Дибольд Шиллинг, участник сражения, писал, что швейцарцы «своими длинными пиками кололи лошадей в нос, и те разворачивались и бежали».Тем не менее, некоему благородному рыцарю, Шатогийону (там потом вино будут делать) удалось прорваться внутрь баталии и завязать схватку со знаменной группой Швица. То есть попытался захватить знамя. В безжалостной рубке храбрый бургундский рыцарь был убит Гансом фон дер Грубеном, членом Большого совета Берна. Вслед за Шатогийоном рухнул его штандарт, захваченный люцернцем Генрихом Элснером. Потеряв нескольких лидеров, дворянская кавалерия прервала атаку и отступила.
Карл отвел кавалерию, ожидая следующего залпа. Повернул голову в поисках стрелков, и обнаружил что битва проиграна. Пока герцог развлекался, его дорогие пехотинцы разбежались.
Видимо возможность испытать последствия герцогского гнева, в тот конкретный момент, была не такая пугающая, как вероятность оказаться на расстоянии удара алебарды от гневного швица. Пехота умело выбрала нужный момент, когда вокруг не было начальников. И совершила тактически грамотный маневр.
Репутация начала работать на швейцарцев.
Под командованием Карла Смелого остались только жандармы и артиллерия, после чего герцог был вынужден оставить поле боя.
Потери победителей были вполне сопоставимы с уроном, понесенным проигравшими. Сохранился список раненных конфедератов по городам:
Цюрих — 7; Швиц — 70; Фрибург — 22; Ури — 8; Цуг — 12; Золотурн — 13; Гларус — 7;
Санкт-Галлен — 2; Обвальден и Нидвальден — 5; Люцерн — 52; ИТОГО — 198 человек.
С учетом потерь бернцев, вынесших на себе основную тяжесть боя, можно согласиться с оценкой урона лигистов при Грансоне (без учета гибели гарнизона), которую привел немецкий историк Ганс Дельбрюк — около 100 убитых и 700 раненных.
Швейцарцы собрали в брошенном бургундском лагере богатейшие трофеи, т. н. «бургундскую добычу» (нем. Burgunderbeute): по разным данным от 100 до 400 артиллерийских орудий, 800 аркебуз, 300 бочонков с порохом, 8 000 стрел, множество доспехов, 400 шатров и павильонов, 600 знамен и штандартов, 3 000 мешков овса, 2 000 повозок с солониной, 1 500 «девушек для любовных услад», ювелирные изделия из золота, жемчуга и драгоценных камней, включая два больших бриллианта, получивших впоследствии имена «Флорентиец» и «Санси», «золотую шляпу» Карла Смелого, а также его трон, серебряную посуду, церковную утварь, богатую одежду, мебель, гобелены и прочие предметы роскоши. Базельский гауптман Петер Рот завладел печатью Великого бастарда Антуана и в шутку запечатывал ею свои письма, адресованные городскому совету Базеля.
Швицы три дня простояли в Грансоне, собирая трофеи и хороня казненных солдат гарнизона. Около 30 бургундцев, захваченных в Грансоне, были повешены на тех же веревках, что и казненные ранее бернцы. Сохранили жизнь лишь одному бургундскому дворянину, которого позже обменяли на Брандольфа фон Штейна.
Несмотря на то что это поражение трудно назвать сокрушительным, последствия оно имело схожие. Карл был отброшен, его армия рассеяна, сам он потерял престиж. Но не сдался.
Свою не сгибаемую волю он продемонстрирует в битве при Муртене. в том же году.
Муртен, 22 июня 1476 г
Утро субботы, Близ городка Муртен, 22 июня 1476 г. выдалось холодным и сырым как вчерашняя шаверма в Санкт-Петербурге. Примерно 19 тысяч контрактников месье Карла изволили осадить этот городок, дабы вырезать его жителей, как бройлеров на потерявшей контракт с армией птицеферме. Почему? Во имя справедливости, разумеется.
Одновременно, около 33 тысяч членов запрещенной в Бургундии организации «Швейцарская Конфедерация» собрались недалеко от Муртена, с целями во многом схожими, а именно — вырезать во имя справедливости наемников Карла.
Отсюда и конфликт.
В войске Карла в основном были те же самые люди, которые задорно драпали от швицов во время битвы при Грансоне и ему можно посочувствовать — продолжать проект со столь «преданными» сотрудниками было, надо полагать, весьма ссыкотно.
Но выбора у Карла не было. В прямом смысле, он не мог сказать еще недавно ловко убегающему наемнику, фразу в стиле российских руководителей «ты уволен, вон за забором очередь из желающих на твое место». Забор был, очереди не было. Карл и так нанял всех кого смог, начиная от английских лучников, и заканчивая итальянской тяжелой кавалерией. Приходилось работать с теми, кто есть.
