В то время, как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить — и ничего не сказать.
Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.
Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить.
Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.
Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма.
Куда полезнее изучать не книги, а людей.
Наше раскаяние — это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.
То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью, так, например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины — доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.
Постоянство не заслуживает ни похвал, ни порицаний, ибо в нем проявляется устойчивость вкусов и чувств, не зависящая от нашей воли.
То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.
Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.
У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.
Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других.
Иные достоинства подобны зрению или слуху: люди, лишенные этих достоинств, не способны увидеть и оценить их в окружающих.
О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.
Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.
Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума — люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом.
Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.
Все хотят снискать славу, но никто не хочет лишиться жизни, поэтому храбрецы проявляют не меньше находчивости и ума, чтобы избежать смерти, чем крючкотворцы — чтобы приумножить состояние.
Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.
Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.
Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.
Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.
У нас всегда достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.
Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.
Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.
Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.
Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.
Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.
Вернейший способ быть обманутым — это считать себя хитрее других.
Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается, но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.
Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.
Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
Показная простота — это утонченное лицемерие.
Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.
Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.
Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью.
Необычайное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы внушить нам подозрение, что наши собеседники его отнюдь не разделяют.
Невелика беда — услужить неблагодарному, но большое несчастье — принять услугу от подлеца.
Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.
Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.
Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.
Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать.
Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.
Когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас.
Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.
Больше всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие.
Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.
Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям, и недругам.
Люди, которых мы любим, почти всегда более властны над нашей душой, нежели мы сами.
Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.
Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.
Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.
Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
Будучи обмануты друзьями, мы можем равнодушно принимать проявления их дружбы, но должны сочувствовать им в их несчастьях.
Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым.
Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.
Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают.
В дружбе, как и в любви, чаще доставляет счастье то, чего мы не знаем, нежели то, что нам известно.
Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.
Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.
На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.
Легкое поведение — это наименьший недостаток женщин легкого поведения.
Целомудрие женщин — это большей частью просто забота о добром имени и о покое.
Женщины не сознают всей беспредельности своего кокетства.
Непреклонная строгость поведения противна женской натуре.
Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели свое кокетство.
Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.
На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.
Почти все порядочные женщины — это нетронутые сокровища, которые потому и в неприкосновенности, что их никто не ищет.
Женщина долго хранит верность первому своему любовнику, если только она не берет второго.
Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.
Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.
Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника, в дальнейшем она любит уже только любовь.
Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.
Порядочная женщина — это скрытое от всех сокровище, найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.
Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.
Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.
Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать — когда ее нет.
Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Любовь одна, но подделок под нее — тысячи.
Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.
Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
Постоянство в любви — это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.
Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.
Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви: люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный.
Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: оно быстро тускнеет и больше никогда не возвращается.