й смысл – столь мощное братство могло бы более эффективно бороться со своими врагами, но вместе с тем по отдельности госпитальеры и тамплиеры обладали большей тактической гибкостью и маневренностью. Соперничество орденов Госпиталя и Храма давало несомненную выгоду, и хотя их цели практически совпадали, сам характер действий различался: госпитальеры занимались преимущественно благотворительностью, а храмовники выполняли функции вооруженной охраны единоверцев. Де Моле соглашался, что ордена должны сплотить свои усилия как в деле опеки и защиты паломников, так и в борьбе с сарацинами, но при этом оставаться независимыми братствами.
Второй меморандум Жака де Моле стал его ответом на призыв Папы Римского к новому крестовому походу. И снова Великий магистр выступил против укоренившегося в те времена взгляда на такую экспедицию как на особое военное предприятие с исключительным участием профессионалов и опорой на киликийских армян-христиан. Он писал, что горький опыт, полученный тамплиерами после потери их последней ближневосточной базы на острове Руад, показал, что такие мелкомасштабные операции обречены на неудачу. Кроме того, многолетние отношения тамплиеров с армянами свидетельствуют, что те не заслуживают доверия и часто подводят в самые ответственные моменты. Из-за подозрительности и нелюбви к франкам армяне, как правило, не пускают латинян в свои замки. Наконец, климат в тех местах весьма вреден для здоровья, и многие крестоносцы гибнут от болезней.
Магистр предлагал организовать полномасштабную экспедицию классического «общенародного» типа – наподобие крестового похода Людовика IX. Единственным способом отвоевать Святую землю, по мнению главы ордена, был разгром сухопутных сил египетских мусульман. А для этого короли Франции, Англии, Германии, Испании и Сицилии должны собрать ополчение численностью 12–15 тысяч конных рыцарей и не менее пяти тысяч пехотинцев, которых итальянские торговые республики на своих кораблях должны перевезти на Кипр, передовую базу предстоящей операции по возвращению утраченных земель.
Однако многие другие европейские политики, особенно соратники короля Филиппа, сочли идеи магистра старомодными и давно себя дискредитировавшими. А из-за упорного сопротивления Жака де Моле слиянию двух орденов о нем сложилось мнение как о своекорыстном консерваторе. Прекрасно понимая, сколь непопулярны его предложения, Жак де Моле обратился к папе Клименту V с просьбой о встрече, дабы он мог изложить свои взгляды. Климент назначил ему аудиенцию в Пуатье на 1 ноября 1306 года. Но ее пришлось отложить из-за обострения у папы хронической язвы желудка. До Пуатье магистр добрался к концу мая 1307 года. Великий магистр госпитальеров Фулько де Вилл аре, который должен был участвовать во встрече, задержался по делам своего ордена на Родосе.
Французский монарх справедливо полагал, что накопившееся раздражение и зависть к тамплиерам создадут необходимый фон для процесса против ордена Храма. Уже в 1306 году он начал тщательную подготовку беспрецедентной «полицейской акции». В личной беседе с Климентом он говорил о своих подозрениях относительно «гнусностей», творящихся в ордене. Однако тогда папа отказался поверить в эти нелепые обвинения.
Информацию о «гнусностях» король черпал из сведений, услужливо готовившихся и собиравшихся Гийомом де Ногаре, который, в свою очередь, получил первые такие сведения от некоего Эскена де Флойрана. Этот человек был когда-то исключен из ордена за какие-то проступки и был осведомителем при арагонском и французском дворах. Около 1300 года он поделился некоторыми секретами относительно ордена Храма с арагонским королем Хайме II. По его утверждению, тамплиеры отрекались во время вступления в орден от Бога и поклонялись идолу. Хайме высмеял афериста. Более благодарного слушателя Эскен нашел в лице де Ногаре. Тот начал усердно собирать сведения, фабриковать обвинения, находить «свидетелей». Во время процесса были названы имена и других людей, которые могли послужить первоисточниками тех «серьезных подозрений», которые «заставили» Филиппа Красивого начать аресты. 27 ноября 1309 года тамплиер по имени Понсар де Жизи попытался защитить свой орден. Способ, который он для этого избрал, относился к тем формам защиты, которые допускала инквизиционная процедура: обвиняемый мог назвать своих врагов в надежде, что их имена совпадут с именами тех, кто давал показания против него, и, таким образом, косвенно подвергнуть сомнению тот факт, что эти люди действовали исключительно во имя истинной веры. Понсар назвал четыре имени: «вот те предатели, которые лгали, клевеща на членов ордена и называя их преступниками: Гийом Робер, монах, который подвергал тамплиеров пыткам; Эскен де Флойран из Безье, помощник приора Монфокона; Бернар Пеле, приор Ма-д’Ажене, и Жерар де Буазоль, рыцарь, родом из Жизора». Кроме того, сам Великий инквизитор Франции Гийом Парижский утверждал, что незадолго до начала процесса около дюжины шпионов короля намеренно вступили в орден, чтобы собрать компрометирующие сведения.
