Население и общественные классы
Несмотря на завоевания, от Средиземного моря до Ломбардии, венецианская Коммуна ни с кем не делила власть. Об этом не могло быть и речи. Население столицы, сократившееся из-за войн и эпидемий, а также за счет постоянной эмиграции, все же находилось на вершине иерархии и обладало привилегированным положением по отношению к обитателям других островов Лагуны. Жители Венеции имели статус «верных» (consenti), а жители покоренных территорий назывались «подданными» (sujets). Даже в Венеции существовало четкое разделение на «нобилей» и «выходцев из народа», часть из которых получала желанный статус «граждан», наделенных гражданскими правами и экономическими свободами. Это юридически закрепленное разделение старательно маскировалось идеей всеобщего единения, согласно которой все работают на благо государства и достаточно обеспечены. Ни один средневековый город не знал такого деления на корпорации и нигде не была так слабо развита организация ремесел. Могло ли такой ценой сохраняться согласие в обществе, когда венецианская знать не прекращала укреплять свою единоличную власть, занимать все ответственные посты в империи, ставя в зависимое положение местную аристократию.
Численность населения
Средневековое государство практически не вело статистику численности населения и не проводило его переписи. Оно осуществляло лишь некоторые приблизительные подсчеты населения в целях налогообложения и привлечения его к военной службе. Такие подсчеты давали возможность выявить потенциальных налогоплательщиков и мужчин, способных держать оружие. В 1338 г. в Венеции была проведена перепись людей в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Хроникеры сообщали, что насчитывалось 30 000 мужчин, но, возможно, и 40 000. Расхождение составляет треть, однако не известно, где проводился подсчет — только ли в городе Риальто или в герцогстве «Градо в Каварцере», поскольку острова Лагуны активно содействовали обороне. Можно предположить, что при наличии супруга и двоих или троих выживавших детей, а также распространенном безбрачии (у монахов) в Венеции могло проживать порядка 120 000 жителей, а во всем герцогстве — приблизительно 160 000 или 170 000 человек. Для того чтобы прокормить такое население, власти считали необходимым наличие 1000 сетье зерна в день, а на ежедневный рацион одного человека требовался один ливр. В 1342 г. запасы пшеницы в амбарах Венеции увеличились до 365 559 сетье (229 936 метрических квинт). К постоянному населению надо добавить неоседлых жителей, каторжников, экипажи судов, путешественников и купцов, странников, а также всех тех, кто причаливал к венецианскому берегу и жил там долгие месяцы на борту кораблей со своим провиантом, состоявшим главным образом из галет. Таким образом, Венеция была одним из крупнейших городов Европы, вероятно, вторым после Парижа.
Согласно тем же самым критериям, в 1422 г. население Венеции составляло 85 000 человек, тогда как фрагменты переписи, проведенной в 1509 г., показывают, что в начале XVI в. городское население возросло на 100 000 человек. 1422 г. не являлся рубежным, как 1348 г., когда была эпидемия чумы и выжило 50 000 или 60 000 человек, остальная часть населения вымерла. Поскольку на протяжении 160 лет численность населения не достигла того уровня, который был до чумы, можно сделать вывод о частом повторении эпидемий, примерно через десять лет, и, безусловно, о влиянии войн. Следует также заметить, что Венеции повезло больше, чем многим другим городам, и что проведение переписей имело целью подсчитать число жертв чумы. К тому же в мае 1423 г. переписчики зафиксировали от 6 до 8 летальных исходов ежедневно, в сентябре — октябре 40, а за всю летнюю эпидемию 1423 г. — 16 300 смертей, что составляло около 20 % населения, проживавшего в 1422 г. В 1478 г., с 23 мая до конца декабря, согласно подсчетам соляных компаний, учреждавших и содержавших лазареты, 6672 человека скончались в Венеции от лихорадки, 1946 — от других причин. 4165 человек умерли в лазарете и еще более 2000 хотя не заразились, но все же умерли. К моменту завершения турецкой войны погибло около 15 000 человек. Венеция обезлюдела. Демографическое воспроизводство не могло восполнить потери населения. Случалась очередная эпидемия чумы, истреблявшая то одно поколение (молодежь), то другое (взрослых), оставляя детей сиротами, без средств к существованию и без опоры в жизни. Великолепие Венеции поблекло под ударами произошедших катастроф.
Первым постигнувшим город несчастьем был голод. Вначале Венеция могла избежать этого несчастья, поскольку, едва ее коснулись дурные вести о низких урожаях зерна в Италии, были направлены корабли туда, где только можно было найти зерно, — в Сицилию, Северную Африку, Фессалию, Фракию и на Черное море. Крестьяне и измученные голодом бедняки бежали из Террафермы в Венецию, в амбарах которой было достаточно зерна. Беженцы надеялись на то, что им удастся выпросить милостыню у дверей церкви или у ворот герцогского замка. В 1347 г. голод заставил этих несчастных, которые были первыми и самыми многочисленными жертвами жестоких эпидемии, прийти в этот счастливый город. Что касается знатных и богатых людей, обладавших собственностью на Терраферме и на холмах, то они не хотели дышать вредным городским воздухом и предпочли уехать в деревню. Такие перемещения способствовали распространению инфекции, но тогда этого не учитывали. Следствием стало ослабление институтов власти и государственных структур, где нобили монополизировали общественные должности. Совет десяти усилил функции полицейских служб для охраны опустевших дворцов. Запустение спасло венецианскую аристократию от эпидемии. Эпидемия (ilmorbo) оказала пагубное влияние на привычки общества. Возросло потребление вина, и возле барок, где оно тайно продавалось, то и дело возникали драки. Власти искали способы избежать распространения паники и запретили выжившим носить траур, рекомендуя им предаваться «радости и праздничному настроению». Век спустя жители пожаловались на то, что в колокола после погребения звонят часами. Совет десяти ограничил продолжительность колокольного звона 30 минутами. В 1400 г., после избрания дожа Микеле Стено, отмеченного бурными торжествами, вновь разразилась эпидемия. Когда же эпидемии отступали, город возрождался к жизни. Вакантные должности заполнялись, снова курсировали корабли и галеры, появлялись товары, финансовая деятельность активизировалась и всеобщее оживление скрывало постоянный страх.
