В 1186 г. на очередном турнире погиб принц Джеффри, сын английского короля Генриха II. В 1194 г. та же участь постигла герцога Леопольда V Австрийского, задавленного опрокинувшимся на него собственным конем. В 1216 г. во время ристания был насмерть затоптан Жоффруа, граф Эссекский. Между 1223 и 1238 гг. на турнирных ристалищах пали три члена семьи графов Голландских. В 1241 г. на турнире в Дюссельдорфе, как сообщил хронист, задохнулись в своей броне от жары и пыли 80 бойцов. В 1268 г. потешное сражение унесло жизнь маркграфа Бранденбургского, а в 1294 г. – герцога Брабантского. Наконец, в 1279 г. во время первого же своего турнира тяжелое ранение в голову получил французский принц Робер де Клермон, оставшийся инвалидом до конца жизни.
Недостаточная проработка турнирных правил, а также явное пренебрежение ими ради достижения победы зачастую приводили к серьезным эксцессам и ставили под угрозу не только здоровье, но и жизнь бойцов. Так, в 1274 г. английский король Эдуард I Плантагенет, возвращавшийся из Святой земли, принял участие в турнире, организованном графом Шалонским. В ходе состязания французский граф, позабыв о рыцарской учтивости, обхватил Эдуарда за шею и попытался стащить с коня. Рослый Плантагенет, обладавший богатырской силой, мощным ударом выбил обидчика из седла, чем подал знак к всеобщей потасовке. Вмиг забыв о турнирных правилах, французские и английские рыцари превратили ристалище в поле боя. К сражающимся присоединились пешие слуги и зрители. “Малое Шалонское сражение” закончилось триумфом английского венценосца, коего неосторожный граф, дабы избежать дальнейшего кровопролития, поспешил признать победителем турнира».
У Марии Французской, поэтессы рубежа XII–XIII ве-ков, есть замечательное лэ (что-то вроде стихотворной новеллы) о некой прекрасной даме из Нанта, которую любили четыре рыцаря, но все они были столь одинаково храбры и благородны, что она никак не могла выбрать одного из них. Тогда они решили помериться ловкостью и покрасоваться перед своей дамой на турнире. Но и там они были равны, и тогда стали рисковать, чтобы все же вырваться вперед в ее глазах. В итоге трое погибли, а один был тяжело ранен. Отдельно можно уточнить, что никто не стремился их специально убить, это была типичная для того времени трагическая случайность – кто сильно рисковал, те нередко так заканчивал.
На этом месте мелодрама, превратившаяся в трагедию, приобретает слегка трагикомические черты, потому что тот рыцарь, что остался в живых, тоже не смог принять благодарность своей дамы, ибо был ранен «немного выше ног» и стал неспособен к сексу. Вот такая она – куртуазная поэзия…
При этом Кин цитирует одного из авторов XIII века, который уже начал сетовать, что турниры становятся чересчур мягкими и церемонными и надо сделать их более напряженными и опасными, потому что их цель – выявлять тех, «кто имел достаточно мужества, чтобы вытерпеть физические страдания и невзгоды, а ведь именно эта способность и отличает человека, способного вести за собой боевой отряд… способного выдержать вес своих доспехов и, не останавливаясь, двигаться вперед и не обращать внимания ни на жару, ни на усталость… даже если по челу и телу ручьем струятся пот и кровь, ибо эту влагу я считаю естественным и почетным омовением рыцаря».
Со своей стороны добавлю, что не очень понимаю, что не устраивало этого средневекового любителя турниров пожестче. Ведь даже сейчас, когда турниры реконструируются с соблюдением современных правил безопасности, пот там льется рекой, да и кровь бывает тоже – лет десять назад на конном турнире в Москве на моих глазах рыцарю всадили под ребра обломок копья. Все обошлось, он жив-здоров и до сих пор продолжает сражаться, но кровь, заливающая роскошное одеяние, оставила незабываемое впечатление. Видела я и пеших латников, в тридцатиградусную жару шесть часов не вылезавших из доспехов и продолжавших сражаться. Оруженосцы остужали их, выливая им из кувшинов воду за шиворот (а латы всем потом пришлось отчищать от ржавчины, но современные рыцари тоже готовы на жертвы ради участия в турнирах).
Ну и, конечно, надо напомнить, что церковь продолжала протестовать против турниров, запрещала хоронить погибших в освященной земле и вообще всячески пыталась воздействовать на светских государей, чтобы они запрещали проводить турниры. Аргументы у служителей церкви были вполне серьезные – что рыцари гибнут не за веру или своего сеньора, а из пустой жажды славы. Что они разжигают ненависть, потому что друзья одних погибших впустую норовят отомстить, и так появляются другие погибшие. Что они способствуют разорению целых семейств – рыцари тратят огромные деньги на то, чтобы покрасоваться. Что они схожи с азартными играми – в них можно потерять все, что имеешь, к тому же одни рыцари беззастенчиво грабят других, назначая огромные выкупы. Ну и так, по мелочи – что все это ради тщеславия и похоти, потому что участники хотят получить славу и завоевать женщин. Так что участники турниров в какой-то степени вполне заслуженно объявлялись церковью распутниками, стяжателями, азартными игроками и, наконец, потенциальными самоубийцами.
