О древнерусском праве и судопроизводстве ранней поры данных немного. «Повесть временных лет» упоминает «Закон русский», который, скорее всего, подразумевает для X в. обычное право полян, которым руководствовались великие князья и их дружина.
Больше всего в нашем распоряжении сведений о внешней политике Древней Руси, которая имела две основные цели. Первая — объединение под властью Киева всех восточнославянских земель. Вторая — далекие заморские походы киевских князей. Но Древняя Русь — государство, хотя и находившееся на раннем этапе своего развития, уже испытывало необходимость контактов с другими странами и активно участвовало в международных отношениях и дипломатии той поры, которые, разумеется, в раннее средневековье носили еще относительно локальный характер, и сама их сущность, формы дипломатических связей были совсем иными, чем в новое время.
Для периода IX — 70-х годов X в. можно указать два основных направления древнерусской внешней политики. Первое — Византия, второе — Восток, прежде всего Хазарский каганат, затем — ряд стран Передней Азии, куда русы по разным причинам совершали в IX—X вв. свои походы. При этом нельзя не отметить, что если о русско-византийских отношениях имеется информация от обеих участвовавших сторон, то русско-восточные связи почти исключительно освещаются восточными источниками. Дело, очевидно, в том, что русские летописцы XI—XII вв. — монахи-христиане — стремились осветить особенно подробно связи с христианской Византией.
Ранние походы русов на Византию 60-х годов IX в. по сути дела только упоминаются источниками (византийскими и русскими). Первые рассматривали их как набеги сильных и опасных варваров; по русским летописям, эти походы совершили киевские князья Аскольд и Дир.
Гораздо более основательная информация имеется о походах Олега, завершившихся договорами 907 и 911 гг. В составе древнейшей русской летописи дошли договоры Олега с греками.
Из них и прочего летописного текста мы знаем, что походы были для киевского князя удачны и договоры предусматривали ряд льгот и привилегий для русских купцов в Константинополе. Следовательно, одной из целей этих походов было обеспечение выгодных условий для русских торговцев в Византии. Но походы эти имели и чисто политический смысл. Вслед за походами Олега на Константинополь русские дружины появляются и на Каспийском море. Первый поход русов в этом направлении, датированный 60—80-ми годами IX в., упоминается в одном позднем (начала XIII в.) персидском источнике. Но есть некоторые основания сомневаться в реальности этого похода. А вот поход 909 г. подробно описан несколькими восточными авторами, в том числе одним современником — ал-Масуди (ум. 956 г.). Если принять эту дату похода (909 г.), то получается, что он имел место вскоре после похода 907 г. на Византию. Это дает основания предположить, что поход был как-то связан с русско-византийскими отношениями, а также с восточной политикой империи, которая находилась во враждебных отношениях с Арабским халифатом и его вассалами в Прикаспии. Но пройти на Каспий русские дружины могли только через владения Хазарии, которая в ту пору, хотя уже и клонилась к упадку, но все еще держала под своим контролем Великий Волжский путь.
Поход русских дружин на Каспий закончился неудачей. Хазарский каган сначала разрешил русским пройти через Атиль на Каспий, а затем позволил своей мусульманской гвардии устроить возвращавшимся с большими потерями русским дружинам засаду в устье Волги. Но поход уже ясно показал слабость центральной власти в Хазарии.
Восточная политика Древней Руси имела в определенном смысле большее значение, чем походы на Византию, так как имела целью окончательное освобождение ряда восточнославянских земель, в частности земли вятичей, от хазарской зависимости, в которой они находились до 60-х годов X в. В последние годы своего правления киевский князь Игорь снова совершил поход на Византию (941 г.), хотя Русь находилась с ней в союзе.
Арабские и армянские источники отмечают совершенный через четыре года поход русских дружин в Закавказье, завершившийся взятием крупнейшего закавказского города Бердаа и попыткой проникнуть на юг в сторону озера Урмия. Исследователи находят и тут связь с русско-византийским договором князя Игоря. На сей раз, очевидно, согласие ослабленного хазарского кагана на проход к Каспию не было необходимым.
Жена и наследница Игоря княгиня Ольга все время поддерживала дружественные отношения с Византией. Это проявилось не только в принятии Ольгой христианства и в поездке княгини в Константинополь, но и в наличии там постоянных русских воинских контингентов, которые сражались вместе с византийскими войсками против арабов.
Возможно, этот разрыв с политикой предшественников привел к тому, что сын Игоря и Ольги Святослав в конечном счете отстранил мать от власти и стал у руля правления. Внешняя политика Святослава была направлена, с одной стороны, на юг — против Болгарии и Византии, с другой — на восток, против хазар. Вначале киевский князь выступал как союзник империи на Балканах против болгар, но затем вступил с Византией в конфликт, который закончился его поражением и гибелью при возвращении на Русь от рук печенегов. Иными были результаты его восточной политики. В итоге походов (предположительно двух) Святослав не только освободил от хазарской зависимости вятичей, но и разгромил Хазарский каганат и уничтожил его как государство. Русь стала теперь главной политической силой в Восточной Европе.