Эмиграция из Венеции сопровождалась захватом торговых портов Средиземного моря. Она продолжалась до XI в. Развивающаяся коммерция искала возможность утвердиться на торговых путях и на Востоке. Пребывание в колониях было сезонным, моряки организовывали караваны судов (muda), прибывали на одних судах и отплывали на других, принимая товары. Крестовые походы расширили эту практику и способствовали ее обновлению. Власти обеспечивали венецианцев жильем и складами, даровали им свободу торговли и налоговые льготы, административную и правовую автономию, проводя политику «дотирования экстерриториальных анклавов». Венеция добилась такой привилегии для Византии в 1082 г., затем для Тира и Акры. Эти аванпосты венецианской торговли были населены главным образом мужчинами, так как женщины редко сопровождали своих мужей в торговых экспедициях, хотя эти колонии должны были постоянно обновляться во избежание быстрого демографического упадка. Положение изменилось после 1204 г., когда возникла необходимость в формировании административных и правовых структур для урегулирования внутренних конфликтов и отношений с местными властями. Венецианских чиновников назначала Коммуна, их назначение утверждал дож. Подеста находился в Константинополе, окруженной советниками. После 1261 г. он получил титул «бальи» (bailli). Все сколько-нибудь значимые общины имели во главе бальи. То же самое было и в Негре-понте. Эти чиновники назначались сроком на два года Большим советом, состоявшим из двенадцати патрициев. На аванпосты и в колонии с менее структурированной системой власти Венеция делегировала консулов, например в Тунис и Александрию.
В Акре венецианские колонии процветали до 1291 г., когда город перешел в руки сарацин. Сохранилось описание, составленное около 1320 г. бальи Марсилио Сорци (1242–1244), дополненное двумя картами города. Венецианский квартал, возведенный возле порта, обладал своим собственным фондако (fondaco): там венецианской Коммуне принадлежал целый комплекс недвижимости, торговые заведения и склады, которые сдавались сроком на месяц приезжим купцам и странникам, постоянному населению (residents) жилье сдавали за более умеренную плату. Товары поступали в фондако после прохождения через королевские таможни (короля Иерусалимского) в портах. Венецианская церковь носила имя покровителя города — св. Марка, настоятелем являлся венецианец, прихожане были со всего квартала. Другим важным сооружением был дворец бальи, где находился трибунал. Яростное соперничество трех латинских народов — Венеции, Пизы и Генуи — побуждало венецианцев защищать свой квартал стенами, укрепленными башнями, что было весьма целесообразно с тех пор, как в 1256 г. разразилась война с генуэзцами в Акре. Разгром генуэзцев позволил венецианцам расширить свой квартал. Проживавшие там венецианцы принадлежали к разным социальным слоям — патрициям и populaires. Последние поддерживали своими денежными средствами оборону города перед его падением, и Коммуна отблагодарила им, включив их в состав Большого совета после 1297 г. Коммуна стремилась укрепить свою колонию, объединив в ней, кроме коренных венецианцев, латинян, рыцарей, восточных христиан, сирийцев, армян и евреев, которых она «натурализовала». Венецианцы также обладали недвижимостью и вне своего квартала. В XII в. они могли там свободно проживать, но после 1272 г. бальи объявил и квартал, и эти строения собственностью Коммуны. Когда в 1282 г. Большой совет Венеции принял решение вернуть «буржуа» внесенные ими ранее денежные средства, было выявлено примерно 700 бенефициантов. В документах не указано, все ли жители платили взносы Коммуне, но количество взносов свидетельствует о значительной роли населения квартала, особенно если учесть, что самые малообеспеченные освобождались от уплаты. Многие из этих венецианцев обосновались позднее в городах Кипра — в Баффо, Лимасоле, Фамагусте или возле королевского двора в Никосии. Там они образовали небольшие венецианские общины со своей церковью, банями, пекарнями, но здесь венецианцы не обладали правом самоуправления.
Что касается крупных городов мира ислама, то в Александрии в 1215 г. проживало около 3000 итальянцев, и среди них подавляющее большинство было венецианцами. В этом египетском порту иностранцам приходилось проживать и вести дела в fondouk, где собственность принадлежала местной администрации. В 1238 г. Коммуна, захватившая в собственность церковь и общественную баню, была представлена в Александрии консулом, который добился от властей права отказывать лицам не венецианского происхождения в принятии их на проживание в фондако, хотя в Египте считали венецианцами граждан, являвшихся подданными колониальной империи и прибывших из других регионов, где они прошли натурализацию. Однако Венеция опасалась проводить натурализацию подданных султана, запрещавших женщинам-мусульманкам вступать в брак и сожительствовать с христианами. Венецианские колонии представляли собой исключительно мужскую среду, не считая некоторого количества проституток. В Византии венецианцев было еще больше, в 1171 г. — многие тысячи. Кроме того, существовали малые колонии, расположенные в портах (они перечислены в Золотой булле) — в Родосто и Абидосе на берегу пролива Дарданеллы, в Салониках, Альмиросе, Фебесе, Коринфе и Дураццо. Победа 1204 г. способствовала упрочнению этих колоний.
Подеста Джакомо Тьеполо в письме, отправленном в Венецию в 1219 г., отмечал, что в Родосто венецианские феодалы (milites), проживавшие в городе, создавали оборонительные отряды наподобие венецианских сестьере. Колонии на Крите организовывались подобным образом. Сельские территории также разделялись на сектора, похожие на венецианские сестьере. «Фьеф» включал в себя сельскохозяйственные угодья и дом в городе. Однако Венеция не имела в своих колониях социальной организации, характерной для западных феодальных государств, так как она не принуждала вассалов к принесению клятвы верности сеньору и вводила вассальную зависимость. Феодалы давали клятву непосредственно дожу, и хотя Коммуна и государство не отменяли ни одной из привилегий, дож не присваивал никакие из полномочий по законодательству и налогообложению. Военная колонизация на Крите с применением венецианской модели разделения на сестьере привела к изменению структуры населения острова, куда приезжали семьи с других территорий. Амбициозный проект 1211 г. предусматривал иммиграцию 540 семей, но к середине века эта цель не была достигнута. Черты венецианской общины внедрялись в быт православного греческого населения. Венецианцы повсюду сооружали церкви, посвященные св. Марку, в которых проповедовали венецианские священники, и этот фактор способствовал упрочнению их влияния. Венецианские граждане — иммигранты никогда не относили себя к населению городов, где их проживание было временным, и как патриоты посещали венецианские церкви.