Профессионал складывается годами, а в реалиях средневековья им, по хорошему, еще и родиться надо. Сын крестьянина будет крестьянином, сын кузнеца — кузнецом, и так далее. Нечто вменяемое, хоть отдаленно напоминавшее современную муштру, или скорее античное обучение легионов, смогут сымитировать только во время буржуазной революции в Нидерландах, в 16-м веке. То есть вообще образование, которое для нас очевидная и понятная вещь — сравнительно недавнее изобретение. Учебники, вот это все — ничего похожего не было. То, что могло сойти за учебники, самое близкое — диалоги Платона. А что бы представить себе как людей учили — книгу Макиавелли можете прочитать, об устройстве государства, или более краткую её версию, «Государь». Это которую на цитатки растащили. Вот тебе и учебник образца 1513-го. По сути, единственная форма обучения — смотреть как делают другие и пробовать самому. Нельзя сказать что это так уж не эффективно — на самом деле это работает. Наймите себе индивидуального учителя французского, проводите с ним часов по шесть в день, и уже через год будете не хуже носителя парлевукать. Но если вам надо обучить французскому десять тысяч человек сразу — то без школ, учебников и учителей умеющих учить, то есть без системы — невозможная задача. Да и с системой — качество подготовки будет заметно хромать по сравнению с индивидуальным способом обучения. Ну вот ты читатель, сколько лет в школе, например, английский учил? В оригинале Гарри Потера бы после школы осилил? Я, например, нет. Суровая средневековая реальность проста — если у тебя нет швейцарцев, которые прям с алебардами рождаются, или уэльсцев, которым лук даешь и они как давай шмалять, или викингов, или монголов — короче, если у тебя нет уже готовых воинов, то всеобщая мобилизация тебе никак не поможет. Хотя, надо сказать, ребята пытались. Макиавелли носился со своим ополчением — толку ноль. Во Франции создавали легионы из граждан по римскому образу и подобию — получилось сборище мародеров и бандитов, с абсолютно нулевой боевой эффективностью. Так что, Карл сделал, что было сделать возможно, и даже еще немного, и собрал просто немыслимую орду. Такими силами в Китай можно вторгаться, а уж раннесредневековые королевства захватывать — только в путь. Теоретически, графства и города на которые Карл был нацелен, именно такими уязвимыми, рыхлыми и маленькими образованиями и были.
Но швейцарский союз, после Грансона, внезапно быстро оброс примкнувшими людьми, которые в свое время Карлом были обижены. Кроме того, уже сложились прочные торговые связи и некая мирсистема, в которой у многих крупных игроков были свои интересы, и с интересами которых Карл не посчитал нужным считаться. И эти счетоводы посчитали, что Карлу можно выставить счет сразу и наперед. Короче, швейцарцы набрали орду еще больше чем Карл. Часто это были крупные феодалы со своими частными армиями. Еще чаще коллективные феодалы вроде общин и городов, которые поставляли в баталии пусть и плохенькую, но злобную как орки, пехоту. Поэтому на момент битвы при Муртене у «швейцарцев» оказалось довольно много не только хорошо мотивированной пехоты, но и достаточно агрессивной кавалерии.
Диспозиция была проста — Карл, наученный горьким опытом, был намерен принять швейцарские баталии на полевые укрепления, расстрелять их своей спешно восстановленной артиллерией и толпой стрелков, а потом добить жандармами. Дабы швицы в его коварный план вписались, он закосплеил Цезаря — то есть осадил важный торговый узел, и немедля построил контрвалационные укрепления. Очевидно готовясь не столько к штурму (хотя Муртен на зубок он разок все же попробовать успел) сколько к обороне. Я же говорю, образованный был человек, классику знал.
Сидение в укреплениях весьма благотворно сказывалось на боевом духе пехотинцев, и после Грансона важность этого момента становится понятна даже мне. Объективно, я избалованный компьютерными стратегиями, где нарисованные человечки сражаются до последнего хитпоинта и не помышляя о бегстве (исключение разве что серия Total War), да еще и с установками современного человека о армии, приказах и тому подобными социальными конструктами, просто не ожидаю повального бегства своей армии прямо перед лицом противника. И совершенно напрасно. Мало того, что в средневековье дезертирство перед намечающимся крупным сражением было явлением реально массовым, (случалось что армии «худели» в два раза!), так еще и непосредственно на поле боя, одна из сторон могла попросту разбежаться еще до начала битвы.
Это серьезная проблема. И способы её решения, кстати, проясняют многие детали древних битв. Например, ставить закаленных ветеранов позади строя, а новичков с плохо разработанной психикой, впереди. Действительно, как только враг бежит, победителей охватывает азарт погони, они кидаются в ножи, дабы славно кромсать вражьи спины. И делают это с удивительным энтузиазмом, ломают строй и, главное, оказываются абсолютно не готовы к мощному контрудару, который просто обрушает моральный дух людей, которые уже чувствуют себя победителями. А если учесть невероятно трудное управление в бою, в такой ситуации отойти и перестроится могли очень немногие армии в истории. Но и притворное отступление грозило превратиться во вполне себе реальное бегство. И хрен ты их остановишь. Карл не смог остановить свою бегущую пехоту при Грансоне, которая даже толком не увидела противника, несмотря на то что с ним была вся его гигантская свита. А представьте если подобное произошло после кровопролитной схватки? И если вы главнокомандующий, вам остается только драпать, как все. Вас не услышат за грохотом и воплями битвы, близкие вам люди разбегутся, или погибнут по одному в окружении. Вы сами вполне можете попасть под удар, став легкой добычей преследователей, вас вполне могут убить, или пленить. Поэтому маневры на средневековом поле боя — удел для избранных довакинов. Если верить античным источникам, такое практиковали на постоянной основе безотносительно конкретного командующего, только легионы Древнего Рима и, немного позже, воины степных империй. И те, и другие были профессионалами, проведшими всю жизнь в походах и битвах. У Карла таких было слишком мало, и он смирился с тем, что его, прямо скажем, не очень то и хитрые маневры, феодальное войско выполнить не в состоянии. Может быть позже, прокачавшись, он бы смог юзать этот скилл, но сейчас ему пришлось действовать как все. А именно — строиться загодя, пехтуру особо не трогать, по возможности прятать её за укреплениями, и налегать на стрелков и кавалерию.