Модель поведения, которую я только что обрисовал, известна из стихов, написанных для развлечения придворных. Старейшие из этих стихов – это, предположительно, одиннадцать песен, позднейшими рукописями приписываемые некоему Гийому де Пуатье, которого традиционно считают девятым герцогом Аквитанским; он писал в начале XII в.
В последней трети XII в. их темы распространились при герцогских дворах Нормандии, Тюрингии, Шампани и Фландрии и проникли в другую литературную форму – роман. Модель окрепла и вышла на новый уровень, а затем начала очень быстро распространяться как по-провансальски, так и по-французски. Она оказала влияние на литературу того времени. Данте в начале XIV в. был во власти ее обаяния. Лирическая поэзия и романная проза являли собой опьяняющий напиток. По всей Европе и благородный дворянин, и простолюдин соревновались с их творцами, под их влиянием стремились обращаться с женщинами, как об этом рассказывал Пейре Видаль, как это предположительно делал Ланселот…
Встречаясь с источниками, требующими чрезвычайно деликатного обращения, люди, занимающиеся историей общества, не должны думать, что эти тексты всего лишь отражают картину повсе-дневной реальности… В частности, они не должны допускать мысли, что жены господ постоянно вели себя, как Гиневра, Энида или странная графиня Беатриса де Ди[25]… Вышесказанное тем не менее означает, что придуманное поэтами связано с тем, как жили на самом деле люди, чье внимание они хотели привлечь… Чтобы быть хорошо принятым аудиторией, то, о чем повествовали поэты, не должно было сильно отличаться от реальной жизни слушателей. И, что более важно, эти произведения увлекали аудиторию и тем самым оказывали определенное влияние на то, как люди жили. Агиографическая литература тоже была предназначена менять поведение людей. Песни и романы, как и жития святых, выводили на всеобщее обозрение образцовые жизни, которым можно было подражать…
Вырождение куртуазности
Со временем культ куртуазной любви стал вырождаться, что неудивительно – он просуществовал несколько столетий и видоизменялся вместе с обществом и вместе с рыцарской культурой. Турниры к XVI веку тоже утратили свое прежнее значение и все больше превращались из проверки доблести и аллегории рыцарских подвигов в развлекательное шоу и возможность покрасоваться. Суть, идея того, для чего была создана куртуазная культура, отошла на задний план, и важнее всего стали внешние проявления. Если в XV веке все-таки многие еще оставались рыцарями по духу, то в XVI веке уже в основном только играли в рыцарство.
Так и куртуазная любовь утратила свой смысл. Она сыграла свою роль – дворянство Позднего Средневековья впитывало почтительное отношение к дамам и благородные манеры «с молоком матери». Но времена великих королев и истинных Прекрасных дам прошли, пошел откат в сторону патриархальности, а с ним и куртуазная любовь превратилась в самопародию и стала восприниматься просто как способ добиться женщины, используя рыцарские идеалы в качестве прикрытия.
Впрочем, некоторые исследователи считают, что вырождение куртуазности началось гораздо раньше, практически на пике рыцарской культуры. «От любви до ненависти один шаг, – пишет Татьяна Рябова, – и этот шаг был сделан в знаменитом “Романе о Розе”[26], ставшем символом вырождения куртуазной любви. Его первая часть была написана французом Гийомом да Лоррисом в 1240 году и представляла собой типичный образчик куртуазной поэзии. Слава романа не была бы столь велика, если бы к нему в 1280 году не написал продолжение другой французский поэт – Жан де Мен. Прошло всего сорок лет, но мы видим уже совершенно другое отношение к женщине. Любовь занимает центральное место и в этом романе – но не верная, бескорыстная, платоническая любовь к недостижимой Прекрасной даме, а любовь плотская. Тот, кто хочет войти в сад любви, также должен обладать добродетелями, но как же эти добродетели отличались от рыцарского кодекса любви куртуазной! Добродетели последней – это качества, с помощью которых рыцарь облагораживается. Согласно же Жану де Мену, добродетели поклонника – всего лишь средство охоты за женщиной. Центральное место занимает не поклонение женщине, но жестокое презрение к ее слабостям. Сами женщины предстают перед нами хитрыми, безнравственными, похотливыми».
Возможно, так оно и есть, но не стоит забывать, что высмеивать великие и пафосные идеи всегда начинали задолго до того, как этим идеям приходил конец. Поэтому куртуазная культура и пародия на нее вполне могли еще долго существовать параллельно. Тем более что, несмотря на широчайшую популярность «Романа о Розе», далеко не все были согласны с Жаном де Меном и вокруг его части романа развернулась широкая полемика. Более того, женоненавистническая работа Жана де Мена совпала по времени с ростом женского образования и самосознания (и это, разумеется, не случайное совпадение – именно поэтому такая книга и должна была появиться). Поэтому возражали автору не только мужчины, но и образованные женщины. Именно в полемике с «Романом о Розе» оттачивала свое умение вести споры Кристина Пизанская[27], и во многом благодаря собранным во время этих споров материалам и аргументам было создано ее лучшее произведение – «Книга о Граде Женском».
