Расхожие стереотипы, что наличие внебрачного ребенка превращало девушку в парию, не особо соответствуют действительности. Как это часто бывает, на Средневековье были перенесена мораль пуританского Нового времени и ханжеской Викторианской эпохи. В реальности же практичные средневековые люди относились к этому как к делу житейскому, особенно в деревнях, где, судя по записям церковных книг, подавляющее большинство женщин первого ребенка рожали не через девять месяцев после свадьбы, а гораздо раньше, а иногда и вовсе венчание и крестины происходили в один день. Но даже если беременную девицу не удавалось выдать замуж, она в большинстве случаев отделывалась церковным покаянием и продолжала жить как жила. Серьезно осуждались обществом в основном те, кто оказывался в такой ситуации повторно.
В городах и даже в знатных семьях были свои особенности, но в целом отношение все равно было примерно такое же. Согрешивших дочерей старались быстро выдать замуж, а если не удавалось — отправить куда-нибудь, чтобы они там родили, подальше от любопытных глаз. Выгоняли на улицу, предоставляя своей собственной судьбе, крайне редко, потому что подобные действия вызывали резкое осуждение со стороны церкви и общества.
Вот и получалось, что пытаясь избавиться от плода, девушка рисковала куда больше, чем отдаваясь на милость родни. Конечно, она получала немало унижений и даже побоев, ее жизнь шла наперекосяк, но на другой чаше весов вместе с попыткой аборта были риск потерять здоровье, жизнь и погубить свою душу. Тем более что занимались этим опасным делом в основном не врачи и не акушерки, а люди с сомнительной репутацией, часто связанные с криминальным миром. А сами способы прерывания нежелательной беременности вызывают у современного человека содрогание. Женщины прыгали с высоты, их били по животу, затягивали вокруг талии веревки. Они пили всякую отраву, пускали себе кровь. Точной статистики, разумеется, нет, но можно легко догадаться, что до суда доходили в основном случаи успешного прерывания беременности, а множество женщин просто умирали во время этих попыток избавиться от плода.
Тем не менее бывали случаи, когда на этот риск шли и женщины из приличных семей, а родственники им еще и помогали. Например, Кэтрин Парк приводит в пример дело Катрин Арман, жившей на юге Франции во второй половине XV века. Она забеременела, когда ее жених был в отъезде, и с помощью двух своих родственников отчаянно пыталась избавиться от ребенка. Они перепробовали разные способы, консультировались с врачом, аптекарем и цирюльником[30]. Последний согласился им помочь, давал какие-то зелья и порошки, и в результате был приговорен к смертной казни вместе с ними. Впрочем, им удалось добиться смягчения наказания — подробности этой истории как раз и известны из королевского письма о помиловании, датированного 1466 годом. К сожалению, нет данных о том, что именно заставило родственников Катрин Арман идти на такой страшный риск, но можно предположить, что дело было в деньгах, и для них жизненно необходимо было любым способом выдать ее замуж за обманутого жениха.
Рождение Цезаря. Древняя история до Цезаря, манускрипт XIV в., Франция
Думаю, многие зададут закономерный вопрос, почему я не упомянула проституток. О них вообще стоит говорить отдельно. Но есть и другая причина — они попадались на этом гораздо реже, чем несчастные соблазненные или принужденные к сексу служанки. Проститутки знали, к кому обращаться, на «дне» общества такие ситуации обычно были достаточно хорошо отработаны. Так что они либо успешно избавлялись от плода, либо умирали, но и то и другое проходило тихо и незаметно. Приличные же девушки, не связанные с криминальным миром, чаще всего попадались именно потому, что не знали, к кому обращаться, шли к врачам, аптекарям, пробовали что-то сделать самостоятельно, и в результате либо об этом кто-то доносил властям, опасаясь обвинения в соучастии, либо их попытки становились известны соседям и, соответственно, тоже доходили до властей.
Детоубийство
Единственным реальным способом избавиться от нежеланного ребенка, не рискуя в процессе погибнуть самой, было детоубийство. Еще один достаточно расхожий миф о Средневековье утверждает, что это было обычной практикой и что младенцев убивали якобы не только незамужние женщины, спасающие свою репутацию, но и семьи, которые не могли прокормить лишний рот.
Доказательств у этого утверждения нет, кроме ссылок на некоторые раннесредневековые обычаи и обряды отказа от ребенка. Но при внимательном изучении становится ясно, что и в этих случаях речь шла не об убийстве младенца, а о добровольной передаче его в другую семью в качестве раба. Подобная практика существовала еще в античные времена и была совершенно легальной, но широкого распространения никогда не получала, в основном в силу того, о чем я уже писала выше, — детская смертность была высокой, поэтому «лишними» дети бывали довольно редко. А вот рабочих рук всегда не хватало, особенно в сельской местности.
С приходом христианства тем более ни о каком лояльном отношении к детоубийству, конечно, не могло идти и речи. Кстати, интересно, что именно это преступление — убийство собственного ребенка — чаще всего разбиралось в церковном суде, возможно, потому что опасность для общественного порядка таких преступниц была невелика, и важнее было добиться не наказания их, а максимального общественного осуждения. Поэтому им обычно назначались (как часть приговора) публичные покаяния, участие в церковных процессиях с атрибутами своего преступления и прочие позорные наказания.
Церковь же следила и за тем, чтобы дети не погибали случайно, а также чтобы детоубийство не маскировалось под случайную смерть. Например, в Англии XIII века был церковный запрет класть младенцев с собой в постель, потому что там существует риск задушить их во сне. Нарушение этого запрета каралось отлучением, то есть убийца в любом случае рисковала получить крайне строгое наказание, даже если злой умысел не будет доказан.
А вот в случае участия в детоубийстве мужчины дело, по-видимому, чаще всего переходило в светскую юрисдикцию. В той же Англии если женщине удавалось доказать, что она убила ребенка по приказу мужчины (мужа, любовника, отца, брата — учитывая юридическую недееспособность женщины, она действительно могла ссылаться на свое подчиненное положение), он становился ее сообщником и нес ответственность по всей строгости закона.
Впрочем, изучение судебных архивов показывает, что детоубийство было крайне редким преступлением. В бюрократической Англии на радость историкам сохранились полные архивы некоторых графств за несколько веков. И количество дел о детоубийстве в них ничтожно малое — одно на несколько тысяч. Понятно, что не все случаи доходили до суда, и в условиях высокой детской смертности было проще замаскировать убийство под случайность, но надо понимать и то, что жалобу в суд мог подать любой посторонний человек. На смерть ребенка в благополучной семье никто не обратил бы особого внимания, посочувствовали бы и все, Бог дал, Бог взял, а вот неожиданная смерть незаконнорожденного, несомненно, сразу вызывала подозрения у соседей, священника и местных властей. Поэтому малое количество судебных дел действительно свидетельствует о редкости подобного преступления (даже с учетом того, что в статистику не попадали подобные случаи в криминально-маргинальных кругах, где умели их скрывать).
В Англии количество детоубийств резко выросло во второй половине XVI века, с увеличением численности населения и приходом протестантской морали, и с тех пор неуклонно росло вплоть до XX века. Одинокой женщине стало сложнее прокормить ребенка, а мягкое средневековое отношение к незаконнорожденным и их матерям сменилось на ханжеское неприятие и осуждение. К тому же в XVI веке появилась фактически презумпция виновности — поскольку проще всего было задушить младенца сразу после рождения и выдать его за мертворожденного, теперь женщина, родившая незаконнорожденного ребенка, обязана была предоставить доказательства того, что он родился уже мертвым.
Работающие женщины
Большая часть работы, которую выполняли средневековые женщины, это была, конечно, работа по дому. Как писала Барбара Ханавальт: «Жене традиционно отводятся две сферы: повседневное ведение домашнего хозяйства и воспитание и обучение следующего поколения».
Мужчины, разумеется, и в Средние века постоянно считали, что женщины сидят дома и ничего не делают, только наряжаются, болтают и ухаживают за своей внешностью. На этот счет есть замечательная английская баллада о муже, который все время обвинял жену, что она бездельничает и сидит на его шее, пока она в ответ не перечислила все, чем занимается в течение суток. Ночью присматривает и ухаживает за ребенком, пока муж спит. Утром доит коров, пока муж тоже все еще спит. Днем делает масло и сыр, кормит птицу, печет, варит, чинит одежду, кормит скотину и готовит пищу для себя, мужа и детей. И все это, параллельно присматривая за детьми. Думаю, картина всем показалась знакомой — века идут, а люди не меняются.
Домохозяйка
Работа женщин из богатых и знатных семей также была сосредоточена в первую очередь на ведении домашнего хозяйства, разве что сами обязанности были другие. Они меньше сами что-нибудь варили или чинили, но зато им приходилось вести счета, управлять хозяйством и слугами, а в отсутствие мужа — замещать его в мастерской, лавке или в управлении поместьем.
Женщины портные
«Утром она вставала гораздо раньше, чем современные дамы… — пишет Эйлин Пауэр о богатой горожанке, основываясь на книге парижского горожанина, написанной им в наставление юной супруге, — и шла с дамой Агнесс, бегуинкой [своей экономкой], к мессе, опустив долу глаза и сложив руки поверх своего красочного передника. После мессы, а быть может, и исповеди она возвращалась и проверяла работу слуг, которые должны были подмести зал и комнаты, вытереть пыль, выбить подушки и покрывала и прибрать везде, после чего она давала мастеру Джону-управляющему указания по поводу обеда и ужина. После этого она посылала даму Агнес проверить, накормлены ли ее собачки и птички, “ибо они не умеют говорить, поэтому говорить и думать за них должна ты, если у тебя они есть”. Если она жила в доме своего поместья, то должна была подумать и о скотине на ферме, и дама Агнес должна была проверить, как ухаживают за ней пастух овец Робин, пастух быков Джоссон, пастух коров Арнул, доярка Жаннетон и жена фермера Оделина, которая работала на птичьем дворе. Если же она была в своем парижском доме, то вместе с горничными вытаскивала из больших сундуков платье и меха и расстилала их в саду или во дворе на солнышке, выбивала пыль небольшой палкой, встряхивала на ветру, выводила пятна с помощью того или иного рецепта, проверенного на практике ее мужем, выискивала своим острым взглядом моль или блоху.