обручили с равным ей по положению графом Солсбери.
Джоанна, Прекрасная дева Кента
Однако, несмотря ни на что, Джоанна тайно обвенчалась с Холландом, к тому времени успешно делавшим военную карьеру, — шла Столетняя война, на которой он добыл себе и славу, и деньги, захватив в плен коннетабля Франции и камергера Нормандии. Тем не менее, дочери графа Кентского он был по-прежнему не ровней. После того, как Холланд вновь отбыл на войну, Джоанну по приказу короля все же обвенчали с графом Солсбери. Было им тогда примерно по 20 лет.
Джоанна послушно вышла замуж, благо и второй ее муж тоже отправился на Столетнюю войну. Но через год вернулся Томас Холланд, к тому времени уже рыцарь ордена Подвязки, и заявил на нее свои права. Учитывая участие короля в этом деле, Холланд не постеснялся подать жалобу сразу папе римскому. Джоанна его претензии подтвердила, разразился страшный скандал, граф Солсбери попытался запереть ее дома, чтобы помешать дать показания, но в итоге ему пришлось смириться — папа объявил единственно законным мужем Джоанны Томаса Холланда.
Несмотря на то, что они так грубо нарушили королевскую волю, они вызвали целую бурю в высших кругах английской знати и обвели всех вокруг пальца. Томас и Джоанна вполне счастливо прожили вместе 12 лет и имели пятерых детей. Потом Томас умер, а Джоанне, несмотря на ее скандальное прошлое, предложил руку и сердце самый значительный жених страны — Эдуард, Черный Принц, старший сын короля. Она вышла за него замуж и стала матерью следующего короля Англии — Ричарда II.
Брак и секс
Но кроме согласия для заключения брака требовалось еще кое-что. В Средние века брак, для того, чтобы он был признан состоявшимся и законным, должен был быть не только заключен с согласия обеих сторон и желательно освящен в церкви[22], но и подтвержден физически. А если консумации, то есть закрепления его сексом, не произошло, то люди оставались не совсем женаты. Этому трудно найти какую-то аналогию в наше время, когда все решает наличие документа, но в Средние века был другой подход, и одного формального объявления мужем и женой было недостаточно.
Сложилось это правило тоже, разумеется, не сразу и вызывало у богословов немало споров, но в Декрете Грациана было уже четко прописано, что образование брачных уз состоит из двух частей: обмен устным согласием между лицами, вступающими в брак, инициирует брачный союз, а половое сношение между ними завершает его. Грациан также утверждает, что важно согласие на вступление в брак именно жениха и невесты, а не их семей.
Таким образом, заключение брака состояло из двух этапов — помолвки (обручения), во время которой будущие супруги обменивались согласием, и сексуального контакта, который закреплял брак и делал его окончательным и нерасторжимым. Именно поэтому существует определенная путаница — в документах и в личной переписке люди нередко именуются супругами, хотя поженились они гораздо позже, а то и вообще не поженились. Просто после помолвки в глазах церкви, да и окружающих, люди уже считались супругами, но в то же время, пока между ними не было секса, они еще могли отыграть назад и расстаться. Встречались, конечно, особо фанатичные священники, считавшие, что помолвка так же нерасторжима, но официальные церковные власти их не поддерживали.
VENIENS AD NOS[23]
Папа Александр III епископу Норвичскому:
Некий Уильям, обратившись к нам, сообщил, что он принял в своем доме некую женщину, от которой у него были дети и которой он поклялся перед многими людьми, что возьмет ее в жены. Тем временем, однако, проведя ночь в доме соседа, он в ту же ночь переспал с дочерью соседа. Отец девушки, обнаружив их в одной постели, заставил его назвать ее своей женой. Уильям спросил нас, с какой женщиной ему следует считать себя связанным браком. Поскольку он не сообщил нам, имел ли он связь с первой женщиной после того, как дал клятву, мы приказываем вам тщательно изучить этот вопрос. И если вы обнаружите, что он имел сексуальную связь с первой женщиной после того, как пообещал жениться на ней, тогда вы должны приказать ему остаться с ней. В противном случае вам следует приказать ему жениться на второй, если только назвать ее женой его не вынудил страх.
Письмо папы Александра III епископу Иоанну Норвичскому касательно обязательств некоего Уильяма жениться на двух женщинах является прекрасной иллюстрацией церковных правил о двух этапах брака. Сексуальные отношения до обязательства жениться значения не имели, потому что они такими и были — без обязательств. Поэтому, если мужчина сначала переспал с женщиной, а потом пообещал на ней жениться, они только обручены. А если сначала пообещал жениться, а потом переспал — тогда женаты. Второй женщине Уильям не просто дал обязательство, но при ее отце назвал ее своей женой, в настоящем времени. Поэтому в его случае так и вышло — если он первой женщине пообещал жениться, а потом занялся с ней сексом, то ко второй пришел уже женатым человеком, и мог называть ее женой сколько угодно, это уже не имело значения. А вот если он первой дал обещание, но после этого секса у них не было, он ко второй пришел только помолвленным, и тогда их брак в присутствии ее отца был законным. Вот такая церковная казуистика.