La Belle Dame Sans Merci
Уже на излете Средневековья, в 1424 году, французский поэт и дипломат Ален Шартье написал поэму La Belle Dame Sans Merci – «Прекрасная дама, не знающая жалости». Она написана строфами из восьми восьмисложных стихов, в форме спора между Дамой и Влюбленным, как бы подслушанного автором. Сюжет ее заключается в том, что молодой человек напрасно домогается любви дамы и, не добившись ее «милости», умирает от отчаяния.
Поэма предназначалась для «Любовного двора», основанного в 1400 году Пьером де Отвилем для прославления Прекрасных дам, но там она вызвала настоящую бурю возмущения, вплоть до того, что Шартье пришли гневные письма (тоже в стихах) от придворных дам и мужчин, обвиняющих его в клевете на женщин, и ему пришлось принести им извинения в своей следующей поэме.
Поэма вызвала длинный ряд литературных откликов и подражаний. Шартье критиковали за якобы клевету на женщин через портрет бессердечной дамы и клевету на саму куртуазную любовь, писали поэтические продолжения, где ставили La Belle Dame Sans Merci перед судами любви[28].
На протяжении XV и начала XVI века эту поэму обсуждали, критиковали, одобряли, опровергали, осуждали. Ее даже изображали на театральных подмостках с актерами в ролях Рассказчика, Влюбленного и Дамы. Сохранилось около пятидесяти рукописных копий текста, и уже в 1489 и 1490 годах он был напечатан. Поэма была переведена на английский язык в 1440-х годах, на каталонский – около 1460 года, на тосканский – в 1471 году.
Так в чем же была причина такого взрыва негодования? Да просто Дама была слишком не похожа на традиционный безмолвный, идеализированный женский образ из куртуазной лирики. Независимая и свободная от обычных женских страстей и слабостей, не признающая власти куртуазных правил, обязывающих Даму ответить на страсть и служение рыцаря, она многим современникам показалась клеветой на Прекрасных дам. La Belle Dame Sans Merci нарушала все правила и стереотипы. А никто не любит, когда разрушают его тщательно лелеемые идеалы.
А ведь эта поэма не зря появилась именно тогда – рыцарская культура клонилась к закату, и хотя сословие «тех, кто сражается», еще долго цеплялось за устаревающие нормы и традиции, уже наступало новое время, требующее новых идей, героев и взаимоотношений между полами.
Но об этом чуть позже, а пока вернемся к молодым рыцарям и посмотрим, как им надо было выглядеть, чтобы соответствовать тому, что ждало от них общество.
Облик рыцаря
Каким же должен был быть образцовый рыцарь? Как он должен был выглядеть, как себя вести, чтобы и получить приятие в собственно рыцарском кругу, и производить положительное впечатление на окружающих? Особенно это было актуально для тех, кто по рождению не был аристократом, а то и вовсе не имел благородных предков.
Начать стоит с внешности. Каким был средневековый рыцарь – высоким стройным красавцем в сияющих доспехах или, как любят его описывать некоторые современные блогеры, низкорослым, субтильным, прыщавым и вонючим?
Субтильность отметем сразу – попробуйте потаскайте на себе 20–40 кг доспехов, в которых надо еще не только сидеть или стоять, но махать мечом, копьем и прочим оружием, вскочить в седло и нестись куда-то, потом снова воевать, – и так несколько часов подряд. Для этого требуются очень хорошая физическая подготовка, развитая мускулатура, мышечный корсет.
Конечно, рыцари не ходили в доспехах постоянно, так только в кино бывает. Латы надевали перед боем или турниром, а потом переодевались в обычную одежду. Но в любом случае они должны были быть достаточно натренированы, чтобы такое носить и в этом сражаться. Поскольку я занимаюсь реконструкцией английского рыцарского хаусхолда[29] XV века, мне доводилось видеть немало людей, которые носят доспехи, реконструируют турниры и моделируют военные действия в латах. Современный хорошо тренированный мужчина после шестичасового турнира – как выжатый лимон, в том числе и буквально, потому что стеганая поддоспешная одежда[30] пропитывается потом настолько, что становится тяжелее на килограмм, а то и больше.
Самой мне тоже доводилось фехтовать в шлеме, стальном нагруднике и латных рукавицах. Все они выкованы по правилам, но с расчетом на мои габариты, поэтому не такие тяжелые, как у мужчин. И я честно скажу – ган