В средневековье, когда концепт «нация» был выражен нечетко, Венеция проводила натурализацию иностранцев, главным образом, латинян, что обеспечивало им протекцию Коммуны и некоторые преимущества в торговле и налогообложении вне Венеции, но не в ней самой. Прошедшие натурализацию иностранцы не получали никаких политических прав и не заседали в советах. Расширение венецианской «нации» отвечало некоторым политическим целям: увеличению числа венецианцев для усиления Республики, обеспечения ее безопасности и обретению посредников между торговцами и местным населением. Натурализация никоим образом не подразумевала «интеграцию»: венецианские граждане ревниво оберегали свое социальное превосходство. Натурализация имела значение лишь на колониальных территориях, но вступление в брак с венецианкой, пребывание на службе в метрополии или проживание там в течение нескольких лет могли предоставить право на гражданство.
Остальные, точнее — греки, относились к категории крепостных (вилланов), несвободного населения, наподобие пареков византийской эпохи. Этой участи избегали лишь крупные земельные собственники и архонты и отчасти — обитатели городов. Таким образом, существующий барьер не был непреодолимым. В городах, где все население проживало вместе, между купцами и греками-производителями завязывались торговые отношения, заключались смешанные браки, и даже религия содействовала сближению общин, поскольку из-за нехватки латинского духовенства, венецианцы привлекали греческих священников для проведения важных жизненных обрядов.
Венецианские колонисты стремились воссоздавать «маленькие» Венеции, ставя в центр поселения церковь Св. Марка. Они общались с путешественниками, купцами и служащими, приезжавшими из метрополии. В городе Негрепоне на острове, носившем то же имя, в Канди на Крите и в Ла Кане, построенных для новых переселенцев, имелись официально назначенные нотариусы, которые вели обширную документацию. Колонизация привела к возникновению латинской земельной аристократии, окруженной многочисленными правоведами участвующей в островных правительствах и располагавшей советом, заседавшим в Канди. В каждой колонии имелся такой совет, который создавался в городе, где заседали правительственные органы, уполномоченные метрополией. В XIV в. в большинстве городов Римской империи еврейским сообществам было запрещено заниматься коммерцией. Для развития торговли в Канди заключались договоры с турецкими эмиратами, расположенными на юго-западном побережье Анатолии (с Ментеше — в 1318, 1337 и 1359 гг.; с эмиратом Айдин — в 1337 и 1353 гг.).
Венецианские вассалы укрепляли оборону острова изнутри и снаружи. В своих владениях они все более и более становились солдатами и помещиками, переставая заниматься коммерцией, более прибыльной для венецианцев метрополии. Их образ жизни приближался к образу жизни старой византийской аристократии, архонтов. Вопреки запретам возникали смешенные браки. Венеция сама способствовала этому постепенному слиянию двух правящих группировок — старой, греческой, и новой, возникшей благодаря завоеваниям. Венеция предоставляла некоторым архонтам фьефы в надежде включить их в альянс. С 1293 по 1299 г., во время греческого восстания под предводительством Алексия Калерги, венецианские власти запретили смешанные браки, поскольку, если супруга была латинского происхождения, это провоцировало переход военизированных фьефов в руки греков. Переживая тяжкое бремя войны, Венеция потребовала от своих граждан, проживавших в колониях, оказать финансовую и военную помощь. Она укрепила дисциплину, усилила охрану, введя ее в ночное время, а также приступила к переписи, для того чтобы знать количество вилланов и ресурсов, на которые можно было рассчитывать. На острове негативно восприняли реквизиции, отвечая бунтами в 1332, 1333 и в 1341–1348 гг. Новое восстание вспыхнуло в 1363 г., но на этот раз его возглавили знатные вассалы Венеции — Веньере и Градениго, поддержанные греческими аристократами из рода Калерги. Восставшие арестовали венецианского дожа Леонардо Дандоло и водрузили знамя Св. Тита, основателя Критской церкви. Чтобы подавить восстание, Венеция пригласила даже горняков из Богемии, в качестве саперов, принявших участие в боевых операциях. Вожаки бунтовщиков — Паоло Кверини, предводитель восстания в Ретимно, и Марко Градениго, предводитель в Канди, были захвачены, осуждены и казнены. Все члены семьи Веньере и Градениго подверглись изгнанию с острова. Партизанская война бушевала до 1366 г. После таких осложнений с венецианскими эмигрантами колоний и жестоких репрессий город Канди, которому угрожала наибольшая опасность, обрел успокоение.
Общественные классы и статус представителей население
Мартино да Канале рассказывал в своих «Венецианских историях», что во время церемонии избрания дож Раньери Зено «он появился в ложе церкви Св. Марка, и вместе с ним находилась венецианская знать, а венецианский народ оставался на площади». Сверху дожа окружала знать, внизу шумел венецианский народ. В этом кратком описании хронист поведал о существовании «больших» и «малых» (maiores и minores). Кем они были? В XIII в. оба эти класса находились в стадии формирования, которая завершилась ближе к концу века. Про некоторых людей можно без сомнения утверждать, что они относились к знати, про других можно сказать, что они не принадлежали к знати, относительно третьих остаются сомнения. Что свидетельствовало о принадлежности к знати в торговом городе, имевшем столь малую территорию, где обладание землей не могло стать признаком знатности. К тому же Венеция не признавала землевладения, и на протяжении всей ее истории различие шло по группам «знать — разночинцы» и «рыцари — простолюдины».
В Венеции человека считали благородным (noble) на основании его достоинств — причем не только его собственных, но и его семьи, — а также его родословной. Аристократы происходили из знатного рода. Такая семья становилась знаменитой, поскольку ее члены, жившие в окружении герцога, занимали высокое положение и обладали властью уже в X–XI вв. Дож призывал в качестве свидетелей лиц из своего окружения для заверения общественных актов и просил у них помощи и совета, а также доверял им судебные полномочия. Венеция, несмотря на то, что ей удалось избежать междоусобных и феодальных войн, во второй половине X в. оказалась охвачена ожесточенной борьбой соперников — Орсеоло и Кандиано, а затем — Морозини и Калоприни. Представители этих родов были обеспеченны, даже богаты, но вместо того чтобы обратить свое оружие против соседей, устремлялись на моря, где занимались торговлей, а затем, когда приходил срок, передавали свои барыши наследникам, близким людям и друзьям. В их рядах находились священники и аббаты бенедиктинских монастырей. Аристократия представляла собой правящий класс, к которому относились все, кто носил фамилии Бадоэр, Моросини, Контарини, Дандоло, Зиани, Полани, Фальере, Кверини и т. д. Это был открытый класс, допускавший в свои ряды вновь прибывших людей, новоиспеченных богачей. Им требовалось только быть избранными в Большой совет, чтобы сблизиться с аристократами, а переизбрание давало право войти в состав этого класса. В период экономической экспансии, охватившей Венецию, сложилась удачная ситуация для многочисленных предпринимателей, которые вкладывали вырученные ими деньги в приобретение венецианской недвижимости и земельных угодий на Терраферме. Они создавали также новые ведомства, для подтверждения своей знатности и близости к власти. Знатные фамилии имели право на герб и на геральдические символы (stemma). В 1266 г. Большой совет запретил кому бы то ни было носить символику знатных венецианских фамилий во избежание взаимной вражды, как, впрочем, и в Италии.
