Вполне вероятно, кстати, что бедная Анна была вообще ни при чем и что никакого отравления не было, а болезнь короля была вызвана последствиями все той же серьезной травмы на турнире.
Как бы то ни было, но все эти травмы, ранения и отравления, а также обычная для богатых людей того времени болезнь – подагра, которой Карл страдал в достаточно серьезной форме, не помешали ему дожить до 62 лет. Скорее всего, он прожил бы и дольше, но сломал шейку бедра и оказался прикован к постели. Такая травма у пожилых людей и в наше время приводит к летальному исходу в 20–50 % случаев – из-за длительного вынужденного постельного режима возрастает риск развития дыхательных и сердечно-сосудистых патологий, тромбозов, кровотечений и занесения инфекции, и в конце концов у многих развивается застойная пневмония, которая их и убивает. Именно от нее умер и Карл IV.
Характер боевых ранений в XV в., которые зафиксировал в своих мемуарах Жан д’Энен
1465 г., битва при Монлери
Жаку Жемону, сьеру де Фаньолю, «большому и могучему мужчине», ядром практически оторвало ногу. Слуги заметили своего сеньора и отнесли его в лагерь, где хирург окончательно ампутировал ему конечность, «висящую на лоскуте кожи». Рыцарь умер.
Бургундцу Жану де Пурлану, который нес штандарт сеньора д’Эмери, каменным ядром оторвало ногу по колено. Рыцарь умер.
Россекен, Первый оруженосец графа де Шароле, был ранен в лицо мечом. Выжил.
Жильберу Турмонду выстрелом из кулеврины сбило с головы салад[52] и отбросило его далеко в сторону. Выжил.
1466 г., осада Динана
От небрежности артиллерийского слуги произошел взрыв пороха. Пострадали артиллерийские расчеты, сам слуга сильно обгорел. Все выжили.
1467 г., неудачный штурм города Уи
«Один из лучников Луи де Бурнонвиля был поражен пулей из кулеврины, которая пробила одно бедро и застряла во втором; он был увезен лекарем в Бенш, где впоследствии поправился. Другой человек по имени Анри де Бурнонвиль был убит арбалетным болтом, так же, как и два лучника Юстина де Ланнуа».
1467 г., битва при Брюстеме
«У сьера де Буссю оказалась прострелена из кулеврины рука, у Пьера де Бурнонвиля из роты Луи де Бурнонвиля и сеньора де Фьенна была навылет прострелена одежда, но самого его спасла бригандина[53], а я, Жан д’Энен, был поражен в заднюю часть ноги пулей, из всего зла оставившей только небольшой след».
1468 г., осада Льежа
Бургундскому знаменосцу Жоссу де Ла Планку, который нес гидон[54] сеньора де Ла Вредура, ядром оторвало ногу. Бургундец погиб.
Льежский лидер Жан де Вильде потерял в бою правую руку и, пытаясь вернуться в Льеж, рухнул с крепостного вала между воротами Вивеньи и Сен-Леонар. Льежцам удалось затащить в город своего потерявшего сознание капитана, но тот умер на следующий день от потери крови.
1471 г., война с французами в Пикардии
Удачно пущенное французами ядро убило пажа одного из жандармов сеньора де Буссю и произвело настолько гнетущее впечатление на остальных бургундских стрелков, что, по словам д’Энена, «мы не могли заставить лучников и пехотинцев вступить в перестрелку, несмотря на то что были рядом с ними, и нам пришлось немало потрудиться, чтобы вернуть их обратно».
При осаде Амьена 29 марта французы предприняли крупную вылазку, но с большими потерями были отброшены в город. С бургундской стороны погиб один жандарм, а другому стрела попала в щеку и выбила три зуба. Жандарм выжил.[55]
Подобных историй на самом деле много. Средневековый феодал, как я уже неоднократно говорила, это в первую очередь воин. А с учетом того, что всевозможные войны, мятежи, локальные конфликты и т. п. шли практически постоянно, каждому дворянину, если он не был священнослужителем или юристом, приходилось пройти боевое крещение. Впрочем, клирики, особенно высокого ранга, иногда тоже умудрялись повоевать – епископы и кардиналы вовсю сами водили армии в бой. Так что и ранения разной степени тяжести тоже были совершенно обычным делом. При этом процент летальных потерь после сражений был не так велик, как может казаться, и многие опытные воины раз за разом оправлялись от ран, продолжали вести активный образ жизни и в конце концов умирали в собственной постели лет в 60–80.
Но что еще интереснее, то же касается не только рыцарей, феодалов, дворян, в общем, представителей сословия «тех, кто сражается», но и простых солдат, набранных из крестьян. Именно этим так ценны археологические находки – все-таки из хроник и мемуаров можно узнать в основном судьбы людей знатных и богатых или хотя бы занимающих достаточно высокий пост, тогда как раскопки захоронений позволяют составить представление о том, как обстояли дела у обычных солдат. И оказывается, что примерно так же: они тоже получали многочисленные ранения, вылечивались и возвращались в строй. И нередко воевали до пятидесяти с лишним лет.