К сожалению, сохранилось мало данных о социальной политике времен Ольги и Святослава. А между тем, очевидно, в эту пору на Руси происходили серьезные изменения. Прежде всего исчезает полюдье как основной источник внутренних доходов киевских князей и их дружины. Согласно «Повести временных лет», Ольга упорядочила и регламентировала сбор дани, создав на местах княжеские опорные пункты, «уставляющи уставы и уроки… места и погосты».
После смерти Святослава между его сыновьями началась борьба за верховную власть. Здесь мы сталкиваемся с фактом, ранее неизвестным на Руси: разделом государства между сыновьями Великого князя. Владимир I получил Новгород и, опираясь на новгородцев и варягов, затем победил своих братьев и стал Великим князем в Киеве.
Его внутренняя и внешняя политика отличалась от отцовской. Больших войн с соседями он не вел. Военные конфликты с Польшей за Червонную Русь, поход на Корсунь и столкновения с болгарами не идут в сравнение с войнами Святослава. На это были свои причины: восточнославянские земли в основном уже были объединены, политика же дальних походов себя не оправдывала. К тому же и внутри государства назрели определенные изменения, которые надо было закрепить и зафиксировать в законодательном порядке. Важнейшими здесь были религиозные реформы Владимира. Их было две. Первая сводилась к тому, что Владимир отобрал из огромного языческого пантеона Древней Руси несколько главных божеств, среди которых выделялись Перун, покровитель княжеской дружины, а также божества южных восточнославянских областей. Эта реформа, однако, оказалась недостаточной, поскольку для раннефеодального государства, каким было тогда Киевское, требовалось уже утверждение полностью монотеистической религии, лучше всего освящавшей власть великого князя. Таких религий в Киеве знали три: христианство, ислам, иудаизм. Известная легенда «об испытании вер» киевским князем, возможно, имеет какую-то реальную основу, хотя у Владимира не было никаких намерений принять иудаизм, в ту пору не господствовавший ни в одном государстве. Можно полагать, что относительно ислама дело обстояло сложнее. Очевидно, усиление Византии в это время сделало христианство наиболее предпочтительным. Князь и его дружина приняли христианство в 988 г. Новая религия отвечала интересам феодализировавшейся знати и дружинников, а также потребностям социального строя, который утверждался в качестве господствующего в Древней Руси. Принятие христианства из Византии не привело к политическому и даже в полной мере религиозному подчинению ей Руси. Правда, епископы, а затем митрополиты, как правило, до XIII в. были греками, однако они полностью зависели от киевского князя. Приняв христианство, Владимир добился брака с сестрой византийских императоров Анной, что было свидетельством высокого международного престижа Древней Руси.
Утверждение христианства на Руси в качестве государственной религии оказало большое влияние на разные сферы общественной и духовной жизни страны. Ускорилось изживание местных, племенных различий в отдельных областях Руси и формирование древнерусской народности с единым языком, культурой, этническим самосознанием. Ликвидация местных языческих культов также способствовала дальнейшей этнической консолидации, хотя различия в этой сфере продолжали сохраняться и обнаружили себя позже, когда в период феодальной раздробленности, усугубленной татаро-монгольским нашествием, отдельные части Руси обособились друг от друга или попали под власть иноземных завоевателей.
Утверждение монотеистической религии способствовало укреплению великокняжеской власти, ликвидации «дофеодальной раздробленности», присущей Руси вплоть до конца X в., когда в ряде восточнославянских земель существовали собственные князья под эгидой Киева.
Несомненны определенные положительные последствия христианизации и в сфере социально-экономической. После возникновения церковной земельной собственности, сменившей первоначальную десятину, появилась и частная (боярская) земельная собственность. Распространение на Руси норм византийского права также стимулировало формирование феодальных отношений, поляризацию отдельных социальных групп, слоев и т.д.
С принятием христианства на Руси возникла и литература. Славянская письменность появилась в Киеве и других русских центрах раньше, но вплоть до конца X в. широкого распространения она, по-видимому, не получила. И лишь в XI в., главным образом со времени Ярослава Мудрого, возникает древнерусская литература, сначала переводная, а затем оригинальная. И здесь роль христианской церкви была велика. Насколько известно, все ранние древнерусские писатели происходили из церковной среды, тесно связанной с Византией и Болгарией. Древнерусское летописание, возникшее, очевидно, также при Ярославе Мудром, наряду с местными фольклорными и частично документальными источниками опиралось и на византийскую историографию с ее многовековой традицией, восходящей в античной эпохе.