Прежде чем достичь самых высоких государственных постов, молодой аристократ проходил настоящий cursus honorum (лат. «бег по ступеням почестей»). Он начинал со скромных должностей и быстро поднимался по служебной лестнице. Карьерный рост был облегчен благодаря быстрой ротации в государственных структурах: чиновник обычно находился на своем посту два года, после чего его избирали на более высокую должность. В XIII в. колониальные завоевания увеличили количество вакантных мест, которые заполнялись ответственными лицами с одобрения властей метрополии. Население Террафермы обращалось к венецианским нобилям, чтобы они оказали влияние на подест, уполномоченных улаживать гражданские разногласия в городах Романии, Эмилии, Тосканы, Ломбардии и в прилегавших к Венеции регионах.
Эти аристократы не гнушались ни участием в морской торговле, ни освоением заморских территорий для ведения семейных дел на отдаленных колониальных рынках. Они не представляли собой аристократию типа рантье и подвергались превратностям судьбы, потому что богатства не делились поровну между теми, кто носил одно родовое имя, и более успешные проявляли иногда некоторую щедрость по отношению к нуждавшимся родственникам. Родословные были известны в XIII в., а может быть, уже в XII в. В 1226 г. клан Кверини предоставил денежное обеспечение одному из представителей своего рода — Леонардо Кверини, приходскому священнику в Сан-Поло. К этому клану принадлежали Сан-Джованни Ново, Паоло де Сан-Поло, Джованни де Сан-Сулиан, Николо де Сан-Маттео, из следующего поколения — Марко, сын Джованни, и Марко, сын Панкрацио.
«Народ» составлял другую категорию населения, не относившуюся к аристократии, но причастную к некоторым деяниям власти в XII в. и в первой половине XIII в. Представители этой категории заседали в Коммуне (concio, arengo), где они участвовали в принятии региональных решений. Идет ли здесь речь обо всем народе? Говорится ли обо всех его представителях? Нет. На самом деле существовал знатный люд (nobilepopulus venetianus), имевший отношение к значительным политическим событиям, и probi homines — слой людей с безукоризненной репутацией, живших в окружении аристократии, которые управляли ее имуществом и выполняли служебные функции. Чаще всего эти представители «народа» были купцами, сотрудничавшими с аристократией. Наиболее известным из них в XII в. был Романо Майрани, который способствовал процветанию дел Себастьяно Зиани и вложил немало средств в покупку судов для себя. Эта традиция имела продолжение и в следующем веке, когда такие разбогатевшие купцы не без основания лелеяли мечту войти в Большой совет. Но их продвижение было недолгим, они не обладали поддержкой мощного семейного клана и оставались в одиночестве. Занимаясь своими личными делами, достигая всего своим трудом, риском и обладая деловой хваткой, они не могли все бросить для того, чтобы заботиться о делах города и важных постах, возносивших человека к вершинам власти. Эти новые люди не имели преемников.
К следующему, более «низкому» слою можно отнести мелкую торговую буржуазию и мастеров-ремесленников. Они контролировали местный рынок и не выходили на международный уровень, в отличие от крупных купцов, разъезжавших по всему миру. В самом низу строго иерархизированного общества находились наемные труженики, компаньоны, работавшие в лавках хозяев или на городских стройках и судоверфях, и, наконец, имелся пестрый слой населения, состоявший из моряков, матросов и гребцов, — часто и подолгу отсутствовавших, поскольку путешествие в Бейрут или в Александрию занимало б месяцев, а в Брюгге — целый год. Эти социальные категории, различавшиеся по роду их деятельности, находились также в определенных юридических рамках, значение которых существенно выросло в самом конце XIII в.
В Венеции, городе, стоявшем не только на земле, но и на море, не принадлежавшем никому (res nullius), ни папа, ни император не могли претендовать на dominium — термин, который можно объяснить как «суверенитет». Dominiumôbui полноправной собственностью тех, кому он принадлежал. Частные владельцы и Коммуна, означавшая единение всех граждан, делили между собой право на собственность. Гражданам это право давало свободу, из которого вытекало право на ведение коммерческой деятельности в Венеции и на завоеванных территориях, в Далмации и Романии. Среди граждан существовали различия: «урожденные граждане» (jure) имели статус jure sanguinis, «по праву крови». К низшей категории граждан по рождению относились cives, получавшие гражданство в качестве поощрения. Закон от 4 сентября 1305 г. даровал иностранцам, проживавшим в Венеции на подконтрольной территории в течение 15 лет и платившим налоги (onera et factiones), право вести торговлю в Венеции. Тем, кто проживал в течение 25 лет, присуждался статус венецианцев (термины «венецианцы» и «cives» синонимичны). В 1313 г. новый закон облегчил процесс натурализации, поскольку в нем речь шла о детях, рожденных в Венеции от родителей иностранного происхождения и не имевших гражданства. Ранее они получали статус Veneti de intus после двенадцати лет проживания, а теперь по истечении шести лет, достигнув возраста восемнадцати лет, они могли стать Veneti de extra. Это были новые граждане, в большинстве своем иммигранты и в основном квалифицированные ремесленники, которых привлекали налоговые льготы. Им достаточно было последовательно преодолеть три ступени для того, чтобы в возрасте 25 лет получить полноправный статус — jure sole, «по исключительному праву». Обретение венецианского гражданства проводилось на очень либеральных условиях, но для того, чтобы его достичь, требовалось выполнить два условия — иметь постоянное жилье и быть материально обеспеченным, что позволяло стать налогоплательщиком. Прямые налоги, за исключением пошлин, выплачиваемых правительству, в тот период отсутствовали. Необходимо было также исповедовать христианскую веру, поскольку иудеи не могли претендовать на полноправное гражданство. Эти законы вводились в период высоких демографических показателей (1305–1313). Позднее обстоятельства изменились, но в тот момент у Венеции начались военные столкновения со своими соседями — Падуей и Феррарой, целью которых была внутренняя и внешняя торговая экспансия, поскольку наиболее выгодным результатом натурализации было получение права открывать и содержать торговые лавки, занимаясь коммерцией как в Венеции, так и за ее пределами. Торговые отношения с иностранцами регламентировались очень жесткими условиями, называемыми «законодательством fondaco». Кризис 1348 г. (эпидемия чумы) побудил правительство восполнить убыль населения за счет более либерального порядка предоставления гражданства иностранцам: для получения статуса intus нужно было постоянно проживать в Венеции два года и для получения двойного статуса (intus и defora) — десять лет. Повторная эпидемия чумы и продолжительная война привели в конце века к введению дополнений в эти правила: не требовалось никакого профессионального ценза и срок проживания сократился до пяти лет (1391).