Собственно, из этого обязательного требования соития после обмена клятвами и выросли некоторые брачные обычаи, например, то, что в некоторых случаях гостям после брачной ночи демонстрировали кровь на простыне.
Кровь на простыне
Многие считают, что в Средние века после первой брачной ночи положено было вывешивать простыню с каплями крови, чтобы подтвердить, что невеста была девственницей.
В XIX веке распространилось мнение, что это было свидетельством девственности невесты, до сих пор многие так и считают. Но в Средневековье, несмотря на декларирование важности чистоты и непорочности, девственность на самом деле интересовала далеко не всех (вспомним Генриха VIII), да и вообще мужчины, особенно в аристократических кругах, женились не на девственности, а на приданом и связях.
Оставим в стороне обычаи других народов и религий, в том числе и сохранившиеся до сих пор (точнее, то, во что они выродились сейчас, потому что изначальный смысл многих обычаев давно забылся, и мы толкуем их в соответствии с современными представлениями).
Поговорим только о средневековой Европе. И прежде чем сказать, проверяли ли действительно простыни на наличие следов крови, и если да, то зачем, давайте представим, что все было так, как описывают в романах. Что кровь нужна была в качестве доказательства девственности невесты, а если ее не было, то…
А действительно, что тогда? Вот некий мужчина — дворянин, горожанин или крестьянин, не важно — женился, брачная ночь прошла, он выносит чистую простыню и негодует, что его жена не девственница. Что дальше? Почему-то об этом никто не задумывается. Рассмотрим варианты.
1) Развод? Как бы не так! Церковь не признавала развода. Вообще, никогда, ни при каких обстоятельствах. Брак являлся нерасторжимым. Как я уже писала, его можно было признать недействительным, но уж никак не по причине недевственности невесты. Более того, признавая, что секс был (а иначе как муж проверил, что жена не девственница?), мужчина сразу лишал себя самой надежной причины для признания брака недействительным — после консумации брака отыграть назад было уже почти невозможно.
2) Убить «негодяйку»? Тем более невозможно. Какими бы жестокими средневековые законы ни были, они все же существовали, и убийство было уголовным преступлением.
3) Отослать ее родителям? Можно, но что это даст? Жениться снова нельзя, а приданое, ради которого большинство и женились, придется отдать. Приданое давали только вместе с невестой.
4) Обратиться за справедливостью к церкви? Тоже можно. Женщине назначат покаяние, может быть, штраф (из семейного бюджета), а потом вернут мужу с рекомендацией простить и жить долго и счастливо. Потому что брак нерасторжим.
Ситуация проигрышная для мужчины со всех сторон. Сообщив всем, что жена не была девственницей, он добился бы только того, что выставил бы себя на посмешище перед соседями и приобрел бы врагов в лице родственников жены, не говоря уж о ней самой.
Зачем нужна кровь?
Возникают два вопроса: так проверяли ли в Средние века кровь на простыне после первой брачной ночи, и если да, то зачем это делали?
Ответ на первый вопрос: да, проверяли. Где-то даже вывешивали эту простыню на всеобщее обозрение.
Ответ на второй вопрос тоже на удивление прост: для того, чтобы брак нельзя было расторгнуть.
В Средневековье женились в основном по расчету. Ради земель, связей, денег или хотя бы для того, чтобы привести в дом хорошую работницу. Причем именно брачный договор был самым надежным — любой другой можно было расторгнуть, но брак заключался навсегда, и гарантией этого выступала великая сила — католическая церковь. Но обстоятельства могли измениться, и одна из сторон или кто-то третий мог попытаться признать брак недействительным. Самым простым способом это сделать было привести доказательство того, что между супругами не было секса, то есть брак не был завершен, консумирован, следовательно, не считался действительным. И этому не могло помешать даже наличие детей — почему бы не заявить, что их отец кто-то другой.
Утренняя кровь на простыне выступала гарантией того, что брак свершен. Предъявляя простыню со следами крови, оба супруга как бы расписывались в том, что они оба признают свой брак свершившимся и пути назад уже нет. Кровь на простыне подтверждала, что брак состоялся, и лишала родню невесты возможности в будущем аннулировать брак по причине несостоятельности супруга.
Поэтому так любимые романистками истории о том, как влюбленные сначала падают друг другу в объятия до свадьбы, а потом после венчания молодой супруг вынужден порезать себе руку, чтобы имитировать кровь на простыне, — на удивление жизненные. Учитывая, что по статистике треть женщин при дефлорации обходится почти или совсем без крови, скорее всего, так и приходилось поступать.