чаемые; в этом причина людского непостоянства.
Мы жаждем истины, а находим в себе лишь неуверенность. Мы ищем счастья, а находим лишь горести и смерть. Мы не можем не желать истины и счастья, но не способны ни к твердому знанию, ни к счастью. Это желание оставлено в нашей душе не только, чтобы покарать нас, но и чтобы всечасно напоминать о том, с каких высот мы упали.
Справедливость без силы — одна немощь, сила без справедливости — тиранична. Надо, стало быть, согласовать справедливость с силой и для этого достигнуть, чтобы то, что справедливо, было сильно, а то, что сильно, было справедливо.
Человека иногда больше исправляет вид зла, чем пример добра, и вообще хорошо приучиться извлекать пользу из зла, потому что оно так обыкновенно, тогда как добро так редко.
Кто входит в дом счастья через дверь удовольствий, тот обыкновенно выходит через дверь страданий.
Мы часто утешаемся пустяками, ибо пустяки нас и огорчают.
Истина так нежна, что чуть только отступил от нее, впадаешь в заблуждение; но и заблуждение это так тонко, что стоит только немного отклониться от него, и оказываешься в истине.
Искание истины совершается не с весельем, а с волнением и беспокойством; но все-таки надо искать ее потому, что, не найдя истины и не полюбив ее, ты погибнешь.
Можно, конечно, сказать неправду, приняв ее за истину, но с понятием «лжец» связана мысль о намеренной лжи.
Существуют люди, которые лгут просто, чтобы лгать.
Изучая истину, можно иметь троякую цель: открыть истину когда ищем ее; доказать ее, когда нашли; наконец, отличить от лжи, когда ее рассматриваем.
Истина и справедливость — точки столь малые, что, метя в них нашими грубыми инструментами, мы почти всегда делаем промах, а если и попадаем в точку, то размазываем ее.
Гнусны те люди, которые знают, в чем истина, но стоят за нее, лишь пока им это выгодно, а потом отстраняются.
Понятие справедливости так же подвержено моде, как женские украшения.
Судить о добродетели человека следует не по его порывам, а по ежедневным делам.
Случайные открытия делают только подготовленные умы.
Веления разума гораздо более властны, чем приказания любого повелителя: неповиновение последнему делает человека несчастным, неповиновение же первому — глупцом.
Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.
Ничто так не согласно с разумом, как его недоверие к себе.
Все наше достоинство — в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы — ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом — основа нравственности.
Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях.
Чем умнее человек, тем более он находит оригинальных людей. Заурядные личности не находят разницы между людьми.
Говорите как все, но думайте по-своему.
Две крайности: зачеркивать разум, признавать только разум.
Красноречие — это живопись мысли.
Сила разума в том, что он признает существование множества явлений, ему непостижимых; он слаб, если неспособен этого понять. Ему часто непостижимы явления самые естественные, что уж говорить о сверхъестественных!
Инстинкт и разум — признаки двух различных сущностей.
Отчего это хромой человек нас не раздражает, а умственно хромающий раздражает? Оттого, что хромой сознает, что мы ходим прямо, а умственно хромающий утверждает, что не он, а мы хромаем.
Люди безумны, и это столь общее правило, что не быть безумцем было бы тоже своего рода безумием.
С какой легкостью и самодовольством злодействует человек, когда он верит, что творит благое дело!
Красноречие — это искусство говорить так, чтобы те, к кому мы обращаемся, слушали не только без труда, но и с удовольствием, чтобы захваченные темой и подстрекаемые самолюбием, они хотели поглубже в нее вникнуть.
Красноречие должно быть приятно и содержательно, но нужно, чтобы это приятное в свою очередь было заимствовано от истинного.
И самая блестящая речь надоедает, если ее затянуть.
Истинное красноречие не нуждается в науке красноречия, как истинная нравственность не нуждается в науке о нравственности.
Мысль меняется в зависимости от слов, которые ее выражают.
Есть люди, говорящие красиво, но пишущие далеко не так. Это происходит оттого, что место, слушатели и прочее разгорячают их и извлекают из их ума больше, чем они могли бы дать без этого тепла.
Истинное красноречие смеется над витиеватостью.
Истинное красноречие пренебрегает красноречием.
Каждую книгу нужно уметь читать.
Иначе расставленные слова обретают другой смысл, иначе расставленные мысли производят другое впечатление.
Мы должны благодарить тех, которые указывают нам наши недостатки.