Закономерно возникает вопрос: было ли разрешено ассимилировать popolani и civesì Перепись 1379 г., предпринятая для выявления налогоплательщиков (estimo), зафиксировала 917 popolani, чье состояние, подлежащее налогообложению, превышало 300 ливров ad grossos. Среди них выделялись следующие социо-профессиональные категории: в продовольственном секторе было: 15 бакалейщиков (spizier), 9 мясников (beefier), 3 молочника (casaruoî) и 3 продавца фруктов и овощей; в сфере изготовления одежды — 7 галантерейщиков (marzer), 2 старьевщика (strazaruoî), 3 суконщика, а также шляпники, мыловары, сапожники и обувщики, меховщики, ножовщики, медники, изготовители арбалетов, кирас, шпаг, жестянщики, 16 золотых и серебряных дел мастеров, несколько ювелиров, но ни одного представителя профессий, связанных с судостроением и мореходством, и только один нотариус и один врач. Popolani, содержавшие лавки и мастерские и обладавшие правом заниматься коммерцией, относились к категории «граждан», и этот юридический статус соответствовал статусу мелкой буржуазии, все представители которой не облагались estimo, поскольку он очень высоко поднимал планку средств, подлежавших налогообложению. К низшему разряду относились также лавочники и ремесленники, имевшие гражданство, что позволяло им заниматься своей деятельностью, но освобожденные от принудительных займов из-за недостатка денежных средств.
Марио Каравале проницательно заметил, что этими параметрами, определявшими три категории граждан, и можно с еще большим основанием обозначить три другие ступени на пути к получению полноправного гражданства. Соответствующий закон принят в XIV в., но само понятие «гражданин» появилось ранее, оно относится к истокам Коммуны. 28 февраля 1297 г. было предпринято радикальное разделение в высшем эшелоне «урожденных граждан». Речь идет о формировании высшей правовой категории граждан, которой представлялось исключительное право — заседать в Большом совете. Этим нововведением закончился период длительного развития, начавшегося с приходом к власти дожа Пьетро Зиани. Отныне совет составляли лица, бывшие его членами на протяжении предшествовавших четырех лет, и те, кто стал легитимным наследником члена совета, заседавшего после 1172 г. Те, кто являлся членом совета 4 года назад, больше не могли быть представлены в совете, поскольку находились на службе у Коммуны за рубежом. Отныне на вершине пирамиды оказались «благородные граждане», которые (в соответствии с принципом «serrata») относились к категории знати, наделенной исключительными правами по управлению государством. Все остальные граждане, именовавшиеся «cives», были отстранены от ведения государственных дел. Однако знать соглашалась делить с гражданами «de jure» если не саму власть, то управленческие функции. Точнее всего можно было узнать «благородных» по занимаемым ими должностям в советах и иных учреждениях. Аналогичным образом определялся статус граждан, имевших в администрации исполнительские функции, т. е. в целом бюрократии. Высшие должностные лица (магистраты), избиравшиеся из членов Большого совета и действовавшие коллегиально и индивидуально на протяжении определенного срока, составляли в совокупности правительственные и городские органы управления. Они руководили учреждениями, в которых важнейшие посты доверялись cives. Не следует умалять значения секретарей и нотариусов, выполнявших свои функции непрерывно и находившихся на своих постах пожизненно, тогда как магистраты выполняли свои обязанности один или два года. Наиболее престижным был пост канцлера Республики, руководившего нотариусами и секретарями, которые подготавливали материалы по работе советов и оформляли их решения. Эти «урожденные граждане» каждый день собирались во дворце вместе со знатью, одни — чтобы заседать в советах и коллегиях, другие — чтобы нести службу в подведомственных учреждениях, где они составляли костяк администрации.
Социальные различия между гражданами jure и аристократами были столь незначительными, что в октябре 1403 г. двое из троих предводителей Совета сорока представили на коллегию предложение — постоянно поддерживать определенное количество аристократических семей, чрезвычайно сократившееся с середины предшествовавшего века из-за чумы и войны, т. е. каждый раз, при вымирании одной из знатных семей, присваивать аристократический статус одной семье из разряда «урожденных граждан». Тем самым правовой барьер, разделявший граждан и знать, понижался, поэтому такое предложение не было принято даже к рассмотрению. Знать не могла согласиться на изменения в разграничении двух классов, в результате чего имущество каждого из них, оказавшись в общем владении, могло обезличиться. Бедная знать еще более ревностно следила за сохранением этого барьера, который обеспечивал ее статут и доступ к членству в учреждениях власти, а также необходимый прожиточный минимум. Граждане, обладавшие теми же правами, что и дворяне, в сфере экономики, финансов, промышленности, морского дела и торговли, имели те же налоговые обязательства, поскольку они способствовали prestiti и располагали такими же привилегиями, в частности, в отличие от иностранцев. Между тем этими правами обладали не только зажиточные или богатые люди, но и аристократы, из-за разорения попавшие в безвыходное положение. В 1362 г. для содержания пожилых граждан (popolani), не способных к труду, в особенности моряков, Большой совет ввел дополнительный налог на ценные товары (на перец), выплачивавшийся равным образом продавцом и покупателем, благодаря которому была выплачена пенсия тридцати уроженцам Венеции в возрасте 60 лет и старше. Эти тридцать пенсионеров назывались «перечными бедняками» (poveri alpevere). В 1403 г. их число возросло до 82, а в 1386 г. Большой совет проголосовал за то, чтобы список кандидатов на получение пенсии устанавливался «торговыми консулами» и затем получал одобрение Совета сорока. В 1416 г. кандидаты должны были иметь статус «nos», «урожденных граждан», но это право также распространялось на конопатчиков и бортовых плотников, «без которых, как знает каждый, наши суда не могли бы плавать». Независимо от социальной помощи пенсионерам, было установлено, что любой человек, рожденный в Венеции, будь то рабочий или матрос, защищен статутом «урожденных граждан», благодаря чему он стоит выше натурализованного иностранца.