Убийства и ранения в «мирной жизни»
Чтобы дополнить картину, отвлечемся от войн и рассмотрим так называемую мирную жизнь, в которой все мужчины носили оружие (хотя бы нож) и нередко пускали его в ход. Убийства, ранения, поводы для применения оружия и т. д.
Исследователи из Кембриджского университета под руководством профессора криминологии Мануэля Айснера несколько лет назад собрали из коронерских документов информацию о 142 убийствах, совершенных на территории Лондона в период с 1300 по 1340 год. И даже сделали две интерактивные карты Лондона[56] (одна 1270 года, другая 1572 года, карт XIV века не нашлось), на которых указали, где эти убийства произошли. Карты очень интересные, там можно отсортировать преступления по разным параметрам, а также посмотреть статистику по ним, вынесенную в таблицы.
Некоторые данные оттуда я тоже перескажу, местами буду цитировать статью Вадима Скумбриева «Статистика убийств в средневековом Лондоне», потому что он уже практически все с кембриджского сайта перевел на русский, и было бы глупо с моей стороны заново делать то же самое.
Итак, в среднем за год в Лондоне убивали от 13 до 22 человек.
«Это примерно 20 случаев на 100 000 населения. Для сравнения: в Лондоне в 2017 году этот показатель был равен 1,2, в Москве – 2,5, а в Нью-Йорке – 3,4». Показатель это очень условный и ни о чем не говорит, что уже можно понять по тому, насколько быстро умирали после ранений.
Сразу же – 32,4 %
Меньше чем через 2 часа – 6,3 %
Через 2–6 часов – 9,2 %
Через 6–12 часов – 4,2 %
Через 12–24 часа – 7,7 %
В течение двух дней – 6,3 %
В течение 3–4 дней – 7,0 %
В течение 5–6 дней – 6,3 %
Через неделю – 4,2 %
Через 2–4 недели – 10,6 %
Больше чем через месяц – 3,5 %
И еще у 2,1 % время не указано.
Эта статистика в числе прочего наглядно показывает, что процент убийств на 100 000 населения был значительно выше, чем сейчас, не только из-за высокой агрессивности населения, наличия оружия у каждого мужчины и сильных классовых противоречий. Просто в наше время совсем другой уровень медицины, и теперь почти всех, кто не умирает на месте, 60–70 % раненых.
К тому же надо учитывать, что хотя в Средние века было больше убийств, но зато было меньше других тяжких преступлений, от которых страдают современные города, плюс убийства были в основном без отягчающих обстоятельств вроде пыток, расчлененки, изнасилований и тому подобного.
К сожалению, касательно мотивов преступлений на сайте нет сводной статистики, но если открыть и посмотреть описания, становится ясно, что подавляющее большинство убийств происходили спонтанно – в пылу ссоры, гнева или от страха.
Поэтому неудивительно, что большая часть преступлений (68 %) происходила «на оживленных улицах, площадях, рынках и пристанях. В целом места более или менее рассыпаны по городу, но можно выделить пару злачных мест: это участок Чипсайда, один из коммерческих центров города, забитый торговцами; и второй участок на западе города – улицы вокруг треугольника Грейсчерч-стрит, Ломбард-стрит[57] и Корнхилл-стрит – тоже коммерческий центр, включающий основные перекрестки между транспортными артериями Север – Юг и Восток – Запад, проходящими через Лондон… Около 21 % всех убийств произошло на частной территории».
Из общественных помещений, естественно, лидирует таверна – 4,2 %. Немного, скажем прямо. В Новое время, с ростом популярности крепких напитков, этот процент вырастет. Еще 8,5 % убийств происходили в доме преступника, а 7 % – в доме жертвы (в том числе связанные с кражами со взломом).
Поскольку это коронерские документы, а не вердикты присяжных, то там указаны не убийцы, а подозреваемые, но что касается их половой принадлежности, то все ясно как день: 92 % подозреваемых и их сообщников – мужчины, 8 % – женщины. Причем только четыре женщины были единственными подозреваемыми по своему делу: одна избила до смерти мальчика-вора, одна зарезала любовника, одна утопила новорожденного и еще одна убила другую женщину в ссоре.
Что касается социального состава преступников, то в основном это были отнюдь не маргиналы, а представители условного среднего класса. То есть приличные горожане убивали других приличных горожан, иногда убийцами были слуги, хотя несколько преступлений и совершили маргиналы: «Пятеро были определены как принадлежащие к высшим эшелонам общества: рыцарь, камергер, два эсквайра и богатый торговец… Самая большая категория (42 случая) – это, разумеется, цеховики: ювелиры (5 случаев), пекари (3 случая), портные (3 случая), торговцы рыбой (3 случая), пивовары, плотники, сапожники, домочадцы и кожевники (по 2 случая каждый); 15 преступников описываются как слуги, но в некоторых случаях они могл