дарить частным лицам или делить между наследниками. Служебный персонал дворца (aula regia, palatium) сосредоточивал в своих руках все высшие государственные функции. Сильное воздействие на структуру государственного аппарата оказывали королевские дружинники. Статус короля сохранял черты статуса частного лица. В Норвегии, например, король был обязан платить штраф за нанесение раны свободному человеку; общинники имели право выступить против короля, если тот совершил убийство. Однако постепенно король становится главой не только господствующей этнической группы, но юридически определенной территории. Он перестает рассматриваться как частное лицо, формируется понятие священной природы королевской власти, понятие государственной измены.
Король постепенно приобретает не только высшую судебную и военную, но и политическую и административную власть. Будучи на начальных этапах становления раннефеодального государства ограничен обычным правом, король сам теперь становится источником права. Запись обычного права дополняется и формируется под влиянием государственного законодательства и римского права, часто даже в областях, где отсутствовал прямой синтез.
Королевская власть в раннее средневековье сначала не располагала правом получения постоянных налогов. Ее доходы ограничивались поступлениями с имений королевского домена, судебных штрафов, «кормлений» (упорядоченной формы даннических отношений — полюдье в Древней Руси, гафоль у англосаксов и др.). Даже в тех варварских королевствах, где сохранилась римская налоговая система, она вначале применялась только к местному населению. Лишь со временем германских общинников начинают облагать земельным налогом. Появление постоянных налогов оказывается связанным с развитием именно публичных основ власти, в частности с необходимостью защиты государства (датские деньги в англосаксонских государствах, лейдинг — выкуп воинской повинности в Норвегии). Только в Византии римская система обложения сохранялась в полном объеме и все более развивалась и совершенствовалась.
Особенно живучи были остатки догосударственной системы в организации войска. Долгое время оно представляло собой, и в синтезных и в бессинтезных вариантах государственного развития, ополчение, состоявшее из свободных общинников, дополняемое личной дружиной короля. Постепенно появились специальные должностные лица для сбора ополчения, гарнизоны, расположенные в укрепленных центрах, и т.д. В Византии начиная с VII в. основу армии также составляли свободные крестьяне-стратиоты, которых государство наделяло землей для обеспечения их военной службы.
Уже при переходе от варварского к раннефеодальному государству король становился собственником всех земель (которые ранее считались принадлежавшими народу) — в бессинтезной зоне практически всей территории страны, в синтезной — земель королевского фиска, общинных земель, пустошей. Королевская власть выступает, таким образом, в роли первого крупного феодального собственника земли. В этих условиях налоги, в основном собиравшиеся с крестьянского населения, принимали форму феодальной эксплуатации крестьянства государством, которая повсюду в Европе опережала частносеньориальную. Особенно долго, вплоть до конца раннесредневекового периода эта централизованная форма эксплуатации сохраняла приоритет в регионах бессинтезного развития — в Центральной и Северной Европе, в Древнерусском государстве и даже в Англии. В Византии, где государство было особенно сильным, частносеньориальная эксплуатация в раннее средневековье во много раз перекрывалась государственной. Даже способствуя развитию частной власти и частного землевладения, государство не освобождало попадавших в зависимость крестьян от своих налогов (телос и др.).
Отмеченное обстоятельство определяет важную особенность народных выступлений этого периода: крупные восстания носили ярко выраженную антигосударственную направленность. Против государственной эксплуатации крестьяне часто выступали и в повседневной борьбе. В источниках имеется много свидетельств об отказах от уплаты государственных повинностей и штрафов или участия в походах. В записях обычного права, в том числе Правде Ярослава, Ярославичей и Уставе Владимира Мономаха на Руси, особо тяжкими штрафами предупреждается возможность насилия над должностными лицами. Самые суровые меры наказания предусматривает законодательство за участие в мятежах, причем в вестготском, бургундском и франкском государствах они несут следы прямого воздействия жестоких римских законов. В рамках раннефеодальных государств, в регионах синтезного развития раньше (в VIII—IX вв.), бессинтезного — позже (в IX—XI вв.), формировалась феодальная земельная собственность частносеньориального характера, чему немало способствовала королевская власть.
Хотя раннефеодальное государство имело относительно широкую социальную базу, оно отражало в своей политике в первую очередь интерес формирующейся феодальной знати. Направленность его политики в ее пользу по мере продвижения общества по пути феодализации становилась все заметнее. Это проявлялось во всех регионах, но приобрело особенно выраженные формы в условиях замедленного генезиса феодализма при наличии крепкой общины и преобладании свободного крестьянства. Именно практика королевских земельных пожалований ускорила формирование аллода и крупной земельной собственности, разрушая препятствия, которые ставила этому процессу большая семья или община. Ускоряли рост феодальной земельной собственности церковных и крупных светских землевладельцев также иммунитетные пожалования, закреплявшие их частную власть и право собирать налоги с определенной территории. Иногда подобные права передавались вместе с земельным пожалованием, например, бокленд в Англии. Иногда они принимали форму «кормлений» — на Руси, в Центральной Европе, «вейцлы» — в Норвегии. В других случаях судебные и фискальные привилегии жаловались отдельно на уже находившиеся в частном владении земли (иммунитет во франкских государствах, «сока» в Англии и др.).
Организующую роль государства в генезисе феодализма отразило королевское законодательство, которое фиксировало и закрепляло зависимое положение обедневших ранее свободных общинников и охраняло крупную земельную собственность: запрещало уходы свободных людей, находящихся под покровительством феодала или в вассальной зависимости от него (законы VII в. в Англии, капитулярий 787 г. и постановления IX в. у франков). Таким образом, политика раннефеодального государства стимулировала процесс возникновения частносеньориальной феодальной собственности, а вместе с тем и рост частной власти крупных феодалов — магнатов, прелатов. Тем самым оно одновременно как бы создавало себе в их лице все более усиливавшихся политических противников. В связи с этим уже на стадии раннего феодализма зарождается характерная для него дисперсия, или дуализм, политической власти: власть в центре и власть отдельных феодалов на местах, в их вотчинах и сеньориях. Наличие синтеза ускоряло развитие этого дуализма тем более, что позднеримский патроциний в известной мере предвосхищал раннесредневековый иммунитет, хотя здесь нельзя проследить прямого континуитета.