Термин «патрициат» возник в конце Средних веков в торговых городах и означал городскую знать, удерживавшую монополию на муниципальную, а затем и на территориальную власть, до тех пор, пока Коммуна в результате завоеваний не стала городом-государством. В Венеции начала XIV в. эта знать имела все преимущества граждан, а также обладала политической властью с тех времен, когда «урожденные граждане» решили, что только они и их потомки могут иметь доступ в Большой совет, откуда происходили все магистраты. Эта новая социально-правовая категория, сама себя провозгласившая знатью, на рубеже XV в., далее в течение всего века, усиленно укрепляла свои позиции. Причиной реформы являлись беспокоившие Коммуну проблемы, возникшие приблизительное 1240-е гг., когда ремесленные корпорации и производители искали возможности изъять у купцов торговые прибыли, а старое дворянство хотело для защиты своих личных интересов обрести новых союзников и было готово приблизить к себе наиболее влиятельных представителей торгового сословия, с которыми оно уже сотрудничало в советах. В такой ситуации представители аристократии, выходцы из самых древних фамилий, формировавших могущественную олигархическую структуру, предприняли попытку закрыть доступ в Большой совет новым людям, чтобы там сконцентрировать (serrar) семьи, которые в то или иное время за период существования совета уже имели там своего избранного представителя и накопили соответствующий политический опыт. Было опасным оставлять вне совета такие семьи, которые могли бы возглавить оппозицию. Отныне старые и новые семьи, объединившись, составили патрициат.
К 1300 г. патрициат состоял из 257 семей (176 присутствовало в Большом совете в 1293–1296 гг., 81 до эпохального 1293 г. — старейшины, которые формировали законодательство). Речь идет о членах семей, считавших себя родственниками предка, когда-либо заседавшего в совете, и потому имевших такие же узаконенные права заседать в совете, состав которого фактически доходил до 400 членов в период с 1100 по 1320 г.
Демографической стабильности этой категории населения угрожали два несчастья: чума и война. Ее ряды редели. Во время войны наиболее обеспеченные граждане выплатили финансовую контрибуцию на военные расходы; на протяжении века 64 семьи исчезли. Эта потеря была частично восполнена за счет 48 новых семей, поскольку знать предоставляла возможность вступления в совет заслуженным людям и их наследникам, но вначале не всему роду. С 1297 г. дворянство стало наследоваться всеми потомками. Биологические факторы и несчастные случаи особенно быстро сокращали количество представителей этого класса, когда обширный клан распадался на многочисленные семьи, рассеянные по всему городу. Недавно образованные «дома» выживали лишь в первом поколении, и наиболее могущественной и численно превосходящей оставалась старая знать. Она сохраняла за собой реальную власть, несмотря на преодолимость (или благодаря этому) воздвигнутых ею барьеров в конце XIII в.
«Case vecchie» формировался в общей сложности из 25 родов (вместе с Дольфини). В XV в. эти «дома» очень часто соперничали с 16-ю более новыми родами, получившими престижный титул «case ducale», которые имели связь с древними фамилиями. Некоторые из этих родов произошли от «трибунов», другие — от граждан, проживавших в различных центрах Лагуны и переехавших в Риальто, происхождение третьих было не вполне ясно, и они были причислены к категории аристократов только в 1381 г. Для того чтобы представить численность и структуру олигархии, сложившейся из case vecchie, достаточно привести некоторые цифры из исследований Герхарда Реша: члены Малого совета (minor consiglio), формировавшие непосредственное окружение дожа и находившиеся «на вершине конституционной пирамиды» и происходившие из 65 домов, с 1204 по 1297 г. занимали 316 высочайших постов; представители из 21 семьи занимали 212 мест (67 %); 11 кланов монополизировали 137 мест (43 %). Эти одиннадцать семей составляли олигархию и являлись доминирующим элементом венецианского правительства перед serrata. Статистические данные позволяют понять, почему эти семьи были неуязвимы: Морозини, согласно налоговому estimo, проводившемуся во время войны в Кьоддже, имели состояние в 367 950 дукатов, принадлежавшее 59 лицам, носившим эту фамилию. Их состояние равнялось 5 % от состояния остальных 166 семей, упомянутых в estimo, и исчисляемого в 24 367 дукатов, разделенных между семью обладавшими правами носителями этой фамилии. Морозини заседали в 24 из 70 городских приходах и имели представителей в 5 из 6 сестьере. В XII, XIII и XIV вв. от представителей этого рода избирался дож, а в XIV в. шестеро из них были избраны прокураторами Сан-Марко. Serrata ничего не изменила в античных case, напротив, она их усилила.
Война в Кьоддже привела к увеличению принудительных займов и других налогов, особенно в тот момент, когда из-за войны и блокады, устроенной генуэзскм флотом, поступления доходов от морской торговли прекратились. В самые тяжелые дни блокады, в декабре 1379 г., внеочередной Совет мудрецов, посвященный вопросам войны, решил даровать аристократический статус тридцати гражданам, имевшим исключительные заслуги в оказании помощи для ведении военных действий. Представители простого люда горячо откликнулись на этот зов и предложили себя, своих сыновей, слуг и служащих и средства в распоряжение государства. В сентябре 1381 г. Сенат постановил причислить к аристократам тридцать человек из 62 кандидатов из 58 семей. Состоятельные граждане, снаряжавшие на свои средства галеры, были исключены из списков в пользу людей, сделавших меньший вклад, но носивших известные имена: де Меццо, Дардуини, Лонго, Нани, Паскуалиго, Поло, Реньере, Тайяпетра или Тревизан. Это были фамилии семей, с XIII в. относившихся к правящей элите. Согласно Хойнацкому, новые аристократы принадлежали к непризнанным и не узаконенным ветвям аристократических семей. Если встречались две кандидатуры, носившие обычные фамилии, выбирали того, кто позаботился о связи с представителями старых домов (case vecchie), например выбрали двоих сыновей Бандело де Гарцони, выдавших свою сестру за Гаспарино Морозини, тогда как богатый торговец зерном Пьеро Регла, имевший отношение к менее видным кланам (Веньере и Барбаро), потерпел неудачу при этом отборе, хотя и собрал большинство голосов (54 против 43), но в целом меньше, чем победившие кандидаты.