И что особо интересно, вскоре церковников в этом вопросе начали поддерживать и короли. Даже те, кто сами с удовольствием участвовали в турнирах, рано или поздно сталкивались с тем, что а) у них вой-на на носу, а рыцарей не найти, они уехали куда-нибудь за пролив подраться в каком-нибудь турнире; б) а многие еще и погибли, хотя очень нужны были тут, защищать своего короля. Кроме того, под прикрытием турниров некоторые крупные феодалы строили заговоры и обсуждали свои сепаратистские планы. Так что короли все больше начали соглашаться с церковью и местами-временами запрещать турниры или как-то их ограничивать.
Эволюция турниров
С учетом вышеописанного неудивительно, что в варианте «псевдовойны» турнир просуществовал сравнительно недолго. Уже в XIII веке устроители стали все сильнее ограничивать участников всевозможными правилами, не желая ненужного кровопролития, а сами состязания все больше обрастали различными другими развлечениями. «Турниры превращаются в празднества, – пишет Флори, – в настоящие “ярмарки” невест и женихов, в поле галантных приключений и куда менее серьезного свойства, до которых мужчины и женщины той эпохи, что бы теперь ни говорили о строгости ее нравов, были куда как охочи».
Описывая турнир 1285 года в Шованси, Окшотт пишет: «В первый день состоялась общая ассамблея, знакомство и взаимные представления участников турнира. На второй день имели место тренировки в поединках, так сказать, разогрев, для того чтобы выяснить, в какой форме находятся участники, они к тому же должны были оценить степень своей готовности к турниру. На третий день начались настоящие поединки. Потом был день отдыха, когда формировались партии для будущей групповой схватки, которая проводилась на пятый день. В последний день был праздник: музыка, танцы и всеобщее веселье».
То есть сами поединки хоть и были наиболее важной и интересной для всех частью мероприятия, но фактически они занимали лишь небольшую часть празднества. И здесь надо отметить, что праздником турнир был не только для самих участников и их друзей – на него стекался народ со всей округи, рядом раскидывался стихийный лагерь, торговцы вывозили лавки и устраивали ярмарку. В общем, начинался самый настоящий фестиваль.
«Можно предположить, что только правящий класс и был заинтересован в турнирах, но это далеко не так, – пишет Корнелия Логеманн в статье «Реконструкция: Турниры, Хроники и визуальная история». – В Средние века турниры привлекали внимание простых людей точно так же, как лошадиные скачки в наши дни или, равным образом, бейсбол, футбол, любое спортивное событие, на которое многие из тех, кто не участвует в действе, собираются, чтобы полюбоваться сноровкой и мужеством немногих, участвующих в нем. Несмотря на то что участвовать в средневековых турнирах могли только люди благородного рыцарского происхождения, даже самые худородные ремесленники и крестьяне могли наблюдать за поединками, испытывая гордость оттого, что могли оценить умение драться, демонстрируемое соперниками на ристалище».
Еще одной важной особенностью можно назвать то, что и в основной, боевой части стало появляться все больше элементов шоу или ролевой игры. Уже с середины XIII века короли и другие вельможи стали проводить турниры в виде круглых столов. Название обязано артуриане, как, впрочем, и вся ролевая составляющая таких мероприятий. Участники брали себе имена рыцарей короля Артура, использовали их геральдику (да, их не существовало, но гербы им в Средние века придумали), имитировали их поведение, иногда разыгрывали конкретные эпизоды из романов, а иногда просто устраивали себе игру в рыцарские подвиги. Все это сопровождалось пирами, балами, маскарадами и прочими развлечениями.
Все это не просто так, это естественная эволюция турнира, потому что он изначально был не просто дракой, а нес определенную смысловую нагрузку. Отсылка ко временам короля Артура была демонстрацией преемственности рыцарства и рыцарской доблести от незапамятных времен идеального короля и его идеальных рыцарей до настоящего времени. «Турнир является одним из наиболее распространенных символов Средневековья, – пишет Корнелия Логеманн в статье «Реконструкция: Турниры, Хроники и визуальная история». – Но даже для общества позднего Средневековья турнир являлся сознательной отсылкой к золотому веку эпохи короля Артура. Турнир как топос передает образ прошлого, и именно нарисованные образы этих рыцарских событий могут показать, как мифологически-литературный мир эпохи Артура, в частности, служил системой отсчета. В куртуазном романе, в основном относящемся к миру Артура, турниры играли особую роль в качестве места различных испытаний, которым подвергался каждый герой… Несмотря на то что начиная с Высокого Средневековья реальные турниры проводились неоднократно и хорошо задокументированы, переплетение этих событий с вымышленными мотивами становилось все более важным».