Любопытно, что предупредил Великого магистра Жака де Моле о настроениях при дворе сам Климент V. Он предлагал устроить публичный процесс, в ходе которого тамплиеры могли бы отбросить все обвинения. В августе 1307 года папа отослал королю письмо, в котором попросил переправить к нему в курию всех собранных свидетелей по делу храмовников. Понтифик добавил, что сможет принять эту делегацию не раньше середины октября 1307 года, поскольку до этого будет проходить курс лечения. Возможно, именно этот факт заставил Гийома де Ногаре ускорить приготовления к разгрому ордена, чтобы сделать все до того, как дело окажется в руках папства – хоть и подконтрольного Филиппу, но достаточно влиятельного, чтобы затормозить процесс.
В сентябре 1307 года во все города Франции королевским чиновникам – сенешалям, прево, бальи[21] и прочим – были разосланы пакеты с приказом арестовать всех тамплиеров. На пакетах было написано: «Вскрыть 12 октября». Де Ногаре заручился поддержкой французской инквизиции в лице Гийома Парижского. Через неделю после королевской инструкции последний отправил провинциальным инквизиторам письмо, списанное с текста Ногаре, где с точностью повторил уже сформулированные поручения и разъяснения, переданные королевским чиновникам.
Еще вечером 12 октября 1307 года Жак де Моле дружески беседовал с Филиппом, который просил магистра стать крестным отцом его ребенка. А ночью началась облава. От рук королевских чиновников в Париже удалось спастись лишь восьмерым тамплиерам. Моле был взят в своей постели. По всей стране были арестованы и заключены в тюрьмы около пяти тысяч храмовников. Есть версия, что негативное отношение к 13-му числу, которое приходится на пятницу, берет свое начало именно в событиях 1307 года во Франции.
«С горечью и обидой в сердце видим мы эти ужасные, достойные всяческого порицания примеры отвратительнейших преступлений, слушаем историю чудовищных злоумышлений, мерзких позорных деяний, поистине дьявольских, чуждых роду человеческому» – так начинался текст тайных предписаний де Ногаре королевским чиновникам.
Рыцарям ордена инкриминировалось пять еретических заблуждений: при вступлении в орден неофита наставник уединялся с ним за алтарем или в другом месте, где заставлял его три раза отречься от Спасителя и плюнуть на крест; неофита раздевали донага, и наставник, по одной версии, три раза целовал его в заднюю часть, в пупок и в уста, а по другой – «во все восемь отверстий»; шнурок, который тамплиеры носили как символ целомудрия, освящался тем, что его обвивали вокруг идола, имевшего вид человеческой головы с длинной бородой и почитаемого руководителями ордена; священники ордена при совершении богослужения не освящали Святых Даров.
Большинство храмовников подтвердило свою вину. Многие умерли под пытками, некоторые повесились в камерах. Двое из руководителей ордена – Жерар де Виллье, командор Франции, и Бернар де Ла Рока, командор Прованса, – вероятно, сопротивлялись до конца. Командор Оверни Умбер Блан сумел скрыться, возможно, благодаря своим друзьям, судовладельцам из Марселя. Впоследствии он был схвачен в Англии и сыграл ведущую роль при защите своих братьев по ордену на процессе по делу английских рыцарей Храма.
16 октября 1307 года Филипп IV направил всем монархам христианского мира послание, в котором уведомлял о раскрытии ереси тамплиеров и просил принять против них соответствующие меры. Гийом де Ногаре мобилизовал даже трубадуров, которые стали выступать с песнями, разоблачавшими преступления тамплиеров.
Во всех бальяжах и сенешальствах королевства допросами занимались сборные комиссии, составленные из братьев-доминиканцев и рыцарей или сержантов короля. Храмовники путались в показаниях, вырываемых у них силой, вероятно, не могли правильно повторить то, что от них требовалось. Сумбура добавляло и то, что и сами следователи, включая их начальников, постоянно меняли сценарий. «Идол» тамплиеров принимал все более фантастические формы: голова человека, бородатого или безбородого, молодого или старого, с двумя или четырьмя лицами, стоящего на четвереньках, с телом человека, кошки, свиньи и т. д. За ним укрепилось наименование «Бафомет», что, возможно, является провансальской формой имени Магомет. Ногаре изменял и постепенно усиливал свои обвинения, добавив к ним содомию и черную магию. Отдельным пунктом шло обвинение ордена в том, что его Великий магистр, не будучи священнослужителем, исповедовал и давал отпущение грехов.
Пребывавший в полном неведении Климент V, узнав о начале арестов, направил королю довольно резкое послание: «Ты, мой дорогой сын… в наше отсутствие нарушил закон, подняв руку на орден Храма и его имущество. Ты даже арестовал его членов и, что гнетет меня сильнее всего, обошелся с ними без должной терпимости и снисходительности… усугубив и без того тяжелое положение заключенных дополнительными страданиями. Ты посягнул на людей и имущество, находящихся под прямой защитой римской Церкви… Для всех очевидно, что твои поспешные действия являются неуважением к нам лично и ко всей римской церкви». Впрочем, противостоять монарху, благодаря которому он и пришел к власти, папа не мог. 27 ноября папа Климент V разослал буллу, в которой приказывал арестовать тамплиеров и в других странах, однако в Германии, Англии и Испании с ними поступили не столь решительным образом. Да это было и не важно, ведь центр ордена, безусловно, находился во Франции. Так что, 13 октября