Необходимым условием знатности было родиться аристократом. Но в нелегкие годы — после войны 1383 г. — появилась другая возможность: Большой совет проголосовал за исключение всех аристократов, не справлявшихся с налоговыми обязательствами. Богатство и происхождение по крови являлись основными качествами аристократии. Суровое взыскание угрожало многим семьям, и в эту систему были внесены поправки — аристократы могли обратиться в Совет сорока. Если им удавалось убедить две трети членов совета, их снова принимали в совет, и за ними сохранялось право на деятельность в магистратурах и на субсидии, связанные с общественными занятиями. Число вакантных мест в эшелоне власти сократилось, и при отборе кандидатов учитывались их возраст, заслуги, семейное положение. Так, женатые мужчины тридцати лет имели больше шансов получить пост, чем двадцатилетние холостяки. Поскольку вся знать, старая и новая, терпела финансовые убытки, case vecchie и case nuove сплотили свои ряды, чтобы оставить за собой доходные обязанности, которые таким образом стали их привилегией и «прибылью». Понятно, почему предложение — наделять простые семьи аристократическим статусом в случае вымирания аристократической семьи — было безапелляционно отклонено. Правящая аристократия стала сословием привилегированных.
Иммиграционная политика поддерживала демографическое равновесие, хотя приток иностранцев все же не мог восполнить потери, вызванные эпидемиями. Венеция пыталась восстановить свои силы за счет бедных крестьян и эмигрантов, богатых иностранцев, привлеченных возможностью получить прибыль на рынках Риальто, а также за счет купцов и ремесленников, обладавших капиталами либо техническими знаниями. Наиболее многочисленные группы состояли из немцев, многие из которых устраивались булочниками, из флорентийцев, жителей Луки, занимавшихся искусством шелкоткачества, и евреев (ашкенази). После войны с Кьодджей Коммуна пригласила еврейских ростовщиков вместе с их семьями. Этот эксперимент длился пятнадцать лет (1382–1397). Еврейские ростовщики, чаще всего проникавшие в Италию из Германии, появились после эпидемии чумы и антисемитских преследований. В период между 1350 и 1370 гг. на территории Венецианской республики (за исключением самого города) банки ростовщиков-христиан исчезали под давлением обширной сети еврейских банков, лучше умевших проводить финансовые операции. В самой Венеции была совсем иная ситуация, поскольку там ни один ростовщик, христианин или еврей не мог развернуть эту деятельность. Евреи давали ссуды патрициям, которые занимались коммерцией, но не бедноте. Когда венецианцы не отдавали долги, Коммуна выступала в защиту ростовщиков, что свидетельствует о лояльном отношении власти к евреям. Новая интеграционная политика, облегчавшая процедуру получения гражданства, проводилась главным образом по отношению к флорентийцам, освобожденным в 1382 г. от налога на венецианские товары. Одним из таких знаменитых торговцев был способствовавший реорганизации банковского дела Заноби ди Таддио Гатти, связной фирмы Франческо ди Марко Диатини, купца из Прато, которому он направил из Венеции 7000 коммерческих записок.
Иной аспект демографической политики, тесно связанный с коммерцией, — торговля людьми — играл важную роль в конце Средневековья. В актах нотариуса Марко деи Раффонели, служившего в конце XIII в., отмечено, что на венецианском рынке имела место продажа 292 рабов, большинство из которых составляли женщины-татарки (221). Общая сумма выручки от их продажи составила 12 250 дукатов. Большинство женщин, главным образом из Южной России и с Кавказа, в возрасте 11–30 лет, продавались за наибольшую цену, в среднем 45 дукатов, тогда как мужчина того же возраста стоил лишь 37,5 дуката. Были востребованы служанки и молодые сожительницы. В завещаниях указывалось, что в случае смерти мужчины, находившегося в любовных отношениях с данной женщиной, она и ее дети получали свою долю имущества. Власти не всегда были столь снисходительны, в частности по отношению к чернокожим рабам, бойкая торговля которыми шла между портами Северной Африки и портами Египта и Сирии, где рабы состояли на службе в армии и монарха. Некоторым удавалось убежать от надсмотрщиков и оказаться в Венеции. В 1489 г. Сенат занимался проблемой пресечения побегов эфиопов и сарацин. В случае их поимки беглецов должны были подвергнуть клеймению каленым железом и публичной порке между Сан-Марко и Риальто для того, чтобы это «послужило примером остальным».
Наибольшее количество иммигрантов составляли выходцы с Ближнего Востока и из колониальной империи. Преобладали греки, албанцы и южные славяне, т. е. представители христианских народов, проживавших на побережье Адриатического, Ионического и Эгейского морей, т. е. в регионах, относившихся к колониальной империи Венеции. Иммиграция была вызвана нищетой и, начиная с XII в., беззащитностью при вторжении на их территорию турок-мусульман. Иммигранты надеялись найти работу в Венеции. Они прибывали морем и селились в двух сестьере, примыкавших к бассейну Св. Марка и Кастелло. Когда выясняли их профессии, оказалось, что 40 % из них были моряками, матросами, рулевыми, а также капитанами (рarms). Коммуна очень нуждалась в них и не проводила по отношению к ним никакой дискриминации, не создавала никаких гетто. Однако первое поколение иммигрантов стремилось создать небольшие общества по языковому, религиозному признакам. Бедняки довольствовались неблагоустроенным жильем, и их число со временем убывало, что, в свою очередь, привлекало новых переселенцев. Такими были поселения Св. Моисея, Св. Марии Формоса и Сан-Пьетро ди Кастелло, а также поселения, примыкавшие к Арсеналу, где многим предоставляли работу. В XIV в. и в первой половине XV в. в каждое поселение прибывало более ста иммигрантов. С 1460 г. иммигранты с Востока проживали в 67 городских поселениях, и эти пришельцы сливались с населением Венеции. Государство не скупилось, когда шла речь о натурализации иностранцев и превращении их в «подлинных граждан». Предоставляемые им привилегии становились более либеральными по мере нарастания демографического кризиса. Ассимиляция иммигрантов усиленно поощрялась еще и потому, что иммигранты были в основном мужчинами (в источниках указано около 3000 иммигрантов, и среди них только 191 женщина). Мужчины-иммигранты вступали в брак с венецианками. В Венеции обосновались мусульмане-иммигранты — сирийцы, турки и арабы, но их было значительно меньше. Все иммигранты имели возможность исповедовать свою религию, и Венеция являлась тогда оплотом толерантности.
В Средние века производство материальных благ в городе сосредотачивалось в ремесленных мастерских, где вместе трудились хозяин, ученик и два или три компаньона. Продукция реализовывалась на местном рынке, включая продукты питания, которые продавалась и в лавках. Ремесленные мастерские работали также на внешний рынок, находясь на службе у купцов, которые давали им материал для обработки и покупали готовую продукцию. Венецианская индустрия использовала дорогостоящее оборудование и, соответственно, нуждалась в капиталовложениях (в стекольное производство). Успешно развивались многочисленные ремесленные корпорации (например, в судостроении), включавшие хозяина и работников и получавшие дотации. Ремесленники конкурировали друг с другом за заказы: плотники и судостроители, столяры, краснодеревщики и бочары — все испытывали острую потребность в строительном дереве (дерево для топки относилось к другой категории). Дерево лучших сортов использовалось в судостроении. Текстильное сырье (лен, шелк и хлопок), и особенно шерсть, требовалось прядильщикам, красильщикам, ткачам, суконщикам, портным и многим другим. Каждый должен был вести дело честно, на законных основаниях, без мошенничества, и для надежного соблюдения этого условия ремесленники, занимавшиеся одним видом ремесла, объединялись в ассоциации (antes), иными словами — в корпорации. Коммуна предписывала им технические и организационные правила, поручала им курировать аналогичные ассоциации (scuole). Трудно сказать, каким объединениям принадлежало первенство и служила ли благотворительность для поддержания слабых или для дисциплинирования конкурентов, или Коммуна содействовала перегруппировке ремесленного сословия, чтобы усилить свое влияние. Корпорации создавались чаще всего под защитой статутов (капитуляриев), принятых государством и магистратами, и можно заключить, что «в Венеции ремесла и ремесленники всегда находились под строгим контролем государства».
Первое вмешательство государства произошло в 1173 г, когда дож Себастьяно Зиани занимался вопросами обеспечения продовольствием, качества товаров и цен на рынке. Был создан магистрат под названием «Правосудие» (giustizia) для наблюдения и контроля за продавцами зерна, вина, фруктов, рыбы, дичи, за мясниками, булочниками и распределявшими (temieri) растительное масло, мед, сыры, свинину и соления. Члены этого учреждения могли конфисковывать товар, налагать штрафы, наказывать виновных, использовать свое влияние на продавцов. Государство с XI в. вмешивалось и иным способом, привлекая ремесленные корпорации к принудительным работам (honorificentiae) во дворце дожа — к строительству и ремонту. Впоследствии эти повинности были заменены продуктовым и денежным оброком. С 1219 по 1261 г. семнадцать корпораций получили статуты, однако каждый их член лично клялся перед представителями правосудия следовать закону и хранить верность дожу — гаранту чести Венеции. Корпорации как коллективные организации незаметно появились в середине века. В 1229 г. дож Джакомо Тьеполо решил более не привлекать корпорации ремесленников к принудительным работам, а один из его последователей, Якопо Контарини, обещал не созывать, даже не допускать к себе «вооруженных» представителей корпораций — за исключением тех, которых утвердило большинство Большого совета, и немедленно их увольнять. Совет настойчиво стремился к тому, чтобы укреплять союз дожа и корпорации и так ограничивать власть народа. В корпорациях Венеции редко возникали волнения, подобные классовой борьбе, вероятно, потому что там редко встречались типичные торговцы — предприниматели. Государство заботилось о том, чтобы мастера занимались своим делом у себя дома вместе с помощниками, и эго создавало близость между двумя категориями работников, в особенности в текстильном производстве (работники которого составляли многочисленные и неспокойные социальные слои в городах Италии и Фландрии в следующем веке). Государство также запрещало, чтобы arti длительно возглавлял один и тот же человек, и в 1264 г. gastaldi стали сменяться ежегодно. При вступлении в должность они обязывались соблюдать все пункты указов и не вводить своих правил. В Венеции корпорации не имели законодательных прав и не могли создавать свои нормативные акты, и им было запрещено видоизменять правила по своей инициативе. К тому же свобода собраний была ограничена жесткими рамками. Члены корпораций собирались два раза в год для того, чтобы заслушать чтение указов, в остальных случаях требовалось разрешение власти. Еще более парадоксально, что, хотя средневековая Коммуна базировалась на принципе взаимопомощи, ни один член корпорации не мог «создавать ни ассоциаций, ни тайных объединений, давать каких-либо клятв либо обещаний, направленных против дожа, его совета и венецианской Коммуны под страхом смертной казни». Запрещая любое объединение, которое могло бы с ней конкурировать, Коммуна принимала клятвы верности, обеспечивавшие послушание государственным структурам, и готовила окончательное изгнание ремесленников из власти.
Кроме такой политики ослабления корпораций, этому способствовало законодательство, запрещавшее создавать слишком многочисленные ремесленные корпорации, политически опасные. Подчинив себе все стадии производства продукции, они могли бы достигнуть экономического могущества и подорвать деспотический контроль торговцев над рынками (снабжение товарами, их распределение, цены). В указе terrieri, измененном в 1263 г., объявлялось, что для занятий мастерством необходимо быть приписанным к scuola. То же самое относилось и к цирюльникам, которые являлись одновременно и зубными врачами, к стекольщикам, сапожникам. Но тот, кто был приписан к scuola, но не работал по своей профессии, должен был уступить свои права и поле деятельности коллегам. Обе организации (scuola и arte) существовали отдельно, но дополняли друг друга, в scuola, например, поступала часть средств от штрафов, налагавшихся на членов arte. Братство служило инструментом социального сплочения, поскольку оно брало под свою опеку наиболее слабых членов arte. Служители, gastaldo, курировавшие ремесла, судьи и старшины избирались в соответствии с венецианской традицией, когда уходившие с постов называли несколько кандидатур тех, кого они считали «лучшими» для того, чтобы избрать себе преемников. С 1271 г. полагалось, что если они не являлись уроженцами Венеции, то должны были прожить там от 20 до 25 лет. С 1287 г. иммигранты не могли участвовать в выборах, если они прожили в Венеции менее 4 лет. Избранные не могли отказаться от своей должности. Gastaldo хотел иметь уверенность в том, что все члены arte точно соблюдали указы. Раз в неделю он посещал лавки, приписанные к arte, чтобы проверять, соблюдаются ли нормы статутов и соответствуют ли товары требуемым условиям. В случае обнаружения обмана gastaldo сообщал об этом органам правосудия. Gastaldo мог улаживать несущественные конфликты, возникавшие между членами корпораций. Если он обнаруживал мошенничество, то сообщал об этом в судебную инстанцию. Судьи по делам arte собирали жалобы их членов на gastaldo, которые не должны были вмешиваться в дела этих судей. От каждого gastaldo настоятельно требовали «не мешать врагам, не выручать друзей». Правосудие действовало с завязанными глазами. Gastaldo считались общественными служителями, которым полагалось держаться беспристрастно. Они воздерживались «давать кому-либо совет в ущерб противной стороне». Жалобщик всегда имел возможность обратиться в органы правосудия.