Молчание — величайшее из человеческих страданий; святые никогда не молчали.
Ухо наше для лести — широко раскрытая дверь, для правды же — игольное ушко.
Во мне, а не в писаниях Монтеня содержится все, что я в них вычитываю.
Насколько справедливее кажется защитнику дело, за которое ему щедро заплатили!
Человек, решивший исследовать, на чем зиждется закон, увидит, как непрочен, неустойчив его фундамент, и, если он непривычен к зрелищу сумасбродств, рожденных людским воображением, будет долго удивляться, почему за какое-нибудь столетие к этому закону стали относиться так почтительно и благоговейно.
Почему люди следуют за большинством? Потому ли, что оно право? Нет, потому, что сильно. Почему следуют стародавним законам и взглядам? Потому ли, что они здравы? Нет, потому, что общеприняты и не дают прорасти семенам раздора.
Нехорошо быть слишком свободным. Нехорошо ни в чем не знать нужды.
Нет беды страшнее, чем гражданская смута. Она неизбежна, если попытаться всем воздать по заслугам, потому что каждый тогда скажет, что он-то и заслужил награду.
О нравственных качествах человека нужно судить не по отдельным его усилиям, а по его повседневной жизни.
Людей учат чему угодно, только не порядочности, между тем всего более они стараются блеснуть порядочностью, а не ученостью, то есть как раз тем, чему их никогда не обучали.
Мы стойки в добродетели не потому, что сильны духом, а потому, что нас с двух сторон поддерживает напор противоположных пороков.
Хотите, чтобы люди поверили в ваши добродетели? Не хвалитесь ими.
Совесть — лучшая нравоучительная книга из всех, которыми мы обладаем, в нее следует чаще всего заглядывать.
Добродетель человека измеряется не необыкновенными подвигами, а его ежедневным усилием.
Когда человек пытается довести свои добродетели до крайних пределов, его начинают обступать пороки.
Мы по опыту знаем, как велика разница между благочестием и добротой.
Нет ничего постыднее, как быть бесполезным для общества и для самого себя и обладать умом для того, чтобы ничего не делать.
Для человека, который любит только себя, самое нетерпимое — оставаться наедине с собой.
Как мало бы уцелело дружб, если бы каждый вдруг узнал, что говорят друзья за его спиной, хотя как раз тогда они искренни и беспристрастны.
Хотите, чтоб о вас хорошо говорили, — не говорите о себе хорошего.
Человек страдает невыносимо, если он принужден жить только с самим собою и думать только о себе.
И чувство и ум мы совершенствуем или, напротив, развращаем, беседуя с людьми. Стало быть, иные беседы совершенствуют нас, иные — развращают. Значит, следует тщательно выбирать собеседников.
Мы бываем счастливы, только чувствуя, что нас уважают.
Величайшее счастье, доступное человеку — любовь, — должно служить источником всего возвышенного и благородного.
Разумный человек любит не потому, что это выгодно, а потому, что он в самой любви находит счастье.
Ничто не одобряет так порока, как излишняя снисходительность.
Хороший острослов — дурной человек.
Любопытство — то же тщеславие; очень часто хотят знать для того только, чтобы говорить об этом.
Сколько держав даже не подозревают о моем существовании!
В любви молчание дороже слов. Хорошо, когда смущение сковывает нам язык в молчании есть свое красноречие, которое доходит до сердца лучше, чем любые слова. Как много может сказать влюбленный своей возлюбленной, когда он в смятении молчит, и сколько он при этом обнаруживает ума.
Надеясь снискать благосклонность женщины, мужчина первый делает шаг навстречу — это не просто обычай, это обязанность, возлагаемая на него природой.
Эгоизм ненавистен, и те, которые не подавляют его, а только прикрывают, всегда достойны ненависти.
Человек — это сплошное притворство, ложь, лицемерие не только перед другими, но и перед собой. Он не желает слышать правду о себе, избегает говорить ее другим. И эти наклонности, противные разуму и справедливости, глубоко укоренились в его сердце.
Несомненно, что худо быть полным недостатков; но еще хуже быть полным их и не желать сознавать в себе, потому что это значит прибавлять к ним еще недостаток самообмана.
Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.
Мы никогда не живем настоящим, все только предвкушаем будущее и торопим его, словно оно опаздывает, или призываем прошлое и стараемся его вернуть, словно оно ушло слишком рано.
Все правила достойного поведения давным-давно известны, остановка за малым — за умением ими